И.Б.Мардов

Человек в Замысле Бога

Книга четвёртая. Божественный работник

Часть 19. Прозреватели и пророки

Отсутствие фальшивости в общении, в выражении чувств, непритворство поведения и самовыражения – одно из пониманий человеческой искренности.

Искренность души, искренность себя (и в себе, и к себе), подлинность душевных движений, нелицемерие души – другое понимание Искренности, Искренности задушевной. В отличие от первой мы будем называть ее адолонической Искренностью человека.

Адолоническая Искренность – не нефальшивость, это начало, в присутствии которого всякая неподлинность невозможна.

Присутствие адолонической Искренности в человеке не означает, что его нельзя (или трудно) обмануть. Она обращена только к себе и на себя, действует обычно игольчато, возникает на мгновение. В ее присутствии, вообще говоря, постоянно жить невозможно. Ее надо иметь в себе, но к ней надо суметь обратиться.

Адолоническая Искренность появляется в человеке в ответ на его запрос душевной подлинности. Запрос к себе на адолоническую Искренность – род медитации.

Добывание душевной подлинности начинается с того, что я ловлю себя на каком-то движении своей жизни и спрашиваю себя: взаправду ли это? Насколько я верю в подлинность, о которой спрашиваю? Я ищу не подсказку правильного ответа (не прозрения), а только определение подлинности. Если это мысль, то вопрос: так ли это? – вопрос истинности. И ответ на него: так или не так. Другой вопрос: обманываю ли я себя подлинностью этой мысли или не обманываю? –вопрос искренности. И ответ на него: верю сам себе или сам себе не верю. Ответы сочленены, но это разные вопросы и к разным инстанциям.

Способность к сосредоточению на адолонической Искренности требует особой внутренней концентрации, не той, что к своей истине. Концентрация адолонической Искренности не похожа ни на усилия вдумчивости, ни на интеллектуальное сосредоточение, ни на порывы художественного вдохновения. Она не похожа ни на что иное.

Обращение к своей искренности может быть безрезультативным в отношении своей истины, или своей совести, или своей любви. Душевная подлинность не добывается из какого-либо источника (как своя истина из источника Четвертого Лица). Вопрошающий к адолонической Искренности устанавливает себя в такое положение, в котором в него проникает луч особого Света (о котором ниже), освобождающий внутренний мир от самозатмения и хлама. Это не обретение, а освещение и расчистка себя изнутри.

Наносные построения мыслей и чувств в Свете адолонической Искренности не видны. Неподлинное становится невидимым, в этом смысле устраняется, но на освободившемся месте может остаться пустота. Вроде на выходе должна бы сидеть своя истина или своя совесть. Но нет.

Суд своей истины или своей совести непременно «индивидуален». Адолоническая Искренность не «своя», а вспышка Света, осветившая меня. И суд ее беспристрастен и «нелицеприятен».

Адолоническая Искренность – такой же дар Небес, как и волящая свобода, хотя и из иного Начала.

* * *

Сераф и керув немного что могут в человеке без силы Искренности. Чем выше серафическое, керувическое, дельфическое в человеке, тем больше востребованность Искренности. Любого рода эденская жизнь бессильна без сарической Искренности. Совесть, честность, правда, истинность невозможны без Искренности. Процесс сторгического восхождения во многом основан на адолонической Искренности.

Общедуховная сторгичность (чувство ближнего своего) не может быть неискренней, даже тогда, когда все другие аспекты взаимоотношений мало искренни. Чувство общедушевного ближнего не терпит подмены, пусть и самой удачной. Всеобщая любезность, приятно подменяющая сторгичность, не может стать искренней.

Адолоническая Искренность – базовое качество, по которому следует судить о человеке. На ней идет и серафический, и керувический рост, и любое восхождение в сферу Шестого Лица.

Адолоническая Искренность – одно из наивысших начал жизни человека. Начало, непременно сочетающееся с волящей свободой, потенциями аитии, с началами эденского мира и Лицами Отца.

По Лао-дзы, в Искренности начало и конец внутреннего совершенствования.

Искренность – одно из основных метафизических понятий, на котором в конфуцианстве строится и жизнь Неба, и практическая жизнь. Только Искренность процесса мышления, по конфуцианскому жизневоззрению, позволяет доводить мысль до искомого результата.

Искреннему мыслителю важна не похвала, а то, чтобы его правильно поняли, чтобы другие жили вместе с ним его мыслью.

Высшие проявления адолонической Искренности безотносительны к фальши внутренней и внешней жизни. Они устанавливают саму человеческую жизнь, ее колею и течение по этой колее.

Человек на всем Пути восхождения сдает проходные экзамены на адолоническую Искренность. Открытость (хотя бы минимальная) к адолонической Искренности имеет решающее значение и для душевного рождения и затем для Первой критической точки. Пройти Вторую критическую точку без задушевной Искренности определенно нельзя. Душевно лицемерных людей на столбовом и свободном пути не бывает.

В пору повтора жизни кажется, что вся жизнь прожита для того, чтобы под конец жизни стало стыдно за себя. Особой яркостью обладают не воспоминания своего триумфа (как казалось бы), а минуты падений, самоунижение, нравственно безответственные поступки. Это требует переоценки себя. Переоценка себя производится силой адолонической Искренности. Именно она, даже без особого покаяния, чистит Произведение прожитой жизни. Чтобы исключить тот или иной эпизод из своего Произведения жизни, я обличаю себя Искренностью и тем исключаю его. Хорошо, когда такая чистка происходит в жизни не раз.

Адолоническая Искренность спасает и от Чистилища.

Адолоническая Искренность сама по себе вдохновляет перспективой воссияния чистым Светом Искренности самим по себе.

Сила адолонической Искренности в искусстве – духовно элитарная сила.

В словах Пушкина нет ничего такого, что было бы недоступно мыслящему и чувствующему человеку. Пушкин – сочетание гениальной выразительности, идеального вкуса, абсолютной точности интонации и в высшей степени естественной Искренности без усилий ее достижения. Эти качества делают любую пушкинскую мысль, замечание, улыбку, чувство прямо-таки Божественно вкусными.

Об Искренности в себе могу судить только я.

Люди часто ценят в себе и других не искренность души, а удачное лицемерие душою. Про таких людей Толстой говорил, что они «серьезно верят, что они действительно то самое, кем притворяются» (т. 28, с. 269).

Представление о мнимодушевности и мнимодуховности возникла у меня при осмыслении действительности тридцатилетней давности и наиболее полно предъявлено читателю в части 6 моей книги «Лев Толстой. На вершинах жизни». Уясним еще раз несколько моментов.

Лицемерный человек знает, что лицемерием он обманывает собой других, и знает, зачем он это делает. Мнимодушевник не подозревает себя в самолицемерии и не знает, зачем он таков.

Мнимодушевность не обман собою других и не обман самого себя даже, а особый стиль и характер переживания себя и своей жизни – постоянно или в отдельный момент ее. В мнимодушевном состоянии внутридушевной жизни человек уверенно понимает то, что не понимает (даже и то, что понять невозможно); и чем больше не понимает, тем увереннее понимает.

Мнимодушевник чувствует, что не чувствует, любит, что не любит (и даже не любит, что любит), верит, во что не верит, и прочее. Душа его позирует самой себе. Но дилеммы «быть или казаться» не бывает у мнимодушевника. Он есть каков есть, а не тот, кем желает казаться другим или самому себе.

Мнимодушевность – способность перерастать в рожденное из самого себя внутридушевное лицемерие, при котором душевная жизнь не подлинна оттого, что само человеческое лицо не подлинно, надето. В состоянии внутридушевного лицемерия человеку кажется, что он верно держит свое лицо, на самом деле он в глубинном смысле теряет свое лицо, прежде всего свою серафическую личность, становится человеком налепленной совести, нацепленной мысли и натянутых на себя чувств. Такой человек без особого труда круто растет мнимым ростом и восходит в никуда во мнимом восхождении.

Обычные мнимодушевники – шалуны духа своего. Внутридушевное лицемерие – шулерство духа своего. И шулерство это не специальные разовые акты, а самопроизвольное действие души.

Мнимость совести, мнимость чувств и мыслей требуют для подтверждения подлинности особо преувеличенных действий. Чтобы себе и окружающим доказать подлинность наклеенной совести, мнимодушевник готов совершать героические поступки во имя подлинного Добра. Иногда тратит на это свою жизнь. Откуда только силы берутся!

Мы различаем мнимодушевность и мнимодуховность. Мнимодушевность – лицемерие души перед собой. Мнимодуховность – лицемерие духа в себе. Душевное лицемерие не выразительно. Духовное лицемерие (частичное или полное) – превращение человека в того, кем он не является. Естественные чувства в противоестественных позах становятся образом внутренней жизни и порнографически извращают всё человеческое в мнимодуховном человеке.

Человек подлинно верующий довольствуется неярким и может обойтись без провозглашений и деклараций. Чем невозможнее, бессмысленнее, недостовернее, экзотичнее содержание Веры, тем она восторженнее, тем элитарнее самосознание мнимой веры. У подлинно верующего нет и не может быть никакой претензии на Веру, как нет и не может быть претензии на дыхание. Человек мнимой веры не выдыхает, он надувает пузырь Веры.

Молитва создает соответственный Вероисповеданию внутренний образ жизни. Мнимая Вера гримирует молитву для утверждения в себе того, чего нет. Молитва для мнимодуховника – не медитация обращенности «Я» к Господу, а слова особого произношения, произносимые по случаю.

* * *

Мнимо не намеренно, и не с намерением, и не намеренный самообман, а состояние души, работающей в одном из своих режимов, в режиме мнимодушевности.

Человек – филическое существо. И живет не только в соответствии с тем, какой он есть, а и с воображаемым собою. Его поведение должно подтверждать ему того, кем он вообразил себя и кем желает, чтобы другие признавали его. Поэтому и усилия по улучшению человека и его жизни должны иметь целью создание наиболее привлекательного образа подлинных достоинств, которым каждый вообразил бы себя и действовал в соответствии с этим.

Мнимодушевность – въедливый, но поверхностный слой души. Сама по себе она повсеместное и, если не законное, то полузаконное явление жизни человека как существа преимущественно филического. Ненормально доминирующее положение мнимодушевности во внутреннем мире человека.

Человеческой жизни необходимы заблуждения души. Без них ему невозможно выжить в бедственности ситуации его жизни. Истина отвергает заблуждения, оставляет человека ни с чем. И потому человек для устойчивости стремится не к истине, а к ее мнимым суррогатам. До наступления чистилищных времен это законно.

Мнимодушевность – подлинное, что не подлинное. Основания для мнимодушевности крайне просты. Это общий недостаток подлинных добротных чувств и мыслей плюс духовное равнодушие. Душа с дырой в себе жить не может. Пустоту души надо заполнить, духовное равнодушие надо прикрыть.

Душе необходимо знать в себе горение, чувствовать огненное присутствие в себе или хотя бы отблески его. Мнимодушевность компенсирует неполноту, незначительность, слабость, вялость и поверхностность душевных переживаний. По сути, это покрытие недостатка свечения эденского мира в человеке. Без этого свечения человек не может чувствовать себя так, как ему положено, и как он в глубине души хотел бы себя чувствовать.

Мнимодушевность возникает в продолжение и для заполнения душевных пустот. В ней дым без огня. И, возможно, без того, на чем может разгораться огонь.

Мнимодушевность – наиболее доступное средство обеспечения высоты самоощущения – высоты знаменателя при низком числителе. Мнимодуховность, по большей части, от необходимости восполнить недостаточный уровень духовного сознания. Мнимодушевник стремится выставить себя на ступень, не соответствующую уровню его духовного сознания. Понимают, что не понимают, потому что понимают то, что понять нельзя на имеющемся уровне духовного сознания. Верят, во что не верят, потому что верят в то, во что на достигнутом уровне духовного сознания истинности поверить невозможно.

Резко преувеличенные, передушенные, грубо отгриммированные чувства и мысли становятся совсем уродливыми в отношении проявлений Восьмого Лица или эденских Светов Любви и Жизненности. Тем больше человек культивирует в себе – без подъема уровня духовного сознания! – добро и даже простую благожелательность, тем он более душевно лицемерен.

* * *

Внутренний мир каждого человека и человека как такового постоянно изменяется в широких, но все же не беспредельно широких границах. То темнеет, то светлеет, то выше, то ниже, то активнее, то пассивнее. Каждый день каждый может поймать себя на дурных мыслях, равнодушии или, напротив, участии, на взлетах и падениях между разными парами полюсов.

Подлинность чувств и мнимость их также колеблется между своими полюсами: подлинности в состоянии всесилия адолонической Искренности и тоталитарной мнимости в состоянии внутридушевного лицемерия. Во внутреннем мире человека совсем нет чувств и мыслей, перед которыми нельзя было бы поставить значок мнимости «как бы». В течение дня каждый более мним или менее мним в каком-то или многих отношениях. Как в нем колеблется свет и тьма, добро и зло, свобода и несвобода, высокое и низменное, так в нем колеблется мнимость и подлинность.

В чистом виде мнимые чувства, мнимые мысли редко переживаются. Мнимодушевное перепутано в человеке с подлинным. У всех людей в каждый момент жизни баланс подлинного и мнимого в душе перекошен в ту или иную сторону.

Всякая жизнь человеческая в каждый момент раскладывается на подлинные мысли и чувства и мнимые мысли и чувства как проекции одного и того же вектора на две перпендикулярные оси. Одно и то же переживание в разные моменты имеет разное соотношение подлинности и мнимости.

Каждое чувство и мысль – это вектор, имеющий две проекции на две перпендикулярных оси – ось подлинности и ось мнимости. Положение этого вектора в отношении осей постоянно меняется. В его положении есть некоторая критическая черта, перейдя которую мнимодушевность меняет не только степень, но переходит в новое качество внутридушевной жизни и становится постоянным и устойчивым состоянием внутреннего мира человека.

Мнимодушевность – не дефект. Мнимодушевность свойственна человеку как существу филическому. Но когда она оккупирует его, то возникает особая генерация людей, людей фантомной души, которые иными быть не могут.

* * *

Врожденная мнимодушевность человека всегда готова поставить фантом вместо реальности. Однако люди Утра Четвертого Дня вряд ли могли позволить себе мнимодушевность. И варвары не мнимодушевны. Мнимодушевность и, тем более, мнимодуховность порождаются цивилизацией. Чем цивилизованнее, тем мнимодушевнее. Мнимодушевность и мнимодуховность – родовая черта (или родовая травма) цивилизации. Чем дальше, тем больше цивилизованный человек переносит центр тяжести внутреннего мира в филическую душу и взращивает ее в себе в направлении мнимодушевности и мнимодуховности.

Человек Нового времени потому и «неестественный» (в смысле Руссо) человек, что он мнимодушевный человек. В цивилизованном обществе почти все люди с утра до вечера носят маску. Как же им не быть мнимодушевными?

И все же человек времен Руссо все еще верил во что верил, хотя верил в совсем недостоверное; не понимал, что не понимал, но и не считал, что понимает; и чувствовал обычно то, что чувствовал. В сравнении с нами он жил на небольшой дозе мнимодушевности и мнимодуховности.

Мнимодушевность в определенных пределах свойственна человеку Пятого Дня как человеку недосозданному, как черновику Работника Бога. Но мнимодушевность как особое и самостоятельное течение общественной или личной жизни есть порок.

У раскручивания внутридушевного лицемерия есть свои степени. Внутридушевное лицемерие – исходная ступень к душевной гнилости. В некоторые времена оно паталогически разрастается и доминирует в человеке и обществе. Мы далеко не в начале, но и еще не в конце этого процесса.

Эпизодическая мнимодушевность и отдельные акты внутридушевного лицемерия – обычные явления личнодушевной жизни и жизни на стороны Встречи. Критическая черта пройдена тогда, когда в душевное лицемерие погружается общедушевная жизнь, когда мнимодушевность становится базовым состоянием жизни и руководящим началом Общей души. Тогда общедуховная жизнь лишается смысла и обмирщается. Общество, в конец изолгавшееся душою, кончает жизнь самоубийством.

Во второй половине ХХ века развитие романо-германской цивилизации перешло грань, за которой внутридушевное лицемерие стало системным состоянием внутреннего мира человека. Для человека XXI века внутридушевное лицемерие не лицемерие вовсе, а подлинность внутренней жизни, неустранимая и «естественная» черта ее.

Пораженный мнимодушевностью человек – легко внушаемый человек – первейшая жертва общественных манипуляторов. Поэтому мнимость внутреннего мира так широко и специально выращивается в наше время.

Мнимодушевность не болезнь, от которой можно излечиться, а особое нерабочее полуфантомное состояние внутреннего мира человека. На определенной ступени мнимодушевности (ее охвата внутреннего мира) обратный переход ее в подлинное состояние становится проблематичным. Недалеко то время, когда человеку станет нужно всегда обманывать себя, выдавать злое за доброе, ложь за правду, пустоту за полноту, темную филию за светлую. Впереди времена мнимократии и мнимократоров.

Высшая душа и серафическая личность людей новой генерации душевнолицемерных людей выводится из внутренней работы и полностью замещается мнимодуховностью. Слова «совесть» и «истина» лишатся значения – неведомо какое сознание, чувство и переживание за ними стоят. Трехдушевный человек превращается в двудушевного. В итоге мнимодушевное растление завершается расчеловечиванием.

Чисто филические переживания отвлечены от подлинной действительности, но многообразно переплетаются с переживаниями действительности. Действительность как-то присутствует даже в мечтах и грезах. Но мечты и грезы не выдают себя за подлинную действительность. Мнимодушевность и мнимодуховность ставят себя вместо подлинной действительности, мало того, выдают себя за что ни есть подлинную – единственно подлинную! – действительность. И тем самым позиционируют себя в качестве руководящего начала внутренней жизни и внешней жизнедеятельности.

Для того, кто поставил себя вместо подлинного, нет ничего подлинного. Мнимодушевность основана, в том числе, на создании в филической душе неведомых чувств, пониманий, представлений, любви, неведомого сознания и прочее. У людей такого рода нет подлинных оригиналов. При этом нельзя сказать, что подлинность жизни никак не переживается в мнимодушевности, она переживается извращенно. Мнимодушевное и мнимодуховное сильны извращенной подлинностью, ориентированной на современность. Мнимодуховность извращает вечное под современность. В современности ее сила и ее власть над людьми.

Совсем не обязательно, чтобы мнимодушевник настаивал только на светлых, лучших и добрых качествах человека. С таким же успехом он может быть мнимодушевником злых чувств и мыслей. Выбор зависит не от него, а от той тоталитарной мнимодушевности (или мнимодуховности), под которую он попал. Темносторгическая мнимодушевность расцвела ныне полным цветом. По принадлежности к определенного рода идеологенции человек переживает темную сторгию, которой в душе нет.

Восторг извращенных чувств и мыслей в человеке превышает восторг подлинных переживаний. Оно и понятно. Вторые рабочие и трудные, первые холостые, легкие; душе не надо трудиться. Лгать предпочтительнее, чем говорить правду, потому что жить по правде тяжелее. Лицемерить творчески более привлекательно, чем быть искренним.

Привлекательность мнимодушевности в том, что она куда более вкусна душе, чем горечь подлинного. Мнимодушевность приятнее вкушать. Мнимодушевность дает в руки определенного рода умельцам средство обольщения человека. Обольщения эти человек нередко ценит (по крайней мере, в умозрении) выше всего в своей жизни. Мнимодушевная подмена, несомненно, есть род совращения души.

Избыточная жизнедеятельность ввинчена в человека с целью создания динамической авторской картины (вернее, ее разархивации в жизнедеятельности нового адама). Это не единственная вложенная в человека избыточность. Есть в нем и филическая избыточность.

Вроде бы полнота филической души есть полнота жизни человека. Филическая душа должна наполняться содержимым, как только сможет. От этой полноты зависит и полнота Встреч, и полнота Поступка, и полнота Культуры, расширяющих собственно человеческое существование. Что в этом избыточного?

Избыточность переживаний филической души вложена в человека в изначально приданной ей мнимодушевной потенции.

Сама по себе избыточная жизнедеятельнось порождает темную филию и зло. Филическая избыточность усиливает и без того избыточную жизнедеятельность, делает ее сверхизбыточной. Одна избыточность дополняет другую. Вместе они перевозбуждают внутренний мир человека и наполняют его избыточными потоками темной филии. Вот где корень зла.

Зло работает в человеке. Мнимодушевное и мнимодуховное, а тем более внутридушевное лицемерие быть рабочим не может. Чем больше человек живет мнимодушевными чувствами и мыслями, тем скромнее мистический результат его жизни. Зараженное мнимодушевностью не попадает в авторскую картину. Мнимодушевность создает пустоты в Произведении жизни. Внутридушевное лицемерие с точки зрения Произведения жизни полная пустота. На мнимодушевности в человеке не идет дельфический рост базисного человека. Забытье дельфических начал в человеке выводит из работы аитию. Это означает дезертирство человека с поста рабочей жизни. И оно не самоуправство. Возможность дезертирства с поста жизни должна быть предусмотрена в человеке изначально.

* * *

Мнимодушевность гасит Свет Искренности тем, что узурпирует то в душе, что в ней предназначено для задушевной Искренности. Мнимодушевность не пускает Искренность на свое место. Одно это может сорвать серафический взрыв.

В мнимодушевности человек сам добровольно лишает себя задушевной Искренности. Внутридушевное лицемерие расцветает только при вымывании из души адолонической Искренности. Только адолоническая Искренность способна освободить от наносов мнимодушевности и антуража тотального внутридушевного лицемерия.

Подлинное и мнимое так перемешано в человеке, что вычленить одно из другого без адолонической Искренности невозможно.

Адолоническая Искренность отвечает на вопросы подлинности своей веры, подлинности свой мысли или своего чувства. Действительно ли я понимаю то, что вроде бы понимаю. Действительно ли чувствую то, что чувствую? Действительно ли люблю то, что люблю, и того, кого люблю? Действительно ли верую в то, во что верую?

Действие адолонической Искренности проявляется не в том, чтобы говорить правду и только правду, не в том, чтобы не утверждать, что не знаешь, или не высказывать, что не чувствуешь, не чувствовать, что не чувствуешь, не верить, во что не веришь, не провозглашать того, что не понимаешь, и не любить то, что не любишь.

Ударное орудие задушевной Искренности не работает на отвержение мировоззрения (как истина) или исповедания. Оно не разоблачает заблуждение (которое может быть искренним), а подвигает к состоянию истинности тем, что разрушает мнимодушевный слой человека.

Божественному Работнику важно, чтобы Свет Истинности был в земном человеке вместе с его волящей свободой и его аитией. Для этого надо как-то взвести адолоническую Искренность в человеке. Мнимодушевность и мнимодуховность можно понять как провокатора работы адолонической Искренности в человеке.

Избыточная жизнедеятельность человека необходима для Произведения жизни. Филическая избыточность необходима для привлечения Света Искренности в человека.

Все высшее в человеке, чтобы быть действенным, должно быть обеспечено силой адолонической Искренности. Должное без адолонической Искренности недействительно, лживо.

Быть адолонически искренним дело не только ответственности перед собой за свою жизнь, но и, по большому счету, дело своей мистической ответственности за Работу своего внутреннего мира, за себя как Работника.

Во времена Толстого и Достоевского людей адолонической Искренности было неизмеримо больше, нежели сейчас. Поколения культурных людей воспитывались на высших образцах ее. Пропитанность задушевной Искренностью – родовая черта Культуры того времени. Хотя вопрос Искренности не был предметом публицистического обсуждения, которое способно затрепать все, что угодно.

Основная беда современного коллективного Запада – отсутствие не то чтобы Искренности, а даже потребности в ней. Быть может, мир наш так переполнился мнимодушевностью и внутридушевным лицемерием для того, чтобы призвать на работу Преображения адолоническую Искренность.

В преддверии эпохи Преображения тоталитарное правление душевного лицемерия должно быть подорвано адолонической Искренностью.

Западное человечество веками боролось то за Веру, то за свободу, то за справедливость, то за эмансипацию того или иного рода или за всё разом. Настал черед борьбы за задушевную Искренность. Это основная борьба в канун эпохи Преображения.

Прежде чем появиться стартовому поколению Преображения, то есть в ближайшие десятилетия, возникнет особая генерация людей задушевной Искренности. Они войдут накануне эпохи Преображения не для того, чтобы уничтожить внутридушевное лицемерие (это и невозможно), не для победы над ним в мире, а в противовес ему. Они и их Культура адолонической Искренности – предтечи когорт Преображения.

Стартовое поколение придет не иначе, как на фоне провозглашения презумпции адолонической Искренности. Адолоническая Искренность – маркер первородных людей Преображения. Полнота адолонической Искренности добывается консолидированным совокупным усилием людей Преображения.

Серафический взрыв – массовый выход серафов, обеспеченных адолонической Искренностью и наделенных сарической волей. Серафический взрыв – взрыв не только духовного сознания истинности и нравственности, но и адолонической Искренности. Во времена серафического взрыва она нужна и для восхождений любого рода (серафического, керувического и др.), и для создания мировоззрения серафического взрыва и сплоченности в нем на основе духовной силы адолонической Искренности.

Протодома сплошь состоят из людей исключительной адолонической Искренности.

* * *

Задушевная Искренность – одно из высших назначающих начал жизни человека. Задушевная Искренность – такой же дар Небес, как и волящая свобода, и потенция аитии, и накрепко связана с ними. Адолоническая сила Искренности родственна эденской силе истинности и свободного нравственного чувства. Особенно прочна связь между адолонической Искренностью и прозрениями совести. Одно предполагает другое.

Действие задушевной Искренности это всегда акт прозрения, прозрения подлинного. Задушевная Искренность – начальное прозревательское действие, его обязательный зачин и всегдашней спутник. Истинность прозрения определяется не опытом или цеховым признанием, а исключительно адолонической Искренностью.

Прозревание включает Искренность. Искренность предваряет прозревание. Перед прозрениями прозревателю надо предстать перед собой в чистоте Искренности. Она же не дает прозревателю под конец жизни глядеть в свое прошлое. Что ни вспомнишь, стыдно, или ложно, или легковесно.

Задушевная Искренность сплошь и рядом сама есть прозрение. Прозрения взвода духовной жизни в третьем периоде Пути восхождения (в юности) сплошь прозрения задушевной Искренности.

Задушевная Искренность наиболее распространенный на Пятом Дне род прозрений. В паре со своей истинностью и свободным нравственным чувством она могла стать мощнейшей силой восхождения, но слабо востребована на Пятом Дне.

Прозревание, как и задушевная Искренность, – адолоническое действие определенного рода. Задушевная Искренность и прозрение из одного и того же источника, исходящего от Третьего Лица.

Для осуществления Замысла задействовано двенадцать Лиц.

Триада Божественных Лиц – три высших Начала всего того, что осуществляет Замысел. Подлинник и его Обитель – высшее Начало самой по себе Жизни и Творчества. Божественный Сар и его Обитель – высшее Начало Воли-Власти как таковой. Отец и его Обитель – высшее Начало Блага.

У каждого Божественного Лица три выявления на Пути Замысла.

Лица Подлинника, его подобия: Первое Лицо, Шестое Лицо, Девятое Лицо.

Выявления Божественного Сара: Сар Первого Лица (сар человека), сар Шестого (Сар Дома), Сар Девятого (Сар Адама Дома).

Четвертое Лицо и Восьмое Лицо – первые два Лица Отца. Третье Лицо – третье Лицо Отца.

Третье Лицо, будучи Лицом Отца, связано с Четвертым Лицом и Восьмым Лицом. Но оно связано и с Девятым Лицом Подлинника и Саром Девятого Лица.

В Обители Подлинника (в филическом Космосе) три сферы.

Сфера Девятого – уровень Творения.

Сфера Шестого – уровень Создания.

Сфера Первого – уровень Делания.

В Обители Отца (в эденском мире) нет разделения на сферы. Лица Отца включаются в ту или иную сферу Подлинника.

Божественный Работник заглавное творение Подлинника и Божественного Сара. Божественный Работник – яйцеклетка Зачатия Сына.

Лица Отца – Божественное семя от Отца – включаются в Божественного Работника для оплодотворения Отцом Подлинника.

Филическая Жизнь Божественного Работника через эденскую Жизнь начиняется Благом. Филиоэден стыкует филическую и эденскую жизнь, вмещает эденское (отцовское) в филическое (материнское).

Одно из Лиц Отца, Третье Лицо, внедрено от Отца в Божественного Работника в момент его сотворения. Третье Лицо, как и Филиоэден, неотъемлемая инстанция Структуры Божественного Работника.

Само внесение семени Отца в яйцеклетку Подлинника можно считать изначальным актом Зачатия Божественного Адама. Это существенно меняет наши прежние представления о Зачатии.

Из уровня Творения Третье Лицо через уровень Создания вмешивается в течение Пути Замысла на уровне Первого Лица, уровне базисного человека и земного человека.

Третье Лицо на Пути Замысла прокладывает Четвертому Лицу и Восьмому Лицу дорогу в Божественного Работника, в том числе и в земного человека.

* * *

Первое Лицо помещено в Дельфис в качестве вседельфического (и всечеловеческого) «Я». Шестое Лицо до перетворения представлено в Демиургах и Гениях Шестого Лица. Третье Лицо, как и Шестое Лицо, представлено в высях Божественного Работника своими существами, существами Третьего Лица – Адолонами.

Гении сферы Шестого Лица – высшие филические существа. Демиурги Шестого Лица – филиосарические существа. Сарическая воля придана им из инстанции Саров Шестого Лица. Адолон – эденофилическое существо, которому придана сарическая воля-власть от Божественного Сара.

Адолон специально создается Подлинником и Божественным Саром для ношения Третьего Лица. Он – первый посланец материнского начала для принятия отцовского начала.

Адалон может действовать и как существо Девятого Лица, и как существо Шестого Лица. Причислять его к сфере Первого или Шестого Лица неуместно.

В оболочке Адолона, как и Гения и Демиурга, неопределенное множество духов создания, адолонических гениев, Птиц Небесных Адолона.

Адолонические гении на постоянной основе входят в состав базисных человеков, специально для них отобранных Адолоном, – базисных человеков Третьего Лица.

Дух делания адолонического гения – базисный человек Третьего Лица и его земной человек, прозреватель.

Земной человек – выразитель Третьего Лица и Адолона в земной жизни.

На Пятом Дне адолонические гении своими возможностями пользуются редко. Возможно, что на Шестой или Седьмой День они будут включены и в земную прозревательскую жизнь на постоянной основе.

Третье Лицо создает эденофилический Свет – Свет Искренности и Прозревания. Этот Свет в Божественного Работника (а не в филический Космос) испускает Адолон. Он направлен исключительно в Структуру земного человека. Задушевная Искренность – первейшее чувство Адолона в человеке.

Свет Искренности и прозревания – Свет Адолона – был в человеке всегда, с Утра Четвертого Дня. Свет Адолона поддерживает уровень духовного сознания и сам поднимает его. Человеческий интеллект и мудрость – плоды, в том числе, Искренности и прозревания.

Свет Адолона не позволяет человеку скатиться в пропасть разумного зверя. Утрата человеком Света Адолона ведет к расчеловечиванию человека.

* * *

Взрастить отцовское начало в Божественном Работнике – одно из основных дел на Пути Замысла. Для этого Отец рулит в яйцеклетке Подлинника, в Божественном Работнике.

Триада Божественных Лиц сводит свое воздействие в Божественном Работнике на Третьем Лице. Действие Третьего Лица направлено на оплодотворение Божественного Работника, на собственно Зачатие Отцом Подлинника. Третье Лицо – Божественное семя от Отца, включенное в Божественного Работника в качестве его Центра Управления. Отцовское управление усиливается в Божественном Работнике по мере вхождения двух других Лиц Отца в него.

Для управления Божественным Работником Третьему Лицу придан Адолон – эденофилическое существо особой сарической власти и творческой воли. Третье Лицо в Адолоне имеет возможность взаимодействовать не только с остальными Лицами Отца, но и с существами Шестого Лица Божественного Работника – филическими Гениями и филиосарическими Демиургами и с Саром Шестого Лица. Сам Адолон распоряжается в Божественном Работнике с помощью Света Адолона и своих духов создания.

Третье Лицо подает сигнал на исполнение, Адолон принимает сигнал и выполняет. От имени Божественного Работника Адолон побуждает базисного человека Третьего Лица на выход в навигации.

Третье Лицо образует систему управления Божественным Работником. В эту систему входят Адолон, базисные человеки Третьего Лица и прозреватели. Человеческие прозрения – акты свободного управления Божественным Работником.

Филический двойник звездного Неба над Землей – одно из несвободных начал, по которым живет Божественный Работник. Третье Лицо не отвергает это начало, но нарушает, когда сочтет нужным.

Идея сюжета Пути Замысла принадлежит Всевышнему. Третье Лицо несет знание кривой Пути Замысла и руководит жизнью Божественного Работника в соответствии с этим своим знанием.

Третье Лицо ответственно за будущее осуществление Пути Замысла. Оно помещено в филическое пространство Божественного Работника и живет в филическом времени, в котором разворачивается будущее. Третье Лицо делает будущее должным.

Сценарий Пути Замысла создается системой управления Божественного Работника по ходу его осуществления. Адолон координирует действия исполнителей сценария. И сам, когда нужно, становится Исполнителем. Основной исполнитель Пути Замысла – дух делания Адолона – связка земного и базисного человека.

Третьему Лицу задано верное направление. Третье Лицо призвано вести Божественного Работника по предназначенному Пути Замысла. Оно не пилот, оно штурман. Его задача не сбиться с вышенамеченного Пути Замысла в сложившейся путевой ситуации.

Человечество постоянно сносит с Пути Замысла. Третье Лицо возвращает его на место, когда сочтет его действия недопустимыми.

Все переломные точки на Пути Замысла запускаются по решению Третьего Лица.

Оно запускает Божественного Работника и на Пятый День, и на большой отлив на Пути Замысла (который мы переживаем сейчас), и на разные стадии Преображения. Выход стартового поколения на Преображение – специальная акция Третьего Лица.

На Пятом Дне Третье Лицо руководит слабо и анонимно, более наблюдает, чем действует. Оно всегда в тени, выходит на свет в исключительных случаях, никогда не претендуя быть освещенным человеческим вниманием.

В эпоху Преображении Третье Лицо начинает непосредственно руководить процессами Преображения. Особенно на последней стадии Преображения – Самопреображении.

Третье Лицо исходит от Отца, но живет в обители Подлинника. Здесь корень и задушевной Искренности, и прозревания.

Прозрение – дальний гул раскатов Третьего Лица в себе.

Прозрения – самые человеческие из всех движений внутреннего мира человека. Они – родные для волящей свободы и аитии, которые всегда ждут прозрения и домогаются их. Личнодуховная жизнь вся на ожидании прозрений, чаще всего тщетном.

Источники прозрений человека: эденофилический Свет Искренности и прозрения Адолона со стороны филического Космоса и гений Адолона со стороны базисного человека.

Адолоническая способность и воля прозревателя – интуиция задушевной Искренности и воля духа создания Адолона в человеке.

Адолон формирует и испускает свой Свет, не филический и не эденский, а эденофилический Свет Искренности и прозревания. Сам человек взять этот Свет в пользование не может. Он может быть предоставлен человеку в пользование, да и то кратковременное, на время собственно прозрений или прозрений задушевной Искренности.

Эденофилический Свет сам по себе узел филического и эденского Светов. Воспринять этот Свет значит завязать на нем узлы Сознавания. Этого базисный человек не может. Свет Искренности направлен только в земного человека. Люди различно восприимчивы к нему.

Адолоническая Искренность проистекает от самого по себе освещения Светом Искренности. Человек сам себя устанавливает в положение освещения этим Светом. Прозрения возникают тогда, когда на этом Свете вяжутся узлы Сознавания.

Прозрения возникают от своего гения Адолона, при котором серафическое лицо своего серафа вяжет узлы Сознавания Б4 или Б5 на эденофилическом Свете. Идеалосознавание Б4 обозначает присутствие духа Адолона в человеке.

Что значит, что Третье Лицо выбрало себе базисного человека и признало его своим? Это значит, что в их навигациях готов участвовать Адолон.

Адолон структурно напоминает Гениев и Демиургов Шестого Лица. Как и они, он содержит в себе оболочку из духов сознания, адолонических гениев. Базисный человек Третьего Лица на постоянной основе связан с одним из духов создания Адолона. К каждому базисному человеку Третьего Лица прикреплен свой адолонический гений. В нем он связан со своим серафом, со своим дельфическим Я, со своим маточным узлом, со своим зарядом Филиосара Мозга, со своей клеткой мира филических двойников. Все они в земной навигации действуют в связке.

В базисном человеке идут особенные, только ему свойственные процессы. Это, в первую очередь, специфическое дельфическое восхождение, зависящее от прозревательского роста серафический личности Структуры человека. Именно на такого рода рост поставлены потенции аитии и волящая свобода прозревателя.

Сераф базисного человека Третьего Лица, в отличие от серафов Четвертого или Восьмого Лица, не стремится выйти из Филиоэдена в эденский мир, даже не стремится перейти на пятый этаж Филиоэдена.

Базисный человек Третьего Лица пользуется неординарными зарядами Филиосара мозга. Особый заряд Филиосара мозга по-особому осваивает мозг земного человека.

Своя клетка базисного человека Третьего Лица на специальном положении в мире филических двойников. Она обживает свою область мира филических двойников, для того чтобы создать нужный сценарий жизнепрохождения в навигации прозревателя. Ей для этого придана особая сарическая и творческая воля для жизни в своем мире и в исполнении сценариев земной жизни.

По результатам навигации базисный человек Третьего Лица получает метки, которые иные базисные человеки не получают.

Базисный человек Третьего Лица дорожит каждой навигацией. Проходных навигаций у него нет. Навигация прозревателя – предприятие опасное. Базисный человек Третьего Лица строго следит за тем, чтобы каждая его навигация по своеволию не сорвалась, и при угрозе срыва досрочно снимает с дистанции Пути. Прозревателю под его постоянным наблюдением нельзя долго баловаться волящей свободой.

Адолон участвует в жизни базисного человека, и в навигации, и без нее. В межнавигационной жизни базисных человеков гений Адолона участвует всегда. В навигации участвует издали или сам в нее ныряет, не покидая при этом базисного человека.

В чистом виде прозревателя разума (истины) или прозревателя совести не бывает. У прозревателя совести есть прозрения истины, а у прозревателя истины прозрения совести. Само присутствие адолонического гения в базисном человеке перманентно напрягает прозревателя не только на эденский разум и искание своей истины. Кроме прозрений своей истины, есть прозрения своей совести и своей любви. Своя сторгия – яркий акт сторгического прозрения. Эденская сторгия на всех этапах держится на сторгических прозрениях.

Восхождение всегда пользует подъемную силу прозрения, своего или принятого от других. Именно прозрение задает вершину восхождения. Восходящий идет на прозрения идеала. Говоря о идеальных требованиях, мы, по большей части, говорим о прозрениях идеала. Требования к человеку, вытекающие из прозрений, могут быть неисполнимы, но от этого они не прекращают быть прозрениями.

Даосский и буддийский процесс самоосвобождения и сама их идея открыта прозревателями и их прозрениями.

Третье Лицо и его Адолон имеют отношение ко всем инстанциям Божественного Работника. В том числе и к Природе; и значит, к телу человека. Энергетические меридианы, акупунктурные точки не плод научного исследования древности, а результаты особого рода прозрений.

* * *

Базисный человек Третьего Лица – связной. Он связывает три Лица Отца.

Третье Лицо как бы обеспечивает чистоту выявления двух других Лиц Отца в человеке. Его Адолон Искренностью расчищает пути вхождения Четвертого Лица и Восьмого Лица в Филиоэден, действуя в пределах уровня духовного сознания человека, в соответствии со своей истиной и степенью ее выявленности в данном возрасте и даже в данный момент.

Третье Лицо и его Адолон свободно сочетаются с Лицами Отца и любыми проявлениями эденских Светов. Но им нужно, чтобы эденский мир и филический мир вместе разгорелись в человеке. Для этого базисные человеки должны иметь богатую навигационную историю. Для этой же цели гения Адолона в земном человеке иногда предваряет или сопровождает дух создания Гения Шестого Лица или Демиурга мира языка. Гений Адолона и филический гений в паре исключительно продуктивны в указанном смысле, даже если адолонический гений разворачивается в человеке в полсилы.

Птица Небесная Гения Шестого Лица, филический Гений, влетает в человека и заставляет его авторское Я работать вместе с ним и под его началом. Птица Небесная Адолона Третьего Лица, эденофилический гений, спускаясь в одаренного филическим гением человека, становит филическую Птицу Небесную под себя и заправляет ею. Это надо знать для понимания внутреннего мира гениальных художников, исполненных адолоническим духом Искренности и прозрения.

Само по себе присутствие филического гения в человеке не такая большая редкость. Присутствие гения в паре с посланцем Адолона – событие исключительное, получудесное. Сверхпроницательность великих художественных гениев идет от Третьего Лица. Тайна величия дарования Толстого и Достоевского – присутствие гения Адолона в их творчестве. Их художество – род прозревания. Поэтому воспроизвести их творчество в подражании невозможно.

Филический гений и адолонический дух в человеке имеют разные задачи. И с трудом сочетаются.

Гений и человек, как всадник на лошади, которая и без него лошадь. Гениальный человек гениален, покуда в нем обитает дух создания Гения Шестого Лица. А он склонен порхать, как, когда и куда вздумается. Базисный человек выпускает в навигацию земного человека, не зная, влетит ли в него филический гений или нет. И не может рассчитывать на это. Гений – большая и всегда неожиданная удача базисного человека. Гений производит для него особой мощи дельфический рост.

Адолонический дух и прозреватель как пилот за рулем самолета. Самолет не лошадь, он не может летать без пилота. И у них одна общая задача – подняться как можно выше, насколько позволит запас горючего в баках.

Филический гений сам играючи влетает и вылетает из человека. Он в человеческой навигации однократен. Прозреватель находится в череде навигаций своего адолонического духа и потому приходит в человека не на побывку. Он пришел на свой пост и с него дезертировать не может. Адолонический гений в человеке до тех пор, пока тот не изменит ему или не попытается использовать его не по назначению. В том числе и в художественных целях. От этого, служа своему гению, не застрахован и гениальный человек.

* * *

Адолон трудится иначе в художнике и мыслителе.

Прозреватель не мудрец, хотя в нем многое от Четвертого Лица. Духи создания Адолона обычно опираются в человеке на высокопоставленных серафов Четвертого Лица. Мудрость, насыщенная прозрениями, возникает по специальному заданию, которое человек исполняет своей волящей свободой вместе с посланцами Четвертого и Третьего Лица в себе.

Адолон обитает в филическом мире Божественного Работника и при этом пользуется эденским разумом. Для этого он под себя преобразует филический разум в человеке.

Прозрения работают везде, где сокрыта тайна для разума человеческого. Тайны нет в том, что человек создает сам, своим интеллектом без участия сверхчеловеческих сил. Например, в логике, созданной человеком для своего мышления.

Мощный интеллект сам себе прозреватель. К прозрениям он относится подозрительно, не нуждается в них и обычно мешает им. Нет ничего нелепее требования подтверждать прозрения логикой (специально созданной для мысли вслепую) или в повторяемом опыте. Предъявленные интеллекту прозрения интеллект, если и обсудит, то, скорее всего, отвергнет. Он сам ставит себя судьей над прозрениями со всеми вытекающими последствиями. Прозрения не уживаются в царстве высоких профессионалов. Возможно, это беда нашего времени, возможно, благо.

Прозреватель определяет соответствия каждой мысли своей истине. Волей Четвертого Лица в себе своя истина легко угадывается в потоке мысли других людей. Третье Лицо сообщает человеку интуицию, в силу которой он различает действие филического разума-интеллекта и эденского разума-мудрости. И судит филический разум с точки зрения эденского разума и духа создания Адолона.

Гений Адолона спускается в сферу Первого Лица, в базисного человека, пользуя его и его земного человека в качестве духа делания.

Адолон сеет разные семена в базисного человека, прозреватели на Земле выращивают их, некоторые из них прорастают, но не сами по себе, а с соизволения Третьего Лица.

Прозревателем надо родиться и стать, идя незнамо куда в поисках незнамо чего. Родиться значит происходить от базисного человека Третьего Лица. Стать – состояться как носитель гения Адолона.

Прозреватель обслуживает своего базисного человека. Прозреватель – один из основных рычагов правления земной жизнью базисным человеком Третьего Лица. Прозреватель – рабочий (а то чернорабочий) базисного человека Третьего Лица. Но он при этом обладает волящей свободой и автономен.

Восхождение базисного человека Третьего Лица возможно только с помощью аитии и волящей свободы, то есть в земной навигации.

Адолонический гений на постоянной основе приписан к базисному человеку Третьего Лица и входит в его состав. И потому весь ряд его навигаций преемственен и имеет тенденцию к восхождению. Каждая последующая навигация увеличивает потенции прозревательского восхождения. Аития восхождения от навигации к навигации накапливает прозревательский потенциал.

Птица небесная гения Адолона прежде, чем приземлится в человека, предлагает потенциальному прозревателю свить в себе гнездо ему.

Сначала прозреватель по зову сердца живет в предчувствии гения Адолона, потом начинает обучать себя пользоваться им и жить без такого самообучения не может.

Гений Адолона примечает прозревателя еще до его плотского рождения, по соответствующей метке в теле потайного двойника. Человек рождается прозревателем, но в работу его надлежит вытрудить трудами целой жизни.

Адолонический дух как-то участвует в формировании филической души до и после Нулевой Критической точки. Начиная с душевного рождения и до Первой Критической точки он явлен как гений прозревательского вдохновения собственной мыслью.

В Первой Критической точке (37 лет) адолоническая воля прорубает проход для прозрений в человека. Прозрения, имеющие всеобщее значение, появляются только после Первой Критической точки.

В создании своей истины и своей совести прозревателя принимает участие Третье Лицо. Темное и светлое откровение третьей стадии Пути восхождения прозревателя – это темное и светлое прозрение от Адолона.

Для того чтобы стать собственно прозревателем, человеку надлежит до Второй Критической точки реализовать потенцию аитии и поднять духовное сознание до необходимого уровня.

Первую Критическую точку прозреватель проходит легко, Вторую Критическую точку на пределе сил.

До Второй Критической точки прозрения прозревателя работают для своей истины или своей совести, на явление Четвертого или Восьмого Лица. В какой степени от Третьего Лица, в какой от других Лиц Отца – отличить нельзя.

До свободного пути дух Адолона обитает в базисном человеке. Прозрения до Второй Критической точки – явление базисной жизни в земной жизни. Дух Адолона ныряет в прозревателя на мгновение из базисной жизни и выныривает. На свободном пути он все более прочно устанавливается в прозревателе. Наконец, оседает и не уходит.

Всякий дух создания посещает человека с целью использовать его как дух делания. Прозреватель тогда окончательно становится прозревателем, когда прозревает в очном присутствии духа создания Адолона. Адолонический дух создания «приземляется» в прозревателе (не покидая базисного человека^*)) высоко на свободном пути.

^*) Такое возможно потому, что он поселяется в душе потайного двойника.

До возраста прозревателя надо дожить. Прозреватель не является из ничего, он проходит Путь восхождения, в котором являет прозревательские возможности и в 40 и в 50, но становится носителем гения Адолона никак не раньше 60 лет. Никакие таланты не помогут укоротить этот срок.

* * *

До Второй критической точки у всех, по сути, один и тот же Путь восхождения. После Второй критической точки столбовой путь ведет за пределы Божественного Работника, в эденский мир. Это чисто серафическое восхождение. Восхождение свободного пути выпущенного в навигацию базисным человеком Третьего Лица прозревателя – это восхождение гения Адолона в земном человеке в глубины Божественного Работника, к Третьему Лицу.

Финиш столбового пути – эденское рождение. Вершина восхождения свободного пути – Третье Лицо – необозрима. Свободный путь финиша не имеет. И потому не имеет срока завершения.

Восхождение прозревателя на свободном пути есть все большее и большее привлечение Третьего Лица к себе.

Выходя на свободный путь, прозреватель проходит на этом пути младенчество (все шестое десятилетие Пути восхождения), потом взрослеет и входит в зрелость. Адолон, существо, созданное Подлинником и Божественным Саром, на Пути восхождения пестует прозревателя, чтобы затем передать его Третьему Лицу, Божеству Отца. Для этого необходима волящая свобода. Ее нет в базисном человеке. Третье Лицо задействуется только в своем воплощении, то есть в Великом прозревателе.

Восхождение с одного прозревательского уровня на другой в череде навигаций базисного человека Третьего Лица, все ряды прозревателей Пятого Дня и эпохи Преображения ведут к Великому прозревателю.

Долгое время после Второй критической точки Третье Лицо подбрасывает прозрения прозревателю, как дрова в камин, ждет интерпретации. Как разгорается камин, разгорелся ли и горит ли вообще, прозреватель не знает. Гений Адолона вселился в человека, и он, вполне понятно, считает себя автором своих прозрений.

Восхождение свободного пути в это время (восьмой, девятый и десятый период Пути восхождения) означает уяснение прежних прозрений. Свежие откровения поступают по ходу обретения ясности прежних.

Автор своих прозрений долгое время сокрыт от тебя. Сокрыт, покуда не пришло мощнейшее прозрение: ты рожаешь свои прозрения от кого-то, кто зачал их. Ты кому-то в прозрениях предоставляешь себя то ли как мать отцу, то ли как со-автор автору. Ты – не автор, ты соавтор!

Прозрение выдается автором со-автору в сыром виде. Оно поступило и зафиксировалось. У прозревателя нет понимания его не то, чтоб до конца, нет и до середины. Прозрение высеяно в прозревателе и прорастает, иногда десятилетиями.

С момента прозрения соавторства прозреватель начинает реально чувствовать в себе дыхание Третьего Лица. Он всегда настроен на принятие и разработку Его прозрений, ежемгновенно их ждет, боясь пропустить или упустить их в себе. Он четко узнает их происхождение в потоке мысли.

На этой высоте свободного пути вопроса Искренности нет. Интуиция Искренности включена в прозрения и самостоятельно почти не действует. Вопрос подлинности мысли решается узнанием прозрений Третьего Лица и определением соответствия или несоответствия своей творческой мысли с этими прозрениями. Хотя это не обязательно всегда удается.

Дело соавтора-прозревателя пытаться и пытаться развить прозрения от Третьего Лица на основе нажитой многими годами своей истины от Четвертого Лица. Для этого истинность должна быть заранее вытруженной и достаточно явленной.

Есть прозрения попутные и не первостепенные. Их немало, они сочетаются с творческой волей, с работой эденского Разума и своей истиной. И есть прозрения пробойные. Прозрения соавторства из их числа. Они редки, самодостаточны и только оформляются возможностями из иных источников.

Прозреватель в глубокой старости, на последней вершине своего свободного пути, может стать прозревателем пробойных прозрений.

Зачем нужен прозреватель людям Пятого Дня?

Прозреватель в зрелости, раскрывая тайны жизни, способен многое сообщить человеку. Кое-что человечество не смогло вместить в себя, кое-что приняло и позабыло. Люди склонны принимать только то, что им нравится. Работа прозревателя на подъем уровня духовного сознания людей в минимальной степени продуктивна. Он на это и не поставлен.

Прозреватель служит не человечеству, а своему базисному человеку. Как и всякий человек серафической навигации, прозреватель в восхождении поднимает уровень жизни базисного человека Третьего Лица в Дельфисе и Филиоэдене и попутно раскрывает человеку тайны жизни и смерти. Это одна его задача.

Вместе с Адолоном и своим базисным человеком прозреватель включен в систему управления Божественного Работника и служит Божественному Работнику на Пути Замысла. Это другая его задача.

У прозревателя несколько последовательно решаемых задач. Сначала прозреть, что есть, что осуществлено в Замысле, потом прозреть, что должно быть по Замыслу, и, главное, в прозрениях найти решения частных задач на Пути Замысла, поставленных в развитии исторических и мистических процессов в человечестве на данный момент.

Замыслитель дал Путь Замысла в самых общих чертах. Путь Замысла только намечен свыше через тысячелетия. К разработке кривой Пути Замысла призвана вся система управления Божественного Работника.

Высшая задача прозревателей в том, чтобы установить на Пути Замысла неустановленное. Прозреватель прозревает то, что он прозревает, для того чтобы, в конечном счете, свершить нечеловеческую работу – наметить новые ходы (пусть и в глобальном смысле ситуативные), в сюжетных ходах мистических разворачивающихся событий, заранее не определенных на кривой Пути Замысла. Прозреватель устанавливает ходы грядущего и тем на некоторых участках решает Путь Замысла.

Адолон и его Третье Лицо не работают со ставшим устоявшимся, требующим дальнейшего подтверждения и утверждения. Не работают они и с сегодняшним. Система управления Божественного Работника работает на то, чего сегодня нет и что должно стать.

Адолонические движения в человеке во имя Искренности и во имя будущего в разных смыслах и значениях.

Прохождение Пути Замысла получает конкретную подмогу от Третьего Лица. Оно видит, что надо создать, знает зачем и создает. Его Адолон просто так прозревателями не разбрасывается. Каждый прозреватель появляется на Земле не стихийно, а специально для свершения определенной работы. Приливы духовного сознания в народе или человечестве не обходятся без прозревателей разного масштаба.

Третье Лицо смотрит только вперед, не под ноги. Ему важны люди, чья аития и волящая свобода устремлены в грядущее. Из них выбираются прозреватели.

Всякая современность, в том числе и многовековая, в том числе и традиционная общедуховная, не есть точка приложения Третьего Лица и его Адолона. Прозреватель «современен» с точки зрения Пути Замысла, но не с точки зрения человеческой современности. Стать современным, как и жестко конфессиональным человеком, для прозревателя значит погубить свой дар и самого себя.

Общедуховная традиция – прошлое, переходящее в современное. Прозревание – нацелено не в прошлое и не на современное, а в будущее, на становящееся. Более того, на то, что им самим предполагается к становлению.

Прозреватель и в рамках традиций общедуховной жизни обращен в будущее. Его прозрения предполагают восхождение и, следовательно, слом традиционных общедуховных представлений. Среди религиозных ортодоксов, охранителей и консерваторов, прозревателей не бывает.

* * *

Прозреватель не открывает новые знания, он раскрывает тайны. Любые его раскрытия по всем фронтам человеческой и надчеловеческой жизни можно понять как акты управления человеческим миром или Божественным Работником.

Есть тайны, которые не могут быть раскрыты прозрениями человека Пятого Дня. Многие тайны закрыты от человека потому, что он, в соответствии с уровнем духовного сознания, использует тайные знания в утилитарных целях и во зло.

Прозрения прозревателя раскрывают то, что на данном отрезке необходимо для продвижения по Пути Замысла.

Третье Лицо со своих высот обозревает прохождение Пути Замысла. И соответственно действует через Адолона и его духов создания. Адолонический дух превращает человека в дух делания Адолона. Адолон как всякий Демиург призван создавать новый мир или участвовать в его создании на определенной стадии. С санкции Третьего Лица, конечно.

Путь Замысла не устанавливает повседневность базисной и земной жизни. Устанавливает ее система управления Божественного Работника. Устанавливает тогда, когда ему нужно.

В основном Божественный Работник живет в порядке самодвижения. Его Адолон рулит лежа. Третье Лицо мобилизует Адолона (свой штаб), когда дело идет к переломным точкам на Пути Замысла. Адолон вчерне намечает ход предстоящей операции и спускает план на конкретную разработку в базисное человечество Третьего Лица. Оно видит базисную жизнь вокруг себя и по возможности рулит ею в мире филических двойников и в Филиоэдене.

Базисный человек Третьего Лица не обладает волящей свободой, особенно необходимой для создания сценариев конкретного действия в боях одоления роковых рубежей на Пути Замысла, и не может обойтись без волящей свободы прозревателей. В определенные моменты прозреватель по заданию Адолона пытается определить новый сюжетный ход на Пути Замысла и дать новый толчок исторической судьбе.

Именно прозреватели на Земле разрабатывают для базисного человека Третьего Лица программу управления. Прохождение свободного пути не для человека и востребуется не человечеством. Свободный путь нужен Пути Замысла и востребован на нем.

Кроме стандартных дел обеспечения жизни базисного человека у прозревателей есть и другое пророческое служение. В этом служении прозреватели расчищают дорогу пророку, обеспечивают его своими прозрениями, прокладывают путь к нему. Они его предтечи. Стрелы их прозрений выпускаются навстречу пророку и необходимы для обеспечения грядущей пророческой деятельности.

Пророк – тот, кто устанавливает ход Пути Замысла в его переломных точках. В пророческом служении прозреватели раскрывают то, что необходимо для пророческой деятельности на определенном отрезке Пути Замысла. Прозреватели разрабатывают разные сценарии прохождения Пути Замысла на этом отрезке, пророк отбирает и утверждает один из них к постановке.

Прозреватель – человек Адолона. Он рождается от базисного человека Третьего Лица и сам в работе своей жизни должен сделать себя работником Адолона.

Пророк – воплощение Третьего Лица. В этом смысле пророк – человек Третьего Лица.

У каждого пророка своя степень воплощения Третьего Лица. Полное воплощение Третьего Лица – Великий прозреватель, точнее Великий Пророк последней стадии Преображения.

Прозреватель – рабочий Адолона Третьего Лица. Пророк – полномочный посланник Третьего Лица на Землю. И является он не сам по себе, а по особому решению Третьего Лица.

Пророчество не достигается, оно назначается Третьим Лицом при поддержке Сара Шестого Лица. Прозреватель, даже самого высокого класса, стать в результате своего развития пророком не может. Пророку, то есть воплощенному Третьему Лицу, выходить на свободный путь не нужно. Он вообще вне Пути восхождения.

Пророком можно стать в любом зрелом возрасте, как будет угодно Третьему Лицу.

Пророк – чудесное явление в мире человека. Так он всегда и воспринимался.

Волящая свобода пророка нечто большее, чем дар Триады Божественных Лиц. Пророк имеет полубожественный статус. В его волящей свободе непосредственно задействована совокупная воля Триады Божественных Лиц. Пророк – в некоторой степени носитель воли Божественной Триады. В полной мере – в Великом Пророке.

Пророк не обязательно обладает громовым голосом в человечестве. Человечество его может не услышать. Это не имеет особого значения. Голос у него не человеческий. Его слышит Адолон и Божественный Работник.

Пророк, пророчествуя, не угадывает события, он их создает. Но прежде чем события станут реальностью, их должно утвердить Третье Лицо.

Третье Лицо в пророке утверждает сценарий, берет его к исполнению на Пути Замысла, общие контуры которого намечены Замыслителем до начала времен. Чьей Волей устанавливаются найденные пророком решения Третьего Лица в сюжет Пути Замысла? Думаю, что не волей-властью Божественного Сара и Его Седьмого Лица, а волей Отца и Его Десятого Лица.

Божественное Лицо Отца определяет, внедрять ли добытое Третьим Лицом в Божественном Работнике решение путевых задач на Пути Замысла или не внедрять. Его постановления исполняет Адолон и его базисные человеки. Таким образом Адолон запускает процесс разработки движений на Пути Замысла, и он же получает результат к исполнению.

* * *

Пророческая деятельность служит осуществлению Пути Замысла в переломные моменты Пути Замысла.

Первое осевое время обозначено по-разному разного рода пророками. Возникшая после первого осевого общедуховная власть при своем формировании опиралась на пророческую деятельность.

Не надо думать, что роковые моменты Истории, например, большие войны, возникают благодаря пророческим предначертаниям. Многое в Истории происходит в порядке дурного самодвижения, а не восходящего исторического развития. И все же создается впечатление, что весь XIX век и войны первой половины XX и Большой отлив XXI века (во вторую половину которого мы вступили) входят в единый процесс подготовки человечества к эпохе Преображения.

Весь Пятый День надобности в пророках не было. В эпохе Преображения возникает постоянная необходимость в пророках и пророческой деятельности.

Без пророков человечество пойдет куда угодно, только не на Преображение. Само по себе человечество топчется на месте и в этом топтании растопчет дружины стартового поколения. Без подмоги пророков и воли Божественной Триады в них Преображение не состоится.

В эпоху Преображения Божественный Работник держит под контролем базисную и земную жизнь и рулит самим собой с помощью пророков. Без целенаправленного управления пророками никакая стадия Преображения состояться не может. В каждом времени эпохи Преображения свои пророки. Во времена стартового поколения одни, во времена серафического взрыва другие. Свои пророки в разных частях человечества, совершающих Преображение.

Базисный человек высылает в навигацию прозревателя для прямого общения с Адолоном. Адолон ждет разговора с ним.

Прозреватель, о чем бы он ни говорил, ведет диалог не с людьми, и даже не с самим собой, а, минуя базисного человека, непосредственно с Адолоном, который послал его и дух создания которого он несет в себе. Диалог этот продуктивен тогда, когда Адолон отвечает ему. Без диалога с Адолоном все усилия прозревателя тщетны.

Прозреватель разговаривает с Адолоном и потому не должен рассчитывать на одобрения людей и уповать на то, что люди поймут его верно. Люди могут знать или не знать о разговоре прозревателя с Адолоном. Для того чтобы люди восприняли прозревателя, нужна особая санкция Божественного Работника.

Прозреватель разрабатывает сценарий не потому, что сам захотел, а по прямому заданию Адолона. И предъявляет разработанное ему, а не людям, которые не знают, что делать с этим. Божественный Работник в тайниках Адолона, сообразуясь с базисной жизнью и состоянием всех своих инстанций, принимает или не принимает предложение прозревателя и тем самым отбирает нужный ему сценарий.

Выбранный Адолоном сценарий развития на Пути Замысла Божественный Работник исполняет в базисной жизни, но влияние его на человеческую жизнь и человеческую Историю ограничено.

Только пророк как воплощение Третьего Лица, провозглашая будущее на Земле, окончательно устанавливает выбранный сценарий в реальной обстановке исторической жизни.

Прозреватели создают сценарии прохождения различных участков эпохи Преображения в зависимости от создающейся исторической ситуации и состояния общедуховной жизни. Пророки, фигурально говоря, утверждают к исполнению один из сценариев Преображения.

Божественный Работник на Пятом Дне вне добра и зла. Эденские Светы не есть его достояние. Божественный Работник решает задачи на Пути Замысла, не руководствуясь милосердием. Он допускает разные решения развития на Пути Замысла. В том числе и дающие старт для самых трагических для человека тенденций развития Истории.

Божественный Работник особо не щадит человечество. Избежать бед, которые наступают на него, человечество может только с помощью Третьего Лица.

Замыслитель предоставляет Третьему Лицу (и, следовательно, его пророку) право осуществлять разные варианты оперативного течения Пути Замысла. В том числе и варианты, разработанные с позиции эденских Светов, с которыми он, как Лицо Отца, завязан.

Мы вступаем в эпоху Преображения. Это время чревато глобальными катастрофами. Угроз, в том числе и угроз смертельных, множество. Все ходы Пути Замысла, как мы увидим в третьем томе этой книги, резервированы и перерезервированы. Человечество в составе Божественного Работника как-то преодолеет эти угрозы, оставаясь на Пути Замысла. Но оптимально ли? И с какими утратами?

Процесс Преображения, особенно поначалу, может идти либо трудным, радикальным и трагическим путем, либо щадящим, терапевтическим. Задача прозревателей ближайшего будущего в том, чтобы найти выход из того угрожающего положения, в которое поставлено к концу Пятого Дня человечество. И по возможности, предложить более милостивые варианты путевого развития, чем те, которые осуществлялись бы сами по себе. Времени осталось немного.

Марине Шиммер

Главный вопрос всех времен и особенно нашего времени: кто есмъ человек? Любимое детище Бога? Воитель Всевышнего? Законопослушник Бога? Место борьбы Бога и Дьявола? Ответственный член великого сообщества (как в конфуцианстве)? Недоразумение (как в буддизме)? Или сам он божок, человекобог?

Для нас человек – Работник и Работа Замысла Бога. Чтобы понимать человека таким, надо в самых общих контурах знать Замысел, которому он служит, его высших Осуществителей, вместе с которыми он трудится, и нормативное место человеческой работы в общей Работе Замысла. Чтобы знать все это, надо прежде постигнуть рабочую Структуру внутреннего мира человека и направления его восхождения, в которых им производится Божественная Работа. Зная это, следует понять то, что человек срабатывает своей жизнью для осуществления Замысла. На основании всего этого должна быть понята градация человеческих ценностей в отношении осуществления Замысла.

Искать ответы на все эти вопросы непродуктивно, поскольку ответить на них нельзя, покуда человек априори понимается не как Работник и Работа Бога.

Чтобы браться за это дело на свой страх и риск, надо обладать особым мышлением. Не философским, не научным, не мистическим, не провидческим, не Богословским, а прозревательским. Вне этого мышления понять человека как Работника и Работу Бога нельзя.

Восприятие плодов прозревательского мышления можно ждать от тех, кто восприимчив или склонен мыслить прозревательски. Это во все времена встречается редко. Это особый дар.

Прозревательское мышление, хотя начинается с юности и взводится после Первой Критической точки – мышление свободного пути. Способность к прозревательскому мышлению прирожденная, но надо прожить долгую жизнь, чтобы хоть как-то овладеть ею.

Понятие прозревательского мышления, опыт которого в человечестве минимальный, не надо приравнивать к разуму-мудрости, хотя одно без другого не обходится. Мудрец, носитель эденского разума, не обязательно прозреватель, носитель прозревательского мышления, но он способен свободно воспринять прозрения этого мышления. Они – из одного семейства, двоюродные братья: один от Четвертого Лица Отца, другой от Третьего Лица Отца.

В прозревательском мышлении, как и в мудрости, нет места духу соревновательности. Нет творческой ревности. Только радость за то, что глубокая мысль прозрения вошла в мир, неважно, через кого и откуда она исходит.

Всякое мышление человека, достигая определенного уровня, стремится освоить этот уровень, идет вширь. Прозревательское мышление вообще вширь не развивается. Движение его – всегда и только ввысь и вглубь.

Прозревательская мысль – всегда первая проба хождения по целине. Идти всегда незнамо куда, чтобы найти незнамо что, впервые пытаться понять лишь намеченное, совсем не ставшее, даже не состоявшееся – огромный риск для мыслителя. Но иначе, как по целине, прозреватель ходить не может. Он начинает с нуля, хочет ли он сам этого или не хочет.

Мудрец в восхождении стремится опереться на мудрость прежних мудрецов и быть продолжателем в ряду их. Он вместе со всеми мудрецами своего народа и мира. Или ищет и находит свой ряд близких ему по духу (по своей истине) мудрецов.

Как всякий человек прозреватель не может не стремиться быть вместе со всеми, в том числе и мыслью, но традиционная мысль не для него. Его адолонистическое постигновение трудно совмещается с постулатами любого Исповедания, поставленными общедуховной властью на массовое потребление и не подлежащими вопрошанию. Поэтому прозревательские способности, в основном, пользуются не в общедуховности, а в личнодуховной жизни.

Чтобы хоть как-то прозвучать в этом мире, необходимо совпасть с некоторой традицией мышления или догматами, или уже получившими признания философскими или религиозными учениями. Такие совпадения у прозревателя есть, но они у него наносное. Прозреватель не может в качестве доказательства правоты своей мысли искать подтверждения в мнениях других (лучше знаменитых) людей. Для него позади него никого нет. Его время всегда не пришло.

Прозреватель, быть может, и желал бы опереться на добытые до него прозрения, да не находит их. Не потому что их никогда не было, что у него нет предшественников, а потому, что они, как и у него, рождались в полном одиночестве свободного пути жизни.

Свободный путь жизни – дорога одинокого. Прозревательское мышление – мышление одинокого и мышление одиночки. Адолон предоставляет в его распоряжение и свой дух создания, и эденский Свет Разума, но обрекает его на сугубо одиночное восхождение.

Одиночество – свой крест прозревателя, крест на каждый день.

Полвека назад я положил под стеклом на рабочем столе записку, написанную моей рукой, по-видимому, в минуту яркого прозрения предстоящей жизни. «Выхожу – один я – на дорогу. Предо мной тернистый путь лежит. Ночь мрачна. Никто не внемлет Богу. Лишь звезда с звездою говорит».

На обложку этой книги я поместил картину писателя-прозревателя Леонида Андреева «Один оглянулся». Прозреватель – тот, кто один и оглядывается.

Адолон несет адолоническое начало – начало Искренности и прозревательского мышления. Задушевная Искренность – сияние Света Адолона. Прозрения – сияние духа создания Адолона. То и другое – адолоническое сияние в человеке. Задушевная Искренность сама по себе прозрение.

Человек, обращающийся за Искренностью и получающий ответ, – адолонический человек, с рождения как-то причастный Третьему Лицу.

Четвертое Лицо работает с эденским Светом Разума. Восьмое Лицо с эденским Светом Любви. Третье Лицо работает с двумя другими Лицами Отца и с эденофилическим Светом, свитым из эденских и филических Светов. Своя совесть, своя истина и своя любовь требуют своей Искренности. Это непременное условие. Бессовестный человек искренним не бывает. В прозревателе всегда горит свободное нравственное чувство.

Прозревательского мышления не бывает без своей совести, своей истины и своей подлинности. У прозревателя на свободном пути своя истина, своя правда, своя подлинность всегда вместе.

Искренность предваряет прозрения. Состояние задушевной Искренности – состояние юности прозревателя.

Обращение за Искренностью (к своей правде) – расчистка дороги к прозревательскому мышлению, освобождение ее от хлама. Все наносное, неподлинно подобное улетучивается в лучах Света Адолона. Огрехи прозревания на свободном пути сами себя разоблачают Искренностью.

В самой по себе задушевной Искренности есть волящее начало. Адолонический человек не всегда человек мудрый, но всегда – сарически волящей Искренности.

Адолоническое начало и его воля действуют исключительно во внутреннем мире человека. Она обращена к себе и на себя. Ею в человеке обладает не авторское Я и, тем более, не Я-Встречи, а серафическая личность. Самость при этом может жить своей жизнью.

Жить с адолоническим даром трудно. Воля задушевной Искренности часто требует действия, которого Самость не хочет. Адолонический человек, чтобы быть изворотливым в житейский делах, во многих случаях предпочитает не спрашивать себя.

Как прозревателю различить прозрения от игры воображения и интеллекта? Со стороны, в готовом продукте это различить очень трудно. Но сам прозреватель (в силу Искренности) знает, когда он сам совершал усилия воображения или интеллекта, а когда беструдно получил, что получил, самым неожиданным образом.

Иногда думаешь об одном, мысли идут потоком, и вдруг, даже не обрывая их, на миг сверкнет искра прозрения, ничего общего не имеющая с ходом мысли. Я не раз пытался проследить связь потока мысли и этого инородного прозрения, и не смог. Словно кто-то продолжает за меня мою работу без моего ведома. Более того, указывает мне на то, как я должен продолжать начатую работу.

Прозрение почти всегда постороннее тому течению мысли, в котором оно явилось. Бывает, что искра прозрения с огромной скоростью промелькнет в сознании и может никогда не вернуться, оставляя после себя духовное страдание от упущенного прозрения. Всегда есть соблазн додумать начатую мысль до конца и обратиться к прозрению. Этого нельзя. Прозрение дается на определенный миг, за который прозреватель должен зафиксировать его. Это особое нарабатываемое многим опытом умение.

Ошибиться, принять полет вдохновения и своего творчества за наитие гения Адолона нельзя еще и потому, что прозрения, как правило, приходят в состоянии изнеможения, упадка сил, когда даже намека на какое-либо возбуждение творческой воли нет. Это родовая черта прозрения.

Впадаешь в состояние полной творческой нищеты, полного самопогашения, безысходной бездарности, пустоты в себе и ощущения своего ничтожества. Ни тьмы, ни света на душе. И мозговая немощь, чисто физиологическая. В полупрострации и без сосредоточения смотришь в себя и видишь груду отгоревших углей мысли. И вот внезапно в груде остывших углей извержение, яркий столб, который не ослепляет, а удивляет. Потом понимаешь, что тебе дано именно то прозрение, которое тебе необходимо, чтобы работать дальше.

Именно это состояние, видимо, описывал Исайя. Одно из прозрений своей жизни, то самое, которое Толстой описал в «Записках сумасшедшего», начиналось с «арзамасского ужаса», ужаса переживания души как бездонной темной дыры в себе.

Это состояние прозреватель испытывает не раз и не два, а многие десятки раз, но опыт ничему не учит. Каждый раз ничего не ждешь от себя, страшишься, что теперь это с тобой навсегда, не веришь, что сможешь стать другим, и полон отвращения к себе. И всегда, как в первый раз, удивляешься на пришедшее неожиданно новое прозрение. А когда оживаешь, когда тьма пустоты внутри прекращает давить, то мигом возвращаешься к себе и с удивлением сознаешь, что опять не понимал, что с тобой происходило. Поразительны дела Твои, Господи.

Чем дальше по свободному пути, тем явление, о котором рассказываю, становится чаще и поразительнее.

Понятно, что прозрения приходят в состоянии творческой немощности потому, что творческая активность, и прежде всего воображение (которое творит в развитие или в украшение), забивает их источник. Но Адолон трудится вообще независимо от того, что происходит с прозревателем. Он высвобождает душевное пространство и устанавливает тишину и тем самым в пустоте раскрывает дверь прозрению.

Адалон насильно и безапелляционно вводит прозревателя в немощное состояние, как бы догола раздевает его, и таким, голым и немощным, представляет его Третьему Лицу.

* * *

На свободном пути сераф раскрывает себя в человеке не иначе, как вместе с гением Адолона, который для этого внедряется во внутренний мир человека и трудится в нем. Гений от Адолона трудится не с авторским Я, а с серафической личностью человека, в которую со стороны серафа входит своя истина или своя совесть.

Прозреватель во внутренней жизни поглощен взаимодействием адолонического гения и серафа. Прозревательское мышление – мышление адолонического гения и серафической личности прозревателя.

Адолон сообщает человеку адолоническую волю. Адолоническая воля серафической личности в общем ряду духовных воль человека, в котором и волящая свобода аитии, и воля к сторгии, и эденская воля.

Прозрения чувствуешь, как удары биения другого сердца в себе.

Прозреватель всегда беременен мыслью. От кого забеременел, собственно говоря, не знаешь. Прозрение всегда подарок и только подарок. Все равно, кто одарил тебя им, – Третье Лицо, Адолон или человек.

Беременность может длиться секунды или десятилетия. Бывает, что беременен сразу несколькими беременностями. Плоды прозревательской мысли рождаются в неведомой последовательности и никогда не опорожняют позревателя.

Особенность прозрения в том, что, получив его, понимаешь, что оно прозрение, что оно дано, но что дано и зачем дано – не понимаешь.

«Знаю, что ничего не знаю» надо понимать не в том смысле, что мало знаний, а в том, что всегда узнаешь зачаточное, которое зреет и никогда не созревает. Прозреватель, как бы далеко его горизонты ни раскрывались, всегда чувствует себя не в начале и не в конце пути, а в середине. Узнаешь, узнаешь, узнаешь, уже очень много знаешь, но, все равно, впереди всегда столько, сколько позади. И так всю свою жизнь.

На вершинах свободного пути прозреватель чувствует себя поникшей яблоневой ветвью в урожайный год, вот-вот готовой сломаться под тяжестью своих плодов.

* * *

Несмотря на долгий навык обращения с прозрениями и включения их в действующую работу мысли, всегда растерян от этой мысли ниоткуда, не знаешь, что с ней делать, не понимаешь что к чему и как она должна изменить ранее выработанные представления. Главное, что не поверить и отбросить этот готовый безвопросный ответ уже никак нельзя. Сначала возникает представление неведомо к чему, потом поиск, к чему бы оно, потом само собой находится свое место, как правило, не то, которое намечалось в начале поиска.

В прозревательском производстве не исключены браки. Семя прозревательской мысли обычно попадает в горсть плевел. Дело прозревателя – не потерять семя в этой горсти. Вообще говоря, это не всегда удается сразу. Может и не удасться.

На прозрения набрасываются авторские мысли. Это всегда проблема. Многие из них не пригодны к делу. С остальными надо работать прозревательской интуицией. Семя прозрений прорастает в них.

Основной практический критерий верного отбора всякой мысли – соответствие его своей истине. Прозрение вводится в соответствии со своей истиной в разной степени.

Самого себя прозрения должны восхищать так же, как восхищает красота. В процессе разработки прозрения испытываешь чувство, схожее с первым влюблением, и мыслишь во многом для того, чтобы продлить это чувство. Для достоверности мысли это не совсем безопасно.

На вершинах ума прозрений нет. Умом прозрения добыть нельзя. Все то, что вытружено умом, своим собственным или взятым напрокат, все не прозрения. Прозрения не добываются усилиями интеллекта. Интеллектом работает человек, а не адолонический гений в нем.

Мысль прозревателя возрастает не со ступени на ступень, она раскручивается, раскручивается, как у метателя диска, и потом взмывает ввысь и вдаль.

Задушевная Искренность не входит в число основных измерителей достоинства интеллекта.

В отличие от интеллекта прозрение не может быть востребовано в утилитарных целях.

Чем выше прозревательское мышление, тем меньше оно нуждается в интеллекте и умозрении.

Проблематика материальности принципиально не для прозревательского мышления. Адолон и его духи создания – существа эденофилические. В отличие от гениев – существ филических – им нечего делать в мире отграниченности, в сугубо материальной сфере Природы и Вселенной. Для Адолона материальный Космос на другом берегу, ему неинтересном. С теми, кто плавает туда, ему не по пути.

Неизведанное поле прозревательского мышления возделывается для осмысления человека в связи с путевыми процессами в Божественном Работнике. Адолонический человек – выразитель Адолона в земной жизни и носитель адолонического гения и аитии – привлечен к разработке Пути Замысла.

На Пути Замысла нужны темные прозрения. Таковы темные прозрения Ницше. И они от Третьего Лица.

Прозревательское мышление – тот образ мысли, с помощью которого можно разрабатывать локальные сценарий. Иным типом мышления это сделать нельзя.

Мышление всех пророков, как оставшихся, так и не оставшихся в памяти человечества, не прозревательское мышление. Оно иное, особое, мне незнакомое. Пророческое мышление – непосредственно от Третьего Лица, а не от духа создания Адолона.

Пророк на Земле совершает множество дел, но всегда устремлен к вершинам Третьего Лица в глубинах Божественного Работника. Стрела восхождения и прозревательского и пророческого мышления направлена к вершине Великого прозревателя и пророка. Он встанет на эту вершину и завершит Преображение.

Прозреватель прозревает про себя, в диалоге с Адолоном, в тайниках Божественного Работника, не на публику. Прозреватель никогда не публичный человек, потому и не ниспровергатель, и не обличитель, и проходит незамеченным. Адолон светит в нем, но светит так, что не привлекает внимание.

Чтобы прозреватель смог вынести им постигнутое к людям и быть воспринятым ими, нужно, чтобы в самом постигнутом присутствовала сарическая сила, обеспечивающая необходимое воздействие на людей. Присутствие ее можно ожидать тогда, когда прозрение прозревателя в мистическом смысле не преждевременно, соответствует мистическим задачам своего времени. Прозрения прозревателя входят в общечеловеческую жизнь не по желанию прозревателя и не по его заслугам, а тогда, когда нужно Замыслу.

Прозревательскому мышлению нельзя научить или обучить. Его нельзя привить. Оно не может стать цеховым (профессиональным) или исповедальным (конфессиональным). На нем не учредишь школу мысли. Прозрение воспринимается только теми, кто владеет, пусть азбучно, прозревательским мышлением.

Высоко взошедший на свободном пути прозреватель – во все времена уникальное явление в человечестве. Не такая большая редкость люди, которые, не будучи прозревателями, восприимчивы к плодам прозревательского мышления и узнают его от других. Но, в основном, человечество Пятого Дня опирается на ранее добытую и достаточно прочно принятую (традиционную или готовую стать традиционной) мудрость. Человек, настаивающий на своей общедуховной подвластности, с большим подозрением относится к тому, что исходит от Третьего Лица, сам не может быть объектом внимания Адолона и не восприимчив к прозрениям.

Прозрение интерпретируется в рамках наличного уровня духовного сознания. Сверх уровня оно может быть принято на веру по повелению общедуховной воли. Сверх уровня и не по велению общедуховной власти люди не то чтобы отвергают, а не знают, как к нему относиться, и не принимают в себя.

Быть может, отсутствие прозревательского мышления понуждает глубоко мыслящих людей замыкаться в установленных рамках, мыслить в пределах общепринятых положений, да еще возводить это в высшее достоинство.

Прозреватель – не ясновидец будущего, он разрабатывет иного рода мышление, для которого видение грядущего в определенном ракурсе становится возможным. Может ли это мышление быть использовано для других типов мышления? Не знаю. Знаю, что для того, чтобы явить прозревательское мышление, надо специально отойти от любого иного мышления, порожденного филическим разумом, и постараться полностью переключиться на адолонический дух в себе.

Прозрения надиктованы не на словах, а на безмолвном слове. Прозреватель должен суметь вразумительно перевести безмолвное слово гения Адолона на человеческий язык. Готовые средства для этого не приданы.

Прозреватель не в состоянии адекватно выразить то, что ему нужно выразить, потому стремится как можно более полно дать понять, и то не всем людям, а тем, кому предназначено его слово. Прозреватель не дарит мысль людям, но воспринимающий ее человек иначе, как дар, воспринимать ее не может.

Прозреватель идет незнамо куда, чтобы найти незнамо что, но при этом повествование его должно быть не лишено стройности и определенности.

Изустно передаваемая услышанная мысль и мысль записанная, читаемая – два разных состояния выражения мысли: одно мягкое, текучее (вода), другое твердое, стоячее (камень). Мягкие и подвижные мысли прозрения находятся в рожании и принципиально не могут выходить из состояния мысли-родов. Это всегда формирующиеся и никогда не сформированные мысли. Таков их статус. По этому статусу они полноценно существуют не на письме, а устно, устность им предпочтительна. При записи они закостеневают, формализуются, искажаются, становятся более определенными, чем им положено быть. Читатель может сам понизить уверенность авторского тона мысли прозревателя.

Прозревательство на Пятом Дне не легитимно и до эпохи Преображения не требует легитимации. Задача нашего времени в том, чтобы легитимизировать прозревательское мышление в качестве законного способа постигновения дел на Пути Замысла.

Сказано: молодое вино в старые меха не вливают. Деятельность по легитимации прозревательского мышления не может не вступить в противостояние с интеллектом, в том числе с ученостью, и действующими общедуховными парадигмами.

Современный человек ждет работ от автора одних и тех же интеллектуальных кровей, но не прозрений человека. Современный ученый ориентирован не на истину, а на цех ученых. Успехом пользуется то философское блюдо, которое вкусно приготовлено по вкусу философов. Все остальное не первой важности. И карается замалчиванием.

Прозреватель плохо понимает конкретные житейские побуждения людей вокруг себя. Он беззащитен в практике жизни. Если кто и охраняет прозревателя в жизни, то только Адалон. Охраняя прозревателя, Адолон, по сути, охраняет самого себя и своих. Без его защиты прозреватель выжить не сможет.

Адолон надзирает за происходящим в прозревателе и опекает его по мере достижения им определенных результатов. Сначала он чуть-чуть организует его жизнь (через мир филических двойников). После Второй Критический точки становится его ангелом-хранителем. В конце создает в человеческом (и природном) мире условия для исполнения порученного на вершинах свободного пути задания.

* * *

На свободном пути прозревателя нет стадий. Прозреватель всегда в росте свободного сознания, изменяющего результаты прежней его работы. Последующие прозрения при достаточном удалении от прежних прозрений корежат ранние, во всяком случае представляют их в ином виде.

С каждым новым прозрением прежние прозрения становятся все более несовершенными.

Беседовать с прозревателем сложно, потому что как только читатель вникнет в одно утверждение прозревателя, так ему предлагается другое, в чем-то отменяющее прежде усвоенное. Движение мысли прозревателя основано на фундаментальных мировоззренческих положениях, но в них недостает фундаментальных построений, неизменных от прозрения к прозрению.

Внедряться в другие души прозреватель не умеет. Бомба прозрений, которую прозреватель сбрасывает на человека, не имеет взрывателя. Человек должен иметь взрыватель в себе, иначе она не взорвется в нем.

Читая эту книгу, читателю надо знать особенности построения ее. Перед автором стоит неисполнимая задача – выстроить в линейный повествовательный ряд явления, которые четко можно видеть только в объеме многих других понятий, вводимых в дальнейших разделах книги.

Для цельности и стройности изложения учения прозревателю нужно было бы начать с конца, с последних прозрений, или сразу запахать на необходимую глубину. Но и то и другое невозможно. Ему волей-неволей приходится снимать слой за слоем, в ряду отдельных друг за другом следующих чтений. Попутно уясняются некоторые загадочные явления человеческой жизни.

Изложение учения прозревателя может идти только пластами, от первого чтения, где понятия обозначаются в самом общем понимании, и последующих, где они раз за разом уясняются и расширяются с помощью вновь введенных представлений. Разные чтения – проявления разной яркости и глубины прозревательского мышления.

К тому же я строю книги не так, как это было бы удобно для читательского восприятия, а так, как мне рождалось учение, в той последовательности, в какой темы приходили ко мне.

Каждое последующее чтение более основательно, чем предыдущее. Первый том этой книги – первое чтение. Второй том – второе чтение. Третий том – третье чтение. Каждое новое чтение не иначе, как соизволения Третьего Лица. В каждом новом чтении больше Третьего Лица.

Первое чтение прозревательского мышления – намеки и наметки видений на существующее, происходившее, происходящее и грядущее.

Второе чтение превращает наметки в штрихи первичного видения надчеловеческого знания Божественного Работника.

Третье чтение разворачивает это видение так, что становится возможным им руководствоваться.

В первом чтении мы вводим основные представления прозревательского мышления. Во втором чтении мы уточняем и углубляем их с тем, чтобы решить первейшие задачи, поставленные перед человечеством в эпоху Преображения.

Во втором чтении указывается на части палитры земных навигаций от базисного человека. В третьем чтении хорошо бы понять, как и что производит базисный человек своей работой на Божественного Работника. Общее учение о навигациях возможно только в четвертом чтении.

У каждой стадии Преображения свои пророки. Адолон посылает прозревателей, которые должны совершить для них предварительную работу. Среди таких работ – разработка мировоззрения для разных поколений эпохи Преображения. Одна из задач этой книги – создание матрицы рабочего мировоззрения людей стартового поколения эпохи Преображения на основании постижения Божественного Работника и понимания человека в нем. Драматично то, что я работаю на людей, которых нет и никогда не было. Не совсем исключено, что и не будет.

Другая задача книги – продемонстрировать прозревательское мышление в его результатах. Насколько нам удалось продемонстрировать его, а тем более заложить с его помощью новые парадигмы понимания, в том числе и человека, не известно, но задача эта так или иначе выполнена. Осталось в общих чертах продемонстрировать прозревательское мышление в движениях моей жизни.

Путь восхождения нормативен для человека серафической навигации, в том числе и для прозревателя. В прозревательском восхождении есть своя специфика. Ее я попытаюсь обнаружить в своей жизни. Не исключено, впрочем, что мое прохождение Пути восхождения кое-что даст понять о прозревательском восхождении вообще.

Я вижу себя копателем, археологом, всю жизнь откапывавшим фрагмент за фрагментом чего-то неведомого. И книга моя построена от прозрения к прозрению через прозрение, по мере их поступления. Такое построение устанавливается не мною, а тем, кто выдает последовательность прозрений. Мое дело вовремя освоить эти прозрения, стараясь не исказить их.

Вкратце остановлюсь на прорывных прозрениях и основных видениях моего Пути жизни.

* * *

Первые послевоенные годы. Мне 13 лет. Зима. Звуки ночной Москвы за окном. Тихое ровное дыхание мамы. Тепло и сладко. Наверно, мечтаю или вспоминаю о чем-то. Вдруг захватило дух. Мне пришла мысль: «Философия, – думаю я в кровати, – это логические рассуждения»! И вижу (как у Анны Карениной Толстого), как в темноте блестят мои глаза.

Я чую, что в моей жизни случилось что-то важное, очень важное. Ничего такого со мной прежде не было. Ко мне прибыла первая «настоящая» МЫСЛЬ. С ней вместе наступает иная жизнь, жизнь МЫСЛИ. Какие же великие мысли у меня будут в 17 лет! Что же со мной и ими будет лет эдак в 30! А дальше, за горизонтом зрения, где невозможная старость, лет в 40?!

То было первое прозрение, открывающее впереди бесконечный ряд их. В видении грядущего передо мной уходила ввысь лестница мысли всей моей жизни. Да, да, я видел перед собой не тяжелый подъем в гору и не скалолазание, а именно крутую винтовую лестницу, возносящую меня со ступени на ступень, от прозрения к прозрению. В этом видении грядущей лестницы мысли (видении душевного рождения) я предугадал себя прозревателем. И сразу пережил это в себе как прозрение.

О своем видении грядущего на самом старте жизни моей мысли я вспоминал редко, но всегда его помнил. Оно хранилось во мне не как воспоминание отроческого казуса жизни, а как актуальное представление, пригодное для разных этапов моей долгой жизни. Оно никогда не покидало меня. Оно двигало мной.

Вот и сейчас, в 86 лет, в глубокой старости, я ловлю себя на том, что смотрю в будущее такими же глазами, как тогда. И вижу, как в 13 лет, впереди все так же уходящую ввысь лестницу мысли, прозрений третьего тома этой книги.

* * *

Прозревательские потенции долгое время не мешают вольному бегу жизни во всех направлениях. Прозреватель не сознает себя, пока не сознает своей одинокости.

Мысль – родная моя стихия. Я импровизировал ею легко и свободно всегда и в любой ситуации. И не обращал на нее специального внимания. Мыслить для меня все равно как говорить или петь. Кто-то надоумил меня записать мысль, и тогда оказалось, что я буквально не могу связать вместе трех слов. Это напало на меня лет в 25. Какая-то странная робость перед письменным словом вводила меня в совершенный ступор. Писать я в то время не намеревался и преодолевать это мне ни с какой стороны не было нужно. И тем не менее, я, понятия не имея, чего я добиваюсь и зачем, вступил в упорную борьбу со своим письменным косноязычием. Это оказалось трудно. Целый год изо дня в день я учился писать, как учатся говорить после травмы мозга, бесконечно складывая и перекладывая слова и варианты в одном и том же этюде. Готовая страница текста добывалась с огромным трудом. Ничего ценнее ее для меня не было.

Борьба эта длилось долго, в общей сложности, лет пять. Все эти годы надо мной довлела бессознательная ответственность за каждое письменное слово. Это определенно было связано с реализацией прозревательского мышления в будущем. Через много лет я понял, что столь странный дефект письменных способностей нужен был для того, чтобы я с самого начала (как дитя) ориентировал особым образом свою личную творческую волю.

Прежде чем стать тем, кем обязан стать, я должен был найти (или создать?) в человеческом языке свою особую ноту, которая попала бы в резонанс с безмолвным словом моего адолонического гения. Это заранее надо суметь вытрудить самому. Она не дана готовой.

* * *

Первая Критическая точка. 1971 год. Я весь дрожал от переизбытка требующих траты сил и неутоленного желания пойти мыслью куда-то, не видел куда, и найти нечто предчувствуемое, единственное и мне необходимое, чему мог совсем отдать себя. Нужен был штурм. Я взял отпуск и с огромным чемоданом умных книг уехал из Москвы. Читал их месяц по 15 часов в сутки и ничего не отыскал. Бродил по мартовской слякоти, пил березовый сок и так ни на что не набрел в себе. Набрел на местную скромную библиотеку, зашел в ее маленький читальный зал, сел, взял «Войну и мир» и стал листать просто так.

Книга раскрылась на смерти князя Андрея в Ярославле. Я, разумеется, хорошо помнил это место Толстого, но почему-то особо не отмечал его удивительную и больше нигде у него не встречающуюся особенность. Описывая пограничное состояние своего героя, Толстой, гений слова, будучи не в силах на человеческом языке описать то, что открылось князю Андрею, на полстраницы ставит одни точки. Я ощутил, как толстовское прозрение Птицы Небесной передается мне, и затих.

Индуцированное от Толстого прозрение полуземного состояния Птицы Небесной – стартовое прозрение себя в качестве прозревателя.

Особенность всякого прозрения в том, что, получив его, понимаешь, что оно прозрение, что оно дано, но что дано не понимаешь. Я жил с откровениями князя Андрея года три^*), завлек в работу 17-летнего сына и, в конце концов, вытрудил нормативный Путь восхождения человека.

^*) Желающие могут ознакомиться со статьей «Откровения князя Андрея» на сайте mardov.org.

«Откровения князя Андрея» дорого мне тем, что, в работе над этой статьей, как понимаю сейчас, я получил задание всей жизни. Сначала, со времен Первой Критической точки, я пытался вникнуть в восхождение человека к высшей его точке, к запредельному состоянию Птицы Небесной. Реализуя прозрение Птицы Небесной, я через несколько лет, в светлом откровении на подъеме Пробуждения, прозрел основные вехи Пути восхождения.

С вдохновением я годы бился не только над сюжетом и течениями Пути восхождения, но и над до сих пор неясным мне значением начертания кривой восхождения. В самом начертании этом (быть может, предъявленном в ином времени) скрыта тайна, восходящая к самому Пути Замысла.

Путь восхождения привел меня (совершенно неожиданно для меня!) к иному Божественному Лицу, к Божественному Лицу Отца. И от него к пониманию Замысла Всевышнего. Теперь ведет меня к осмыслению сюжета Пути Замысла. И выведению Третьего Лица из тени.

* * *

Путевое видение дает поручение, ничего не открывающее, только призывающее. Путевое видение не сообщает прозрение, оно властно движет к пробойному прозрению, а то – к новому путевому видению. Видение Птицы Небесной, видение Первой Критической точки, вело меня к прозрению Пути Восхождения личнодуховной жизни, а то – к видению Второй Критической точки.

На третьей стадии Пути прозревателя должна быть произведена работа на дальних и на ближних подступах ко Второй Критической точке. Адолон заказывает эту работу, он же принимает ее и выдает видение Второй Критической точки.

До Второй Критической точки прозреватель восходит и доводится до кондиции, при которой он способен принять в себя адолонического гения из базисной жизни. Это удается ему при условии верно направленных усилий его аитии и его волящей свободы в опыте творческой духовной жизни. В дифференциале времени надо суметь услышать множество разного рода подсказок адолонического гения, зафиксировать их и заключить в мысль.

До Второй Критической точки надо осознать и принять общую диспозицию своей жизни среди людей. Она стала уясняться мне в прозрении одинокости, о котором сказано выше. И стала совсем ясна мне в темном откровении на путевом подъеме Пробуждения. Это было прозрение о тотальном духовном равнодушии современных людей и их противодуховной агрессии. В нем я впервые ощутил неприятие современности к тому, что рождается и будет рождаться во мне. Понял, что примут, если вообще примут, как плод антинаучного интеллектуально-художественного творчества или за чертовщину, за нечто, портящее колодцы благополучной жизни. Понял, что именно так должно быть, и не стоит волноваться по этому поводу.

Чтобы пройти Вторую Критическую точку, надо что-то доказать Адолону и принести жертву.

Осуществление Пути восхождения требует жертвы, как особого рода победы над собой. Жертва возбуждает в глубинах души сарические силы, которые поддерживают Путь. Жертва (либо свободное и чрезвычайное волевое усилие над собой) нужна всякий раз, когда встаешь на старт нового поприща Пути.

Вместе с прозрениями непременно несешь груз мистической ответственности. Жертва утверждает и подтверждает твою мистическую ответственность за грядущее прозрение.

Я отчетливо сознавал, что прежде чем садиться за книгу о Пути восхождения, надо принести жертву. Я выбрал самую простую и трудную: бросил курить. Ничто, ни здоровье, ни общий тонус жизни не побуждало меня в 43 года делать это. 10 августа 1977 года я прекратил курение и разболелся на четверть века.

После Второй Критической точки, открывающей свободный путь жизни, адолонический гений воплощается, сам возглавляет прозревательскую работу, сам встает на капитанский мостик и ставит прозревателя у руля. Но до этого прозреватель сам для себя должен найти тему для разработки на свободном пути жизни.

Видение Второй Критической точки вовсе не было подарком мне. Я, сам того не зная, заранее вытрудил то, что поставило меня на определенную колею свободного пути.

Теперь я понимаю, что я должен был сам, еще до Второй Критической точки поставить структурный вопрос внутреннего мира человека. После книги о Пути восхождения я два-три года пытался разрешить этот вопрос в объемной работе, по сумбурности и недозрелости оказавшейся невостребованной в дальнейшем. Этим я подавал своего рода заявку Адолону на решение вопроса, над разрешением которого мне суждено было биться десятилетия. Я как бы сам предъявил Адолону себя и свои возможности. Он принял заявку, поверил в меня и решил испытать. Видение Второй критической точки, по сути дела, отклик Адолона на мои усилия.

Примерно в это же время я остро заболел темой мнимодушевности и мнимодуховности. Все мои тексты об этом из тех времен (начало 80-х годов). По сути, я поднимал в себе пласт задушевной Искренности и осмыслял его. Адолон оценил и это.

* * *

Действие видения Второй Критической точки я испытал 35 лет тому назад. Оно прожило во мне 17 лет. Приходится только сожалеть, что я за всё это время не попытался описать его. Оно выдало установочное задание, повелело исполнять его и погасло, когда сочло нужным. Сейчас оно основательно стерлось из памяти.

Это произошло утром 11 февраля 1985 года. Мне привиделось всесветное чрево, в нем в крайне смутном очертании что-то совершалось, всё варилось и бурлило, зарождалось и зрело, сливалось и разливалось, неодолимо завораживало и не давалось взгляду. Это было грандиозно, торжественно, могуче, неопределенно, таинственно. Раскрывшееся потрясало, завораживало, заволакивало и вместе с тем не впускало в себя.

Всякие обстоятельства момента пробойного прозрения или видения память ярко сохраняет на многие годы в мельчайших деталях, до листика или крохотной выбоины в асфальте. А тут я в забытьи совершенно выпал из реальности. Всякое впечатление окружающей действительности закрылось от меня на два-три дня. На четвертый день я старался и не мог вспомнить, ел ли, спал ли, где ходил, что делал, с кем встречался и встречался ли, что чувствовал и о чем думал. Полная дыра времени.

Видение это обладало гипнотической волей. Оно приковывало меня к себе и требовало увидеть. Вот-вот тайна его готова была раскрыть себя, казалось, только одно усилие, еще один взгляд – и я приближусь и рассмотрю, что там происходит, зачем и для чего. Я вглядывался, вглядывался, видел и не видел.

Видение чрева и исходящая от него воля всегда были во мне. Оно завладело мною, звало и приковывало к себе, не давая покоя. На целых 17 лет я стал его невольником, в любой момент дня и ночи мог заново пережить его и ощутить его сарическую волящую силу.

Давление, исходящее в меня от видения чрева, не вводило в состояние творческого восторга, это была постоянная мука ожидания и бессилия, страдание каждый раз незавершенного в решающий момент усилия вникновения. Вот-вот увижу, еще одно усилие, и не могу! Казалось, что снять с себя это давящее наваждение, удовлетворить его можно, лишь как-то изобразив это видение, в каком-либо виде предъявив его себе.

В декабре 2002 года в аэропорту Бен-Гуриона в моем сознании объявился общий графический контур Структуры внутреннего мира человека: треугольник трех душ с общей вершиной коренного Я, с Самостью и серафической личностью и их общим авторским Я.

Конечно, я сразу же осознал тогда, что нашел решение Структуры, что это важная веха. Переживал это радостно и спокойно. Всё вдруг оказалось на своем месте и стало само собой разумеющимся. Ничего схожего со статическим рисунком Структуры в волящем видении чрева близко не было. Удовлетворения от завершения многолетних усилий во исполнение полученного от видения чрева задания в помине не было. Подумать, что обретенное мною знание Структуры есть то самое, что требовало от меня видение чрева, что оно могло многие годы звать и вести меня к этому простому рисунку, было невозможно. Это вполне выявилось, когда через полгода обнаружилось, что видение чрева и его гипнотическая воля, к моему удивлению, навсегда покинули меня.

Предельно схематический рисунок Структуры внутреннего мира человека, объявившийся в аэропорту Бен-Гуриона, не был тем, что я искал долгие годы, но именно это решающее Структуру представление, к моему удивлению, раз и навсегда погасило во мне горение видения чрева.

Теперь я понимаю, что исчезло оно именно тогда, когда был раскрыт путь к познанию Структуры внутреннего мира, ее работе, а следовательно, к Произведению жизни, к Божественной Триаде и, наконец, к Замыслу. В решении вопроса Структуры внутреннего мира я обрел надлежащую начальную позицию для направления прозрений, по которому мне предстояло пойти на свободном пути жизни и прийти к тому пониманию Замысла, о котором, пусть эскизно и поверхностно, рассказал людям.

* * *

Задача моей жизни сугубо предваряющая. Я пытаюсь предъявить потомкам новое мышление, на основании которого прозреватели следующих поколений смогут осмыслить встающие на Пути Замысла задачи.

Вероятность того, что труд мой найдет читателя, на сегодня крайне мала. Прошу чудом появившегося читателя (особенно молодого) оказать помощь в сохранении этой книги лет на 20, 30.

Прозревателя выпускают к подножию горы и предлагают взбираться. Он сам взбирается по заранее выбранной тропе вверх. Адолон потихоньку начинает поддерживать (чтобы не сорвался) его тогда, когда он дошел до определенной высоты. Затем, чем выше карабкается он, тем поддерживает больше. С какой-то высоты его подхватывают, и он взлетает птицей. Это состояние полета наступает в самое последнее время жизни, в глубокой старости.

Первое поприще моего восхождения длилось, как и положено, 14 лет – с душевного рождения до личностного рождения. Второе поприще – лет 10, до Первой Критической точки в 37 лет и видения Птицы Небесной. Главные прозрения на этом поприще – прозрение одинокости и связанное с ним начальное прозрение сторгии.

Третье поприще между Первой и Второй Критическими точками длилось 14 лет. Это время темного прозрения (связанного с предшествующим прозрением одинокости) и Пути восхождения в светлом прозрении.

Четвертое поприще длилось 17 лет, начиналось видением чрева и завершалось прозрением Структуры внутреннего мира человека. Видение чрева в одном ряду видений с отроческим видением лестницы мысли и видением Птицы Небесной. Основные прозрения этого времени – необходимые для прозрения Структуры Общей души (в том числе прозрения Власти) и прозрения личнодуховной жизни. В это же время, странное дело, появлялись некоторые прозрения о грядущей эпохе Преображения.

Пятое поприще – от прозрения Структуры до прозрения двух Божественных Лиц, Подлинника и Отца, стремящихся друг к другу на Зачатие Божественного Адама. Поприще это длилось лет 7, с 67 до 74 лет. Это было время прозрения работы Структуры – прозрения Произведения жизни, посмертной души, сторгии и керува, Филиоэдена.

Прозрению Произведения жизни предшествовало не видение, а слышание. Поначалу Произведение жизни явилось мне как музыкальное произведение, заносимое нотами в филиоэденский плод. Я пытался запечатлеть эту музыку в слове и не смог. Знаю, что жизнедействие нового адама исполняется по филиоэденским нотам музыки человеческой жизни.

Шестое поприще – от 74 до самого последнего времени, до 84 лет. Это главное прозрение Божественной Триады и Десяти Дней Пути осуществления Замысла. Но и прозрение нового адама, потайного двойника, Лиц Отца, саризма и филиосарической жизни. Все они вошли в первый том, в первое прочтение Замысла. В это же время возникло прозрение о евическом, керувическом и адомическом человечествах, о которых мы будем говорить в третьем томе.

Первоначально второй том задумывался для осмысления эпохи Преображения. Сначала я намеревался говорить о природе зла и злого в человеке, потом перейти к Большому отливу (в котором сейчас мы живем) и Преображению. Но некстати вперед вышел мир филических двойников, сам встал в работу и потребовал осмыслять его. Это меняло планы, но как – я не понимал. Начал наработанную ранее тему зла. И в ней, неожиданно для меня, возникла тема Дельфиса и Филиосара Мозга. Все инстанции Структуры Божественного Работника обозначились сами собой, и сами собой сложились в целое. Не могу сказать, что это было прозрение.

Теперь я удивляюсь не прозрениям, а тому, что они приходят не когда угодно и не заранее, а тогда, когда приходит их время, – встают на мой рабочий стол ровно тогда, когда это оптимально для дальнейшего построения текста. Словно ряд прозрений имеет свою архитектуру и сами собой выстраиваются по ней. Все возникает помимо моей творческой воли и в большом темпе. Еще несколько лет назад такого не было.

Значит ли это, что мой нынешний труд, созданный в столь тесном сотрудничестве с Третьим Лицом, не подлежит забвению? Описанное мною явление свойственно, по-видимому, любому прозревателю, достигшему определенной высоты на свободном пути жизни. Я не особый избранник Третьего Лица.

Я всегда считал, что во всем Пути восхождения 12 семилетних периодов и 6 стадий. Совсем недавно я обнаружил, что вошел в 13 период и, возможно, в седьмую стадию. Это период (стадия?) третьего чтения.

Некоторые понятия Преображения – стартовые поколения, серафический взрыв, Протодом – зрели давно, но с возникновением Божественного Работника развернулись иначе. Появилось прозрение о базисном человеке и его базисной (посмертной) жизни. Это прозрение отослало меня к видению Птицы Небесной, небесноземному состоянию жизни князя Андрея перед смертью. Многие строчки одних точек в этой сцене «Войны и мира» не фигуральный художественный прием. За ними скрыто видение Толстого о базисной жизни. Оказалось, что к нему я шел всю свою жизнь.

Завершая эту книгу и отправляя ее в печать, я обрываю себя на полуслове. Нам предстоит прозреть принципы и вехи продвижения человечества на начальном этапе эпохи Преображения, до серафического взрыва. Это потребует большего вникновения в базисную жизнь и ее взаимодействия с земной жизнью. Успех, разумеется, не предрешен.

Весь вопрос, хватит ли времени жизни и справлюсь ли я.

По нехватке времени жизни я только объявляю тему художественного прозревания, никак не разворачивая ее.

Художественное прозревание – иной тип творчества, не филический, а филиоадолонический.

Гениальный человек – это человек, обладающий могучей филической волей и творческими возможностями. Он особенно вкусно готовит художественное блюдо людям. Он – филический дух делания, принявший в себе филический дух создания Гения Шестого Лица.

В художнике-прозревателе трудятся вместе художественный гений и адолонический дух. Он – покуда в нем летит диск гения Адолона – охотник. И вместе повар.

Адолонический дух подминает всё в Структуре человека, в том числе и художественного гения. Играющий гений в художнике-прозревателе ставится на службу Адолону и Третьему Лицу. В этом суть и величие художественного прозрения.

Адалон трудится иначе в художнике и мыслителе. Художественные прозрения действенны без осмысления прозревательским мышлением. Автор художественных прозрений вряд ли определенно сам понимает их.

Отличительная и непременная черта художественного прозревателя – задушевная Искренность в сочетании со значительностью личности художника. Неискреннее может быть художественным, но не может иметь веса художественного прозрения. Адолоническая Искренность определенного накала придает художественности всечеловеческое звучание.

Великая литература потому и великая, что гениальное художество живет в ней вместе с адолоническим духом и задушевной Искренностью.

Задушевная Искренность была главной и больной темой Культуры XIX века. Кодекс чести Культуры того времени возвещал Искренность в качестве основы всякого произведения искусства. Главный писатель этого века Лев Толстой – человек предельной задушевной Искренности. Толстой дышит Искренностью, как водолаз кислородом. Иначе он не жив.

Толстой – высший образец филиоадолонической мощи художника-прозревателя Пятого Дня. Ею он покорял людей. Толстовские произведения излучают гипнотическую волю прозревания и Искренности. Им подражать невозможно. Неудачи Толстого («Альберт», «Семейное счастье») неудачны по недостатку Искренности. Именно адолонический дух прекратил дальнейшее написание романа о Петре Первом.

Герой «Севастопольских рассказов» – Правда. Правда – не то, что не ложь, и не то, что не ложно, не соответствует фактам. Совокупность фактов, какой бы широкой она ни была, – не вся Правда. Есть нечто сверх факта, что составляет Правду.

Понятие Правды не приложимо не к материальности, ни к природе. Только к чисто человеческой сфере жизни. Человеческая Правда постигается силой задушевной Искренности, которая, вообще говоря, не обязательно требует фактологического постигновения. Факт – негодный инструмент для познания человеческой жизни. Нельзя, изучая только факты человеческой жизни, понять ее. Доказать Правду нельзя. Более того, в доказательстве Правды всегда есть лицемерие неправды. Правда раскрывается не в слепой объективности, а в зрячести адолонической Искренности.

Искренность близка исповедальности. Толстой с молодости припал не столько к идеям, сколько к исповедальности Руссо. Жаловал мыслителей и писателей, которые светились задушевной Искренностью, от Сократа до Паскаля, Мопассана, Гюго, Пушкина. Всё, что не определено задушевной Искренностью, нейтрально к ней (например немецкая философия), для Толстого малоинтересно.

Толстой притягивал к себе человеческую искренность и искренних людей. Личный круг общения Толстого составляли адолонические люди – Чертков, Тютчев, Сулержицкий и т.п. Их он любил. Не любил тех, в ком, несмотря на все их прочие достоинства, задушевной Искренности не хватало (Бунин, Горький).

Воля Третьего Лица, не выходящая из внутреннего мира человека, организует внутренний человека на началах аристократического достоинства адолонического духа. Это черта Льва Николаевича. Князь Андрей и Пьер Безухов таинственно привлекательны аристократическим звучанием задушевной Искренности в себе, ничего никому не доказывающим.

Анна Каренина и Левин – люди, вся жизнь которых установлена на Искренности. И разделяют участь высоко адолонических людей Третьего Лица. Все они не соответствует состоянию жизни человека Пятого Дня и не жизнеспособны в мире людей.

Анна Каренина не могла выжить в обычных условиях человеческой неискренности. Левин (то есть сам Толстой) искал веревку на шею не от безверия, а от мук неискренности.

Подлинность и искренность доступна земному человеку как таковому. Чувства и мысли каждого героя романа Толстого мечутся между подлинностью и мнимостью. Всех, кроме Анны Карениной, – образом полной женской и человеческой задушевной Искренности. Она великая женщина не полнотой страсти нежности, а по совершенству Искренности. Если «Воскресение» – роман о свободном нравственном чувстве в человеке, то «Анна Каренина» – роман о взлетах и падениях адолонического духа в людях и их адолонической Искренности.

Скрытая подноготная неподлинность внутренней жизни человека высвечивается Толстым с позиции Искренности. Искренность и душевное лицемерие чередуются в человеке и определяют его жизнь от неустранимого и вечно повсеместного явления всякой человеческой жизни до откровенного душевного лицемерия.

«Анна Каренина» – энциклопедия Искренности и душевного лицемерия. Даже дворянские выборы в романе с позиции Искренности. При освещении Светом Искренности каждый персонаж становится по-особенному интересным и важным.

Духовное свойство Искренности – основополагающее во внутреннем мире Толстого. В Искренности души – величие Толстого и его особый гений искренности. Искренность – главный герой «Анны Карениной». «Анна Каренина» – роман прозрений в человека с позиции задушевной Искренности. Тайна романа и его бессмертия – в чистейшем сиянии его задушевной Искренности. Все герои романа меряются по достоинству Искренности в них.

Встретив Каренина в реальной жизни, мы бы сочли его высоконравственным и принципиальным человеком. Каренин стоит на том, на чем стоял Лев Николаевич в своей проповеди. Он не лицемерил, не врал всем и самому себе и свои слова подтверждал поступками. Каренин взял непосильные для своей души (не по ее уровню духовного сознания) христианские идеалы и утверждал их своей жизнью: чувствовал, что не чувствовал, верил, во что не верил, понимал, что не понимал.

Вершина романа – сцена у постели умирающей Анны – вершина проявления задушевной Искренности в сочетании с эденским духом в людях. В этот момент Каренин действительно возвысился до подлинности своих чувств и мыслей.

* * *

Адолоническая Искренность – вершинное качество духа Толстого, которое обеспечило величие его творений. Важно не то, насколько проповедь Толстого применима к текущей действительности, стоит или не стоит следовать ей в жизни, важна ее абсолютная Искренность.

Полную власть адолонический гений обрел в Толстом во времена его духовного перелома, при прохождении им Второй Критической точки. В 1879 году Толстой вышел не на столбовой путь к эденскому рождению, а на свободный путь прозревателя.

Лев Толстой не законодатель человеческой жизни Пятого Дня. При переходе через Вторую Критическую точку душа Толстого требовала наибольшего эденского наполнения, прежде всего от Света эденской Жизненности и Восьмого Лица. Он нашел их в Нагорной проповеди и реализовал в первоначальном учении. Эденский Разум в этот момент для Толстого не на первом месте. Поверять им (а тем более умом) «В чем моя вера» и пр. не следует. Толстой велик реализацией своих эденских переживаний.

На проповедь Толстого надо смотреть не философически, а как на личные прозрения совести и истины, высвеченные задушевной Искренностью прозревателя высшей пробы. Нравственные возвещения Толстого – прозрения морали Шестого Дня.

Христианская совесть и любовь, по Толстому, действенна только, когда закреплена Искренностью. Иисус для Толстого – Учитель не только совести и любви, но и Искренности. Нагорная проповедь в Евангелии насквозь эсхатологична. Для Толстого заповеди Нагорной проповеди суть возведенное Искренностью свободное нравственное чувство Иисуса Христа. Именно Искренность привела Толстого к Нагорной проповеди.

Своей проповедью Толстой пытался образовывать человека на прозрениях и прозрениями. Нагорная проповедь для Толстого устанавливает духовную жизнь человека на восприятии прозрений совести и любви.

Толстовское «не то» – не то, что неистинно, а то, что не выдерживает суда Искренности. Всё обличение Толстого с позиции Искренности, подкрепленной своей истиной. В том числе и обличение мысли. От людей нельзя требовать глубокой мысли, даже не требуется понимание ее. Требуется ценить мысль честную и мыслить честно.

Как прозреватель совести, Толстой на пророческом уровне. Прозрения истины для Толстого менее важны, чем прозрения совести.

На подходах к личностному рождению Толстой, как я понимаю сейчас, вдохновил меня мощнейшим адолонизмом. Этим он формировал меня как отец сына. Я вряд ли бы вполне состоялся без Толстого.

Я узнал в Толстом своего прозревательского отца по голосу Третьего Лица в нем. Я чувствовал в нем дыхание Адолона и рос как прозреватель на этом дыхании. В биографии толстовского духа я выискивал те прозрения, которые могли быть и моими. И впитывал толстовские прозрения, как свои.

Огромная проблема всякой прозревательской жизни – стать со-прозревателем тогда, когда сам еще на подходах. Со-прозрение – узнание своего в прозрениях других. Вполне может быть, что мои со-прозрения не всегда были для Толстого основополагающими прозрениями.

Искренность Толстого из базисной жизни. Большинству людей она чужда. В основном тем, кому особенно важна земная жизнь, и только она.

Мы живем в мире, где уже нет чести и бесчестия, нет правды-справедливости и правды-нелжи, нет справедливого и несправедливого. Нет не по цинизму, а по отсутствию глубинных оснований для такого различения – Света Искренности и Света эденской Жизненности.

Мир, в котором мы живем, возник в результате отказа человека от задушевной Искренности. В отсутствии Искренности всякое чувство извращается и всякая мысль используется в корыстных целях.

В нынешней России словно совсем перевелись люди задушевной Искренности, которыми она всегда была богата. Люди культурной толпы стараются развенчать великую адолоническую Искренность Льва Толстого. Чтобы он не мешал беситься, как им вздумается.

Нынешнее отказавшееся от Искренности человечество оставлено Третьим Лицом. В нем прозревателей и прозрений быть не может. Наше время обходится без прозрений в какой-либо сфере: научной, филиософской, художественной, религиозной, политической, исторической.

Мы живем не в мире зла, а в мире имитации внутридушевной жизни, имитации добра, любви, разума и всяческой деятельности. Нам предстоит жить в мире имитации зла, еще более губительном, чем само зло.

Зло убийственно. Имитация зла под добро убийственно и самоубийственно. Грядущий мир имитации зла и безобразия под Добро и Красоту ведет к тотальному самоубийству народов и государств и к самоубийству человеческого в человеке. Самоубийства мистического и земного, духовного и плотского.

Нам придется войти в этот мир и выйти из него, прежде чем придут стартовые поколения и за ними поколения серафического взрыва.

Адолон в нашем веке не светит Светом Искренности на человека. Век этот начался в 1970-х годах, все более и более разъедает авраамическое человечество и в ближайшем историческом будущем будет еще больше извращать дух человеческий.

Преображение человека начнется с первыми лучами Света Искренности. Адолонический дух востребуется, когда от человечества придет запрос на Искренность как на основное достоинство личности и как полюс борьбы с тотальным душевным лицемерием. Наступлению адологического духа Искренности заранее сопротивляются нынешние культурные толпы. Это их гибель.

Сначала в хаосе ближайшего времени придут адолонические люди, наполненные Светом задушевной Искренности. Вслед за возрождением культа адолоничесой Искренности востребуется прозревательское мышление.

Сегодня Искренность, завтра прозреватели, послезавтра пророки, и только потом – пришествие стартовых поколений.

Запрос на идеал Искренности породит запрос на новую адолоническую художественность и новую адолоническую Культуру. Это время, когда Лев Толстой станет нужен людям, как никогда прежде. Высоты прозревательской художественности будут достигнуты в последующие прозревательские времена. Эти времена поставят некоторые важные проблемы Культуры, без разрешения которых стартовое поколение не выйдет в человечество.

6 декабря 2020 года

Оглавление Все книги

Обновлено 19 июня 2023 года. По вопросам приобретения печатных изданий этих книг - k.smith@mail.ru.