Становление и преображение человека

Недостаток двухполюсной или двудушевной Структуры человека в том, что, опираясь на нее, мы вынуждены насильственно включать собственно человеческое – творческую жизнь человека, его художественную волю и его интеллект – либо в высшую душу, либо в низшую душу, либо двухмерную равнодействующую высшей и низшей души. Одни ищут в низшей душе возможности проявления интеллекта и художества, слепо приписывают ей творческие способности, выуживают их из нее так же, как извлекают из нее и всё то, что содержит душевный мир человека. Другие считают творческую жизнь духовной жизнью и причисляют ее к духовной жизни высшей души.

Любовь и разум в высшей душе совсем не те, что в низшей душе. Но и в той и в другой – не те, что любовь и разум в третьей душе, в сфере творчества человека, его культуры, воображения и интеллекта.

По Библии низшая душа выведена Землею, и мы в праве называть ее земною душою. Плоть человека и его земная душа слиты и образуют его психофизиологическую животную личностность, человеческую животность.

Надо разграничить сферы приложения понятий сексуального вожделения и любви животной личностности. Сексуальное вожделение – предусмотренный Природой избыток сил жизненности плоти. Страстность же любви животной личностности являет предельное напряжение психической жизни человека. Такая любовь есть самовыражение той жизненности, в поле которой обитает низшая душа человека.

Одна животная личностность по "симпатии" выбирает психофизиологический облик другой животной личностности и кипит желанием обладать ею. Берет в каждый момент такой любви кто-то один; другой, желает ли он того или не желает, – отдает. Впрочем, чтобы человеку выжить в жестких интерпсихических условиях жизни, его земная душа должна уметь поддаваться. Однако "поддаваясь" другому, она ничего не "отдает", а лишь позволяет легче взять у себя.

Обладание центром психической жизни другого и его накалом жизненности есть для земной души средство пополнить свою жизненность, разгорячить себя и тем усилить остроту самоощущения.

Воля любви животной личностности всегда одна и та же: брать себе. Таков основной мотив всей направленной вовне жизнедеятельности земной души и её главная радость жизни.

Сексуальная стихия плоти активно ассистирует воле низшей души на захват, делая ее напор принудительным и алчным. Что опасно для жизнестойкости самой низшей души. В нормальной и здоровой животной личностности воля низшей души правит вожделениями плоти, ставит ей границы и пределы. Необузданная плоть крушит земную низшую душу, нивелирует и извращает ее.

Каждая душа в Структуре человека имеет свое сознание жизни. Животная личностность и ее душа сознает свою жизнь в отделенности от других животных личностностей и земных душ. Сознание отделенности – сознание жизни низшей души и характеризующая её черта.

Любовь животной личностности – в соответствии с сознанием отделенности низшей души – индивидуализирована, пристрастна и избирательна. Объект этой любви четко отграничен и таковым остается для нее навсегда.

Высшая душа, в отличие от низшей души, сознает жизнь в себе в нераздельности или единстве с другими высшими душами. Сознание нераздельности – сознание жизни высшей души и характеризующая её черта.

Любовь высшей души – в соответствии с сознанием нераздельности высшей души – совершенно иного рода, чем любовь низшей души. Это и любовь-благоволение, которой не нужно предмета, и любовь, осуществляющая со-жизнь, в которой центры жизни двух или многих складываются и образуют общий и единый центр, не отменяющий составляющие его центры.

Третья душа любит не так, как низшая душа и высшая душа. Ее любовь – возвышенное, бескорыстное и надплотское чувство, обращенное не непременно к человеку, но и к любому явлению жизни и Мира. Верный образчик такого чувства – поэтическое влюбление или эстетическое любование. Вся культура человека держится на этой "идеальной", свободной от желаний обладания, восторженной и платонической любви. Такую любовь мы назовем филической любовью. А саму третью душу – филической душою.

Про филическую душу нельзя сказать, что она сознает свою жизнь в отделенности или нераздельности с другой душою. То, куда филическая душа стремится перенести себя или отдать себя, она по большей части сама создает себе. Филическая душа обладает сознанием отделенности, когда живет совместно с низшей душою, и сознанием нераздельности, когда живет вместе с высшей душою. Сама по себе филическая душа несет в себе сознание открытости, сознание входа.

Если любовь животной личностности – любовь "земная", то филическая любовь – надземная. Филически влюбленный обращен к тому же образу, что и пылающий земной любовью, но видит в нем не психическую личностность, а только ему видимое мерцание иного, сверхпсихического образа, переживаемое как "видѐние", к которому влечение плоти не приложимо. Видение это "вдохновляет", его можно "созерцать", но его нельзя "брать", взять. Объект филической любви воспринимается чем-то высшим, горним. Сюда – наверх – следует отдавать себя в филической любви.

Филически любящие глаза выражают готовность отдать жизнь из себя куда-то ввысь. Весь накал этой любви-влюбления определяется готовностью перенесения себя в горнюю сферу жизни другого, вливание себя в неё и служение ей. В роли этого "другого" может быть и Прекрасная Дама, и Наука, и Театр, и Поэзия, и Мудрость, и Народ, и Учение, и Сам Господь Бог.

В человеке есть способность филического "вживания" в образ другого, которая с легкой руки К. Роджерса стала, в отличие от эротической "симпатии", называться "эмпатией". Почти каждый из нас способен попытаться вообразить в себе другого и отчасти стать им. Это один род филической самоотдачи. Автор, который пытается зарядить собою, своим чувством, воображением, умом того, кто будет его слушать или читать, – другой род самоотдачи филической жизненности. У читателя, слушателя, зрителя – третий (и далеко не последний) род филической самоотдачи.

Способность филической души представлять себя другим человеком (или животным, или деревом, или явлением Природы) не надо путать с переживанием «ближнего» в высшей душе. Филическая душа, чувствуя "за него", ничего не берет на себя, и брать не может. Высшей душе не нужно воображать, она чувствует – и не может не чувствовать! – по своим каналам жизненности, посредством которых высшие души изнутри сообщают (когда сообщают) друг другу о себе.

Основная воля филической души и выражающая её сущность – творчество и творческая воля. Филическая душа знает высшее свое благо в том, чтобы плоды её творчества – ее мечты и фантазии, идеи и идеологии, произведения искусства и ума – зажили в человечестве собственной жизнью. Филическая душа и творит ради того, чтобы что-то от нее обрело прочное бытие и укоренилась в человеческой жизни. Быть может потому, что сама по себе филическая душа чувствует себя неукорененной в действительности и мучается этим.

Есть три типа мыслителей. Одни разумом сердца, разумом высшей души добывают новую мысль или новое откровение «своей истины». Это – охотники. Высшая душа всегда охотник. Другие силою интеллекта из добытого охотниками более или менее вкусно готовят умственную пищу так, чтобы люди могли переварить ее, насытиться и получить пользу или усладу. Это – повара: интеллектуальные мастера, эрудиты, виртуозы критического и аналитического ума – люди талантливые. Третьи – официанты – составляют меню, на выбор предлагают готовые блюда клиентам, в качестве знатоков объясняют, какое какого вкуса, из чего и кем сделано, каким способом есть и дают всевозможные советы. Стремясь угодить, они определяют, что с чем вкусно, кладут приправы и специи, сервируют блюда, разогревают или охлаждают их и получают плату.

Сама по себе добытая охотником истина официанту совсем не интересна. Он хитрит, ловчит, пускает в ход практический житейский разум – тот разум низшей души, которым человек пользуется в повседневности, живя среди людей и добиваясь успеха. Это они, официанты мысли, создают модное умонастроение, которым в данный момент руководствуется публика.

Основная поварская масса не особенно нуждается в охотниках, способных доставить на кухню то, что сюда еще не поставляли, и что им еще надо оценить и научиться готовить. Но есть среди них и мастаки своего дела, которые не желают тиражировать прежде созданное и ищут новые возможности для творчества. Они, бывает, выходят на охоту, но охотниками не становятся, так как воспринимают добычу специфически кулинарным взором.

Если охотники добывают по заказу кухни, то они не охотники, а служающие у поваров. Подлиннный охотник выходит на промысел для того, чтобы добыть то, что до него не было добыто. Но и он зависим от цеховых интересов поваров.

Изредка встречаются охотники, обладающие поварским талантом, но далеко не все пользуются им. Судьба добытого охотниками, как правило, зависит от высокомерных поваров и шустрых поварят. То, что сегодня почему-либо не подходит поварам, то объявляется невкусным, ядовитым, в пищу непригодным и ненужным. Официант был бы и рад предложить на стол нечто неизведанное, но повара обычно предпочитают комбинировать с тем, с чем им привычно и сподручно комбинировать. Блюд разных много, что происходит на кухне, клиент не знает, и чаще всего знать не желает. И потому не различает, кто повар и кто охотник. Он очно знаком только с официантом.

Охотник работает высшей душою и официантом стать не может. Между разумом охотника мысли и разумом официанта мысли – пропасть. Их ни что не связывает, они нигде не пересекаются, даже участвуя в одном процессе. Разум охотника понимает, чего желает и добивается разум официанта, тогда как последний не способен и не пытается уразуметь устремлений первого.

От мысли требуется, чтобы она сначала доказала свою пригодность в качестве помощника повара, потом послужила официантом и только тогда, показав причастность к цеху, получила право охотиться.

Поварской разум, пусть и со своей точки зрения, способен воспринять и оценить добытое охотничьим разумом. Но для публики в обеденном зале важно только, чтоб было вкусно. Повар знает, что от него ожидают пусть и малосодержательные, но вкусные образы и смыслы, он нацелен в другую сторону, на клиентов, вынужден трудиться заодно с официантами, хорошо знать официантов мысли и поставлять им то, что нужно. В светской культуре остается только то, что приняли повара, исходя из своих цеховых интересов и гастрономических вкусов современнников.

И все же поварской разум – не разум охотника, то есть высшей души, и не разум официанта, то есть низшей души. Это третий тип разума, соответствующий особому сознанию жизни, не сводимому к сознанию жизни высшей души или низшей души.

Высшая душа, низшая душа и филическая душа потому и ДУША, что каждая из них не только любит по-своему, но и каждая обладает своим разумом.

Разум высшей души – разум-охотник, разум-мудрость, или просто разум, – есть сердечная способность вникновения, проникновения и постигновения – прежде всего внутридушевной жизни и путей ее превращений.

Добыв что-то, разум-охотник вносит добытое в свою высшую душу и спрашивает: что это? Когда человек встает перед решением вопроса жизни, то он пытается вобрать всю целостность ситуации, в которой он оказался, разом показывает её себе и спрашивает: как быть мне? где правда? чему и кому верить? что более и что менее важно, ценно, нужно? что главное? что сначала и что потом? что добро и что зло? – как жить? И каков должен быть сам порядок работы мысли, о чем прежде думать, о чем после? На все эти вопросы человек, прежде всего, ищет готовые ответы в своей высшей душе.

Влияние высшей души во внутреннем мире человека не экзотитческое явление. Охотники мудрости из поколения в поколение вырабатывают общее жизневоззрение, на основании которого действует человек, и закладывают его в глубины высшей души отдельного человека.

Одно дело содержание мысли высшей души, другое – биение ее, оно у всех разное. Когда свое, родное биение мысли трепещет как бы на кончике иглы, то мысль обязательно придет. И в ней непременно передастся сотрясание жизни высшей души именно в этом человеке. Разум высшей души отдельного человека узнает знаемое в своих глубинах. Разум этот воспринимает очевидность данных скрытого в себе высшего сознания и разумения, выработанного самостоятельно или принятого на веру.

Если готового ответа нет, то человек может узнать его высшой душою. Для этого в минуту духовного благосостояния он обращается к действующему глубинному источнику истины, где хранится свое знание, сокровенный свет своего духовного роста – своя истина.

Своя истина – своя сердечная истина и особенное свое сердечное отношение к человеческой жизни. Свою истину человек может только угадывать, и угадывать не мозгом, не умом, а разумом высшой души.

Чтобы получить ответ своей истины, его надо сначала угадать. Верная мысль, то есть своя истина, это всегда верно угаданная мысль.

Прежде чем начать думать, разум-охотник уже чует глубину мысли в том, над чем он будет думать. Это непременное условие работы мысли высшей души. Еще не зная самой мысли, высшая душа знает, где и в каком направлении искать её. Именно в интуиции на глубокую мысль (то есть чуткость к истинному, важному, неважному) и отправляется охотиться разум высшей души.

Поиск истины разумом высшей души идет не наугад. Разум-мудрость обладает чутьем на истинное, на направление к истинному. Перед разумом-охотником, как из спутанного клубка, торчат множество концов ниточек, но он знает, куда взглянуть, за какую ниточку тянуть, чтобы вытащить то, что он ищет.

Ища ответ своей истины, разум высшей души вновь и вновь возвращается к одному и тому же, спрашивая: так ли? верно ли? При этом высшая душа или ответа не получает, и тогда в ней, после успокоения возбужденного разума-мудрости остается томящий осадок пустоты, или получает положительный ответ, который не узнать нельзя. Получение ответа немедленно узнается по той счастливости душевной, которую ни с чем не спутаешь. Это счастливое ощущение может стать величайшей и необходимейшей радостью, которую ждешь и без которой не можешь в жизни. Хорошо знающий и, значит, ждущий это счастливое состояние человек вполне может предугадывать его по малейшим признакам наступления его, по одному намеку на эту радость.

Радость эта – радость обличения невидимого как видимого. Она не всегда доступна и возможна. Ее нет в состоянии душевного обморока. Или в состоянии сна, хотя сам поиск, бывает, продолжается и тут: когда полусонная мысль сама собою набредает на верный путь, то душа мигом откликается, и человек просыпается с ощущением озарения, пытаясь разобраться, что же открылось. Но начинает функционировать мозг, который гасит нежданную вспышку и ею вызванное духовное наслаждение; душа успокаивается и вновь засыпает...

Работа угадывания направления к истине идет почти автоматически; охотник мысли сам собою бродит, перебирая, предполагая, проникая, отвлекаясь и вновь ища. Но как только получает хоть слабый сигнал истинности, так тотчас прекращает перебор. С этой остановки разум-охотник и идет словно на запах, предвкушая духовное наслаждение.

Высшая душа голодна. Голод духовный вызывает сосредоточенность и серьезность духовного благосостояния, в котором она обращается вглубь себя. Это вполне молитвенное состояние, молитва разума, вызывающая в себя высший Разум, в котором раскрывается истина.

Молиться разумом можно только при особой душевной ясности. Когда в душе путаница мыслей и чувств, нечего ждать просветления. В состояние ответа на глубокие вопросы жизни человек входит, прежде всего, усилиями ясности душевной. Только так тот, к кому обращена высшая душа, может воспринять вопрос и, следовательно, дать ответ.

Мудрость – это орудие узнания истины душою, распознавания правды и лжи и различения того, что важно, от того, что неважно.

Разум высшей души не разглядывает и не летит взглядом; он, как охотник, взглядывается. Но иногда действие разума-мудрости вводит высшую душу в состояние "вИдения знания". Состояние это возникает чрезвычайно редко. В такие минуты не ты думаешь, а мысли, все важные, глубокие, проходят через тебя, и ты не успеваешь не то, что удержать или усвоить, а следить за ними. Сам процесс прохождения или самопроизвольного выделения "знания" бывает мучителен, словно захлёбываешься водами изнутри, забивающими какой-то канал так, что нет возможности нормально дышать.

Разум-мудрость – это всегда слушание: либо в свою душу, либо из души в душу, либо слушание живой души вообще; но не вещи. Разум высшей души постигает только одушевленное и в состоянии охотиться там, где признает душу живую. Разумом можно постичь душу другого человека или собаки, лошади, таракана даже, но не Мира с его законами. В материальном мире разум высшей души ничего не видит, видеть не может и не желает. Неодушевленное – темная для разума-мудрости сфера.

Вѝдение разума высшей души является целостной формой восприятия живой души. Разум-мудрость не имеет дело с частями, только с целостностями. Разум высшей души словно не способен разлагать на части. Что не означает, что он схватывает душу или душевные явления в полном объеме. Узнавая цельную картину душевной жизни, разум каждый раз слышит по-разному и выдает неодинаковые цельные картины. На всех них непременно будет лежать отпечаток лика духовности носителя разума; но между этими картинами будут и противоречия, так как высшая душа каждый раз заново считывает самоизъяснения разума в себе. Двух одинаковых считываний, наверное, не бывает.

Разуму высшей души всегда мерещится. Сегодня – одно, завтра – другое. Вопрос об эмпирической пригодности разума высшей души не стоит, и ставить его нельзя. Нельзя разум-мудрость и поверять логикой. Он внелогичен. И чем человек искреннее в выражении работы своего разума, тем больше он рискует обнаружить противоречия в своих взглядах. Кто не противоречит самому себе, тот или лжёт мыслью, или еще не начинал мыслить.

Внелогичность разума высшей души – несомненное благо. Он дан нам не для того, чтобы его помощью конструировались машины. Использовать его утилитарно нельзя. Он не пригоден к этому.

Разумом высшей души нельзя вершить зло в мире; нельзя его использовать во зло. Высшая душа не может нести зло в Мир.

Мысль мудрости – живая. Как все живое духом, она способна расти свободно, сама из себя, все более и более прозревая, обретая все большую и большую зрелость и глубину.

Обычно человек делает усилия понимания в целях дальнейшего своего проживания, в котором сподручнее жить по понятому. Он понимает, чтобы жить. Нужно же наоборот: жить, чтобы более и более понимать, все более увеличивать полноту разума-мудрости в себе, все глубже постигать свою истину, расти духом.

В режиме разума высшая душа находится в процессе узнавания, узнания и постигновения из себя, определенно схожего с воспоминанием знаемого. Разумом в душевном слушании узнаешь знаемое. Радость открытия, совершенного разумом-мудростью, и самой его работы – это всегда радость восстановления словно утраченного в душе, точно воскрешения чего-то в ней, её оживления. Я мыслю, значит, я оживаю. Кто хоть раз был полон этой радостью, тот мог заметить, что в этот момент – что бы ни открывалось ему – он всех и всё любит. Для узнания (себя ли или другого в себе) нужна особая душевная чуткость, обретаемая любовью. Не только действие, но и передача мудрости без любви затруднена или невозможна. И, слава Богу.

Любовь нужна разуму высшей души в качестве пробойной душевной силы постигновения. Но не только. Любовь необходима высшей душе и для передачи постигнутого. Для того чтобы вы услышали меня, мало, чтобы вы находились в душевном благосостоянии восприятия мудрости от другого человека, еще нужно, чтобы то, что я говорю, было высказано с любовью. И не в смысле любви к Истине, что само собой, а с любовью именно к тому известному или мне неизвестному человеку, которому я говорю или для которого пишу.

Если я действительно хочу передать другому – и хочу передать именно «свою истину», – то я буду делать это непременно с любовью, хотя и не настраивая себя на особый душевный лад и без слез умиления. Да и как же иначе! Я сам отдаю другому плоды своей души и не могу не любить того, кому отдаю душу.

Тут, так же как в любви, – душа кладется. И потому искренняя и увлеченная передача своей истины из души в душу схожа с объяснением в любви. Недаром человек, которому в такую минуту отказали в понимании и сопонимании, ощущает такую же душевную боль, какую испытываешь, когда отказывают в ответной любви или в любовь твою не верят.

Воспринять душою передаваемую «свою истину» – значит уже полюбить передавшего ее тебе. Не исключено даже, что мы затем ищем передавать истину, чтобы полюбили нас.

Да, можно проповедовать по вложенной в нас духовной необходимости передавать знаемое в своей душе; можно идти на проповедь истины по любви к людям; можно и из тщеславия. Но среди разных мотивов проповеди истины не следует забывать и мощную духовную потребность вымогательства любви к себе.

Без любви поварами мысли легко передаются плоды другого ума. Без любви, и легче с ненавистью, вещается ложь – отсюда обычное сожительство лжи, лицемерия и ненависти. Но любое действие разума высшей души на передачу своей истины не произойдет без любви. И наоборот: движения любви в высшей душе усиливают работу её разума.

Разум высшей души – не бывает сильнее или слабее. Он присутствует или отсутствует. Когда он есть, человек глубокомысленен, когда его нет, человек легкомысленен. Можно быть умнейшим и все же неразумным человеком. Оппозиция разуму-мудрости вообще не глупость, а легкомыслие. Бесчисленны примеры легкой мысли умнейших людей всех веков.

Легкомыслие – обморочное состояние высшей души, при котором человек, вообще говоря, не утрачивает поварской способности к изощрению ума и воображения. Беда легкомысленного человека в том, что он мало получает из глубин своей высшей души. При одних и тех же умственных способностях, даже при возрастании их с годами, можно быть глубоким человеком в двадцать лет и стать легкомысленным в тридцать или сорок пять.

Легкомысленность – не особый режим работы, а неспособность высшей души работать разумом. Это не порок, а недостаток. Страшна не легкомысленность сама по себе, а агрессивная легкомысленность, при которой человек испытывает подспудный страх перед Истиной, неприязнь к любому задушевному её проявлению и порочную страсть ко лжи душевного лицемерия.

Как есть благородные и неблагородные чувства, так есть благородные и неблагородные мысли независмо от того, сколь они верны и обоснованны. Мысль или общий взгляд на жизнь может соответствовать действительности (быть верен в этом смысле), но не благороден.

Мысль о том, что миром правит секс, или деньги, или властолюбие, в некотором ракурсе справедлива, но это не благородная мысль.

Соответствует или не вполне соответствует действительности мысль о том, что миром людей правит любовь, или стремление к творчеству, или стремление слиться с Богом, или стремление хоть как-то реализовать себя, но это благородная мысль; за одно это ее не следует третировать как мысль ложную.

Благородство – такая же характеристика мысли, как и ее справедливость.

Мысль от высшей души – не обязательно мудрая мысль, но обязательно благородная мысль.

Неблагородные истины вредны, они разносят зло. Благородная мысль дает благо и непременно противостоит злу.

Главное отличие работы ума низшей души от работы разума высшей и филической души в том, что в ней не столько мысль, замысел, расчет, сколько поступок, исполнение. Умственная работа низшей души в куда большей степени протекает в конкретном действии, чем в расчете. Низшая душа думает поступками. Ей не свойственно сначала обдумать, а потом делать. Она думает, делая. И часто так искусно, что связь её размышлений даже задним числом объяснить трудно.

Глубокомыслен тот человек, в котором высшая душа работает разумом. Когда же думает его низшая душа, то он – хитер. Хитрость – действие, мысль, выражающая себя в действии. Хитростью каждый лавирует в жизни. Интрига – ум-хитрость в действии.

Действия разума низшей души основаны на сознании плотско-душевной отделенности человека и многим обязаны интуиции на проявления давления плоти в животной личностности. Поэтому хитрость обычно связана, не скажу, со знанием исключительно дурных черт человека, скажу – с незнанием лучших сторон его. Хитрецу трудно поверить в мотивы поведения, продиктованные высшой душой. Он в них и не верит. Они для него – обман, совращающий простаков, то есть результат действия все той же хитрости. Мудрец для хитреца – тоже хитрец, только лгущий особеным образом.

Хитрость часто ассоциируется с притворством, житейским лицемерием, фальшивой внутренней активностью. Это и так и не так. С одной стороны, хитрость предполагает бездействие духовной силы Искренности в высшой душе. С другой стороны, разум-хитрость – не извращение, не фальшь и не притворство, а действительное и подлинное состояние разумности низший души.

Зверь все знает, он умнее человека, говорит у Толстого в "Казаках" старый охотник дядя Ерошка. И, по-своему, он прав. Естественной хитрости поведения животного – основой его жизнеспособности – издревле поклоняется человек. И Библейского Змия отличала именно хитрость.

В основе психодинамической функции низшей души, несомненно, лежит предварительно неанализируемая хитрость. Хитрость эта, впрочем, не есть нечто глубинное и духовно значимое в человеке, а напротив, самое наружное, хотя и сокрытое. Низшая душа, в отличие от высшой души, действует скрытно.

Хитрость часто считают житейской мудростью. Хитро-умность всегда почиталась человеком, ей стараются выучиться, перенять, обладать. Не даром Змей-искуситель стал для многих символом мудрости. Мудрости, служащей утилитарным целям.

Диву даешься на психологическую точность и ловкость наглых приемов и методов, которыми люди власти, бизнеса и газет безошибочно эксплуатируют души людей. Придумать такое нельзя – можно только практически усвоить, перенять и исполнить. Конечно, они – официанты мысли и пользуются советами поваров-умников, но безошибочность их и беспроигрышность не от тонкости мысли, а по аналитически недоступному им самим знанию того, как и что в тех или иных целях надо делать или говорить.

Великое множество рядовых случаев такого рода во всех областях жизни убеждает, что и здесь в основе лежит не мгновенная сообразительность, а видѐние хитрости.

Оппозиция хитрости не ум, и не мудрость, и не глупость, а простодушие. Простодушный человек может быть великим комбинатором в уме, изощренно и азартно выдумывающим ловкие ходы. Но стать официантом мысли, реально выполнить что-нибудь из того, что придумал, он не способен. Простодушие – все же исключение. Основу маневренности человека и его положения среди людей составляет состыкованность его хитрости, разума его низшей души и его филического разума.

У глупого человека глупа не отдельная мысль, а сама постановка мысли. Глуп сам его взгляд на вещи, глупо течение его мысли. Вызвано это не недостатком активности работы мысли самой по себе или неспособностью той или иной души думать. Мы воспринимаем глупость уродством, а это не уродство, а самоперемещение центра тяжести работы мысли в низ Структуры душевного мира человека, установление его в низшей душе. Глупый часто бывает хитрым, очень ловким в повседневной практике жизни, способным изощренно мыслить поступками, как это свойственно только практическому разуму низшей души человека.

Есть жизнь тела и есть жизнь души. Разные ли это жизни? Когда говорят о жизни души, то обычно подразумевают ту жизнь, которая остается или может остаться после смерти тела. Пусть жизнь души существует сама по себе, отдельно от жизни тела или вместе с ним, но это одна и та же жизнь (сложнее, полнее, глубже другой), только в разных субъектах, теле и душе.

В душе и теле человек чувствует себя живущим иначе, однако ему представляется, что хотя он и живет иначе, но всё одной и той же жизнью. Жизнь одна и та же, хотя есть смертная телесная жизнь и есть смертная или несмертная душевная, жизнь души. Но это не разные жизни; как иначе возможно стало помыслить воскрешение или реинкарнацию?..

Мы и возражаем против того представления, по которому жизнь одна: душа в теле. На наш взгляд есть две разные жизни. Одна, которой живет плоть и низшая (животная) душа. Другая – жизнь филической души.

Человек живет земной жизнью и жизнью филической, сугубо человеческой, в образе, смысле, в слове. Это две различные жизни одного и того же человека. Одна жизнь его не совпадает с другой его жизнью.

Когда мы говорим, что человек живет в мире фантазии или умозрения, то подразумеваем, что он не живет в действительности. А где же? На самом деле он живет в другой действительности, столь же полноценной, «действительной» и подлинной.

Филическое существование – не вторичное, а иное. Оно обладает особым свойством, которым не владеет собственно земное существо. Нечто в филическом существовании может быть передано из одной человеческой души в другую. Сполна свершить это, правда, не удается. Для такого дела нужна особая изощренность инструмента передачи, особые умения филической души, талант.

Человек, потому что он человек, не может жить только одной земной жизнью. Он был бы тогда не животное, а монстр, уродливое существо. Той жизнью, которой, как считается, живет человек, то есть земной жизнью, он как раз жить одной не может и не должен; а вот одной филической жизнью, которая часто представляется не принадлежащей ему небесной жизнью – может. Выходит, что человеку более присуще жить филической, чем земной жизнью.

Влюбленный в полном смысле слова живет не земной жизнью, не той, которой живут все существа на Земле, а иной, филической жизнью. В состоянии влюбления человек переключается в особую жизненную сферу, находящуюся вне реальности или в иной реальности – и включается в эту иную реальность, где и действующие лица не те, что на Земле, и действуют они не так и живут иной жизнью. То же самое происходит тогда, когда человек полностью погружен в художественное творчество или находится в состоянии интеллектуальной деятельности, проистекающей (это не всегда понимают) в иной реальности. В такие минуты земная жизнь прекращает существовать для человека или, во всяком случае, нужно, чтобы земная жизнь не мешала ему жить другой жизнью, которую многие из нас почитают духовной жизнью, вдохновением – и в таком качестве приветствуют ее.

Творческая воля и вообще все филические качества и способности не включены в психофизиологическую сферу и не присоединены к ней, они ей не принадлежат и из нее не вытекают, не надстраиваются на её основе, не происходят от нее эволюционным или каким-либо другим путем.

Скука – чисто филическое переживание, незнакомое существу филической душой не обладающему.

Филические качества, способности, воления это проявления особой и самобытийственной филической души человека. Это не легко принять потому, что филическая душа соединенена с человеческой животностью, ввернута в нее, проникает в нее, совместно с ней образует общие формирования, образования, явления, но все же никогда не поглащается психофизиологической сферой.

Понять то, что филическая душа в сущности самобытийственна и является таким же самостоятельным душевным образованием, что и психофизиологическая составляющая человека, а не принидлежат ей, очень важно. Это первейшее структурное знание, без которого нельзя выстроить Структуру внутреннего мира человека.

Самобытийственность филической души подтверждается хотя бы тем, что в ней происходят самостоятельные процессы, нужные только для нее самой, и тем, что она сама и на равных входит то в симбиоз с низшей, то с высшей душой.

Разум филической души – филический ум – это область отвлеченного аналитического мышления и отвлеченных знаний, умозрения и интеллектуальных созерцаний, умозаключений, гипотез и постултов.

В отличие от вслушивания и слышания разума высшей души, работа филического разума-интеллекта сочетается с понятиями вглядывания и смотрения.

Филическая душа и ее филический разум – особая самобытийственная сфера, которая, разумеется, стыкуется с низшей и высшей душою (как повар с охотником и с официантом), но не входит ни в ту, ни в другую. В человеке вместе проживает и носитель разума-мудрости, и носитель разума-хитрости и носитель филического разума – и мудрец, и хитрец, и умник.

Предоставленный самому себе филический ум есть самознайство – знание без узнавания своей истины разумом высшей души и не по его молитве. Поэтому описать филическим умом душевную жизнь и решить её проблемы нельзя. В лучшем случае филический ум производит труд обличения и разрушения лжи; но заменить посрамленную умом ложь правдой он не в силах. Любая его попытка в этом направлении грозит стать ложью.

Филический разум зрит не только одушевленное, как разум высшей души, но и всякое, взирая на все, что существует, с некоторой независимой от существующего и сторонней точки.

К работе филического ума приготовиться можно, к действию же разума высшей души – никогда нельзя: он готов или не готов. Поэтому разум-мудрость в человеке всегда говорит как власть имеющий, филичеcкий ум же, как бы сознавая свое несовершенство, – трактует, толкует, доказывает, «разделывает» целое на части, пробует на вкус, сам себя опровергает и пытается, как это вообще свойственно филической душе, опереться на что-то, априорно содержащее истину, или методологически столь прочное, что, на его поварской взгляд, обеспечивает путь к ней.

Аналитический разум лишь воспринимает и развивает воспринятое, но не способен проникать в сокрытое, тайное (склонен считать, что такого и нет вовсе) и не должен подменять собою тот разум, который постигает корневое, истинное, истину. Интеллект – разум теоретически объясняющий, умозрительный, но не постигающий истину; он постигает явное Бытия и аналитически развивает воспринятое, но не проникает в тайное, коренное. Однако пытается при этом выдать себя и подменить собой разум, способеный постигать истинное и проникать в тайное.

Филическим умом каждый из нас чаще всего начинает работать сослепу, когда в темноте мудрец в нас разобрать не может или обессилен. Нелегко быть охотником и поваром одновременно. Активности разума высшей души редко когда сопутствует значительная умственная активность. И наоборот: активнейшая умовая работа, как правило, совпадает с пассивным состоянием разума-мудрости. Не есть ли сопряженная с пассивностью разума высшей души активность филического ума следствие такого ее состояния? И не есть ли успехи технологической цивилизации последних веков результат утраты взволнованного слушания разума-мудрости, духовного отлива или обморока высшей души человека?

Вопрос не риторический. Проповедовать Истину обморочному человеку не только бесполезно, но и опасно: он извратит её. Извращенная же Истина превращается в источник порочной одухотворенности. В отличие от разума высшей и низшей души, филический ум может быть развращен и извращен.

Продукция филического ума зависит от времени, в котором живет человек, от умственной моды или умственной эпидемии, от исторических потрясений, даже от политики. Про носителя разума высшей души нельзя сказать, что он "современно мыслящий" или «отстал» от своего времени. Его мысль не привяжешь к сегодняшнему, вчерашнему или завтрашнему дню.

Впрочем, люди редко живут собственно разумом своей высшей души, хотя бы потому, что разум этот действует в своей сфере и не видит, что происходит во внешнем мире. И сам не виден стороннему наблюдателю. Разум высшей души – невидимка и являет себя на люди через филическую душу, которая облачает его. Иначе передать мудрость от человека к человеку трудно. Мы чаще всего воспринимаем не мудрость как таковую, а ее филические одежды.

Живой, мучающийся человек не может, используя весь богатый арсенал орудий своей памяти, сообразительности, наблюдательности, сосредоточения и рассредоточения внимания, то и дело не сбиваться на филический ум. Да ему и незачем отвергать его. Но власть филического ума над разумом высшей души означает остановку духовного роста, смертный застой души, неподвижность духа, которая видна в непробиваемом самодовольстве умника. Бывает на таком человеке заметен отпечаток работы разума прежних времен, другого возраста. С годами он превращается из добывающего разумом в умственного ремесленника.

Душа филического умника блокирует разум-мудрость. Когда из человека уходит знание главного, тогда он уже не в силах постигать цельно, и принужден познавать частное и особенное. Исключительное внимание к частному и особенному – один из верных признаков оскопления мудрости филическим умом.

Повторим еще раз: разум высшей души постигает только целостности и не нацелен на части и элементы, как аналитический разум-интеллект.

То особенное, которое везде ищет и пользует современный физкультурник мысли, не есть нечто основополагающее, а либо служит страховкой на аварийный случай, либо обеспечивает определенные условия, либо корректирует и прочее. Искусственно задействуя и расширяя сферу активного применения этих попутных, периферийных, дополнительных и второстепенных свойств и явлений, человек не ведает, что творит.

С высот высшей души внешний мир и все то, что вне Структуры человека, не видно, и потому трудно предположить возможность откровения мудрости, связанные, скажем, со Вселенной. Интеллект вроде бы зряч в отношении того, к чему не зряч разум-мудрость, и способен на озарения и проницания, но надо помить, что воспринимает он совсем не то и не так, как это в действительности создано тем Разумом, который управляет в материальном Мире.

Действующий Разум Мира не совпадает с филическим Разумом и применение последнего может привести к недоразумениям и даже бедам. Интеллект же, обслуживающий Разум-мудрость, способен стать глазами Мудрости и многое принести ей. Вводя в природный и человеческий оборот блюда филического ума, мы каждый раз не знаем, чем это обернется. Когда в уме нашем обособляется какое-то отдельное качество или функция, то этим обособлением от общего ствола Бытия невольно создается противостояние искусственно взятого нами особенного и того основного, что призвано в Мир Творцом его. Противостояние это, как ни крути, не будет в нашу пользу.

Человек не может не задавать себе вопросы: зачем он в Мире, откуда Зло в нем, зачем и откуда "Я" и что его ждет по смерти? Ставит главные вопросы жизни человеческой не только разум высшей души, но и интеллект филической души и практический разум низшей души.

Низшую душу главные вопросы жизни приводят в состояние нежелательного беспокойства. Низшая душа хочет, чтобы эти чуждые и непонятные ей вопросы были как-то (как угодно) разрешены. Чтобы смочь и дальше неотягченно жить земной жизнью, низшей душе нужно "закрыть" их.

Терзаться главными вопросами человеческой жизни способна только высшая душа. Мало того, она никогда не перестает болеть ими.

Мудрость – не ответы, а вопросы. Поэтому-то разум-мудрость всегда сознает (и чем глубже он, тем острее), что чем больше знаешь, тем больше понимаешь, что мало знаешь, и мучается этим незнанием и безответностью. Это понимание и мучение относится к мудрости, к вопросам, а не к отвечающей на них творческой деятельности ума.

То, что низшая душа желает "закрыть", и как можно прочней, окончательней и быстрей, то высшая душа, напротив, стремится с новой силой "открыть" – на том же или на более высоком уровне понимания. Эти несовместимые требования внутридушевной жизни и примиряет филическая душа.

Филическая душа уводит целостного человека туда, в такую сферу, где центральные вопросы его жизни решаются просто, окончательно, завлекательно и, если есть особая надобность, красиво. Она дает такие ответы, положения и истории, в которые низшей душе легко поверить. Стандартный человек преимущественно жил и живет низшей душой и по этому самому, то есть по своему всегдашнему равнодушию к центральным вопросам жизни, удовлетворяется искусно и специально для него приготовленными блюдами филического творчества.

С другой стороны, даже человеку полноценно взведенной высшей души невозможно жить лишь бросками духовного роста, он требует помощи. И разуму высшей души нужна передышка, разрядка, остановка. Филическая душа, предоставляя ей это, мало-помалу приспособляется к высшим запросам жизни человека и подменяет работу высшей души. Ответы, создаваемые филической душой на главные вопросы жизни, должны удовлетворять и низшую душу и при первой необходимости служить заменой соответствующим потребностям высшей души.

Через духовное равнодушие человека так трудно пробиться потому, что это равнодушие защищено и "прикрыто" богатствами филического творчества. До высшей души через филическую душу – не докричишься. Человек оглушен и ослеплен разнообразными звучаниями последней.

Есть еще и мнимодушевность мысли, которая происходит не из какой-либо боли внешней или внутренней жизни человека, а опирается исключительно на желание ума мыслить и получать от этого удовлетворение. Такая работа мысли основана не на живом интересе к вопросам жизни и ничего важного для внутренней жизни человека произвести не в силах. Тут интерес разговорный или научно-разговорный, профессиональный. Это род шалости, игры, бывает недостойной игры, так как для большего наслаждения мыслью и ее привлекательности специально берут больную и грозную тему всей жизни человека и варят из нее вкусную или доходную умственную кашу.

Работа разума высшей души подобна метанию молота: раскрутил молот, выпустил его, и он сам взметнулся ввысь.

Работа интеллекта подобна прыгуну в высоту: разбежался и прыгнул через планку.

Высшая душа жива бросками духовного роста. Ей чуждо самодвижение. Духовный рост означает не только увеличение полноты жизни, но и скачком ведёт в качественно новое состояние, на более высокую ступень жизненности и свободы. Эту более высокую ступень обеспечивает не какое-либо приращение, а включение в низшую ступень того, что в ней, даже в потенции, не могло содержаться – неких новых (не подобных прежде существующим) и высших сил, свойств, качеств.

И самодвижение может сопровождаться некоторым увеличением (как и уменьшением) жизненаполненности и разумности, но никогда не переводит то или другое на ступень высшего состояния жизни. Самодвижение возможно только в границах данной ступени жизни.

Нельзя сказать, что филическая душа не знакома с ускорением духовного роста и живет исключительно самодвижением. Но как рабочее явление филический ум в основном руководствуется задачами самодвижения. Именно поэтому филический ум способен на первых порах осмысливать ходы самодвижения, которыми заполнен наш Мир. Но в сфере движений духовного роста, – там, где возникают и решаются главные вопросы человеческой жизни, – он лишь гость, помощник, ассистент.

Про филический ум, да и про всю филическую душу в целом, трудно сказать, что она "своя". В субъектности действует разум высшей души; от него из меня в меня истекают озарения и видения. Без меня их не было бы. Про филический ум так не скажешь. Я более или менее волен усиливать или ослаблять его силу во мне, но он подчинен своим собственным уставам, законодатель которых находится в стороне от меня. Общепринятый тон науки потому, наверное, так строг, что научная мысль (в ее представлении о себе) демонстрирует работу всеобщего Ума. Законами филического ума человек не управляет и их из себя не устанавливает. Филический ум человеку придан.

Самосознание филического души чем-то схоже с самосознанием тела. Как и тело, филический ум дан в пользование. Он бывает голоден, он вмешивается в жизнь человека, человек бахвалится им, тренирует его, его холит или губит, способен переносить в него центр тяжести своей жизни и ударение самосознания или вовсе отчуждать его от себя. В конце концов человек может его потерять; и это страшит его так же, как смерть тела.

В общем случае филическая душа и её ум живут в самодвижении, как живет и Природа, в состав которой входит и мое тело. Впечатление такое, что филическая душа включена в особую филическую реальность и составляет её часть. Эта филическая действительность не земного происхождения и в человеке есть от века. Не об этом ли нам поведала Библия?

Тайна библейского рассказа о грехопадении во все века влекла к себе. Она имеет непосредственное отношение к предмету нашего разговора.

Напомним, что книга Бытия различает несколько уровней Божественного Деяния.

"Творение" означает возникновение Замысла, Мысли Бога о тварном и Его желание создать. В Замысле Бога человек сотворен существом двусторонним, "мужчиной и женщиной" вместе, в образе и как подобие Господа Бога.

Другой уровень – уровень собственно "создания", формирования, моделирования, проектирования.

На третьем уровне – уровне "делания" – изготовляется то, что смоделировано на втором уровне.

Человек окончательно не "сделан" до сих пор. В сверхземной пласт Сада Эдена был помещен человек "создаваемый". Сад этот служил Богу лабораторией для доработки проекта человека. Здесь создавался и язык человеческий, и характер человека, и его плоть. Здесь же, в процессе доформирования модели человека, Бог создает женщину.

Человек при его помещении в Сад сформирован из двух начал. Одно из начал – животная душа человека произведена по велению Бога Землею. Эту душу мы называем низшей душою. Другое начало человека – вдуновение Божье в человека (Быт.2:7). Начало это мы называем высшей душою.

Высшая душа человека и низшая душа человека в Саду равнодостойны, но разнофункциональны. Их разнофункциональность сохранилась в человеке и поныне. Высшая душа владеет назначающей волей, является назначающим началом внутреннего мира человека, его управителем . Низшая душа обладает исполняющей волей, является исполняющим душевным началом, предназначенным для жизнедействия в той сфере обитания, в которую помещен человек. Человек свободно выбирал то направление работы и своего развития, которое Бог через назначающую высшую душу сообщал низшей душе, обладающей относительной свободой исполняющей воли.

В мистическом Саду Эдена посажены "всякие Деревья", то есть разного рода начала, от которых человек мог питаться и которые он должен был "хранить и возделывать". В Саду были также "Древо жизни" и "Древо познания". Под этими названиями надо, по-видимому, разуметь те начала, которые по Замыслу Бога не должны быть (совсем или до некоторого момента) включены в человека, быть задействованы в его Структуре, работать в нем.

"Местонахождение" Древа познания было сообщено человеку с условием, что он не будет "есть от него". "Есть" значит присваивать себе, делать собою. Человек не должен был включать в себя начало жизни, содержащееся в Древе познания. В этом состояло инициирующее испытание человека в лаборатории Сада. От того, выдержит он его или не выдержит, нарушит или не нарушит данную ему Заповедь, зависела стратегия его дальнейшего жизнепрохождения.

Господь Бог говорил Адаму об "эц (дерево) hа (определенный артикль) даат (знание, познание) тов (добро, благо) ва-ра (и зло)". В этом выражении выставлены несколько существительных подряд. В грамматике иврита каждое последующее существительное может определять предыдущее, если оно находится в сопряженном сочетании. Завершение цепи сопряженных существительных фиксируется определенным артиклем "hа", который ставится перед последним членом этой цепи. В сопряженном сочетании слов названия Древа познания находятся только два первых существительных. Так что в Библии сказано о "Древе знания", но не о "Древе познания" – чего? – "добра и зла". Связь между "даат" (знанием) и "тов ва-ра" (добро и зло) не грамматическая, а сложно смысловая.

Общепринятое смысловое наполнение "Древа познания добра и зла" дал искусивший Еву Змий (см. Быт.3:5). Но он обманул людей. От того, что они вкусили от заповедного Древа, у них, действительно, "раскрылись глаза", но отнюдь не на добро и зло. Напротив, все спуталось и перепуталось в их нравственном мире, ведомым до этого Богом и сторгическим чувством. Мы видим, что люди склонны считать "добром" то, что сплошь и рядом оказывается "злом". Вместе с плодами от заповедного Древа люди обрели путаницу добра и зла, в которой с тех пор живут.

Зло творится как Добро, преступления как благодеяния, ненависть выдается за любовь, угнетение за порядок, ложь и обман за правду и истину, личина за лицо, бессовестность за совестливость, человеческие учреждения за Божественные установления, рабство за свободу, закон за справедливость, власть за Бога, бессмыслицу за здравый (а то и высший) смысл.

Грех Адама состоял в том, что он в нарушение Запрета Бога включил в себя (или включил в себе) некоторую ему еще не данную в работу грань Творения. На такой случай Богом из Сада Эдена было заранее предусмотрено для человека четыре выхода, четыре "реки". Был предупрежден Адам и о том, что в случае нарушения запрета Бога он станет "смертным" (тмутун), более того, в его существование, в любое мгновение его жизни войдет "смерть" (мот). Смерть и смертность не наказание за ослушание, а неизбежное последствие его.

В названии заповеданного Древа прежде всего зафиксировано "познание", "постигновение". Речь идет о самой по себе познавательной устремленности человека или, скажем точнее, его интеллекте и его интеллектуальной воле, которую, ослушавшись Бога, Адам присвоил себе на стадии эденского формирования. Так в средние века понимал дело Абарбанель, так и в ХХ веке понимал Лев Шестов.

Адам самовольно внес изменения в ту модель Структуры человека, в соответствии с которой он должен был "делать" себя. После грехопадения интеллект накладывается на те непосредственные интуиции Истины, на те озарения и откровения, которые добывает высшая душа. Интеллектуальная воля становится второй назначающей волей, действующей на низшую душу параллельно с волей высшой души, и тем подменяющей и затемняющей её.

Практика интеллектуальной жизни показывает, что не столько интеллект служит высшой душе, сколько интуиция и озарения последней обслуживают деятельность интеллекта.

«Познание добра и зла» можно понимать в смысле чувственного (нравственного) узнания. Адам чувством познакомился с добром и злом. В названии заповедного Древа речь идет и об этической устремленности человека, о его несвободном нравственном чувстве, его моральной воле, основанной на сознании долженствования и чувстве долга.

Установления морали отталкиваются от недолжности причинения общественного или личного вреда. Например, правило «не делай того, что не желаешь самому себе» установлено для всех, независимо от уровня духовного сознания. Нравственное чувство высшей души исходит из нравственной интуиции, непосредственно опирается на свободу нравственного чувства: «Не делай ничего, что не соответствует твоему нравственному чувству». (Кстати, принцип неделания в соответствии с нравствнными чувствами хорош тем, что он становит делание в зависимость от уровня духовного сознания, соответственно чуткости нравственного сознания и нравственной воли.

Нагорная проповедь отталкивается от общедушевных заповедей самого высоко разбора (которые некогда были проявлением свободного нравственного чувства, но уже стали наивысшими этическими законами общественной жизни) и противопоставляет им продолженное в тех же линиях внутренней жизни предельное выражение свободного нравственного чувства.

В сравнении со свободной нравственной волей высшей души, моральная воля несвободна и, значит, духовно не столь полноценна, но тем не менее (и благодаря этому), жестко заявляет о себе в качестве назначающей воли, управляющей всей жизнью человека.

Некоторые душевно ограниченные люди стараются сторого придерживаться общепризнанных этических норм и гордятся этим. Но в них нет свободного нравственного чувства, улавливающего и разоблачающего не очевидную всем и каждому безнравственность.

Воля высшей души правит низшей душою человека (вернее, его животной личностностью) с позиции полноты своей жизненности. Высшая душа зрит ближнего словно себя и действует в силу этой своей зрячести. Ей не нужно делать "моральный выбор" и строить систему этики, встраиваясь в нее. Все это необходимо моральной воле, которая стремится компенсировать свою слепоту силой установления, этического подавления и звучностью, заглушающей и подменяющей живое чувство, возникающее между высшими душами.

Свободное нравственное чувство высшей души вынуждено конкурировать в человеке с моральной волей и, как правило, уступает ей. В результате Адам перестал быть зрячим, перестал очами высшей души "видеть" Бога (только "слышал" Его Голос в Саду) и более всего испугался такой слепоты своей.

Разум высшей души Адама ослаб. Его высшая душа перестала четко сознавать и различать, что есть добро и что есть зло. За то он обрел новое чувство жизни – чувство узнания добра и зла, то есть моральное чувство жизни, которое неведомо ни высшой душе, ни животной личностности человека.

Это новое чувство жизни принадлежит прежде незнаемому Адамом началу душевной жизни, обладающему своей особой волей, под воздействием которой Адам и Ева испытали стыд вообще и, в частности, стыд вида наготы. И наготы – кого же? Мужа перед женой и жены перед мужем... По тексту Библии именно этот стыд с несомненностью свидетельствовал о нарушении ими заповеди в отношении Древа познания.

Адам и Ева в Саду душевно связаны так крепко, как никакая супружеская пара после них. Их свитые вместе высшие души способны на покаяние, но не на стыд. Жили ли они до грехопадения супружеской жизнью или не жили, они не стыдились друг друга. Для самой по себе животной личностности и нагота и секс естественны. Но в том-то все и дело, что после грехопадения Адам и Ева вдруг испытали иное сексуальное напряжение, незнакомое животной личности как таковой.

По своей легкомысленности многие современные люди усвоили взгляд, по которому все, что относится к половой жизни человека, соответствует потребностям естества общеприродной и общеживотной жизни. Но как раз "естественного" в человеческом сексе мало, и чем больше сексуальная свобода, тем ее становится меньше. Сексуальное напряжение, в котором существует земной человек, колоссально, совершенно несопоставимо со всем тем, что происходит в этой сфере в животном мире и далеко выходит за границы естества. Высшая душа человека съеживается, как только сталкивается с этой если и не антиестественной (сексуальные извращения, преступления, помрачения и прочее), то внеестественной всепоглощающей стихией.

Причина ужаса высшей души перед сексуальностью плоти в том, что естественное вожделение до чрезвычайности усилено в человеке его воображением. Это уже не либидо животного мира, а что-то совсем иное. Сексуально возбуждаясь, человек чувствует вместе с давлением природной половой сферы еще нечто, чего в естестве нет, что привиделось ему вместе с возбуждением и чему природное либидо служит только запалом, а то и предлогом. Это совсем иное, чисто человеческое филическое либидо, возникающее само по себе, безотносительно к животной жизни, которая лишь предоставляет себя ему.

Высшую душу ужасает, помрачает и приводит в смятение не половое влечение, а похотливость "ночного" филического воображения, преодолеваемого тоже филически. То, что после грехопадения Адам и Ева устыдились своей наготы, свидетельствует о наличии сознания постыдного, которое, как-никак, есть составная часть морального переживания. В результате грехопадения человек обрел ощущение постыдного, греховного в себе. Это величайшее потрясение. Люди до сих пор не могут оправиться от него и до сих пор его переживают.

Образ наготы тела другого пола нежданно-негаданно стал невыносимо распалять похоть воображения Адама и Евы. В их жизнь вошло новое начало, само появление которого требует морального обуздания, участия этического закона во внутридушевной и междушевной борьбе.

И еще одно новое чувство жизни вошло в них. В чем-то существенном это чувство отвергало похоть сексуального вожделения. Бог создал Еву в подмогу Адаму, а она стала его возлюбленной и тем обрела поразительную власть над ним. Адам ослушался Бога потому, что "жена дала мне от Древа и я ел" (Б.3:12). Адам сам поражен своей беспомощностью перед Евой и её властью над собой – властью, которая повергла даже запрет Бога в нем.

После того, как Ева и Адам съели от Древа, которое было "вожделенно для глаз", мужчина вспыхнул страстью, влюбился в жену свою, полюбил её филической любовью, утверждающей себя на сексуальном бескорыстии. В стыде его и ее после грехопадения – страх темного филического либидо в себе, противостоящего и губящего впервые возникшую филическую любовь-влюбление.

Грехопадение произошло тогда, когда Ева, съев плод с вожделенного Древа, обрела способность возбуждать возвышенную и восторженную любовь Адама к себе. И Адам "пал" под властью влюбленности, свежей филической любви, в первый раз испытанной человеком.

Но взяв от Евы запретный плод и "съев" его, Адам оказался еще и во власти филического либидо, действующего в новом для него поле жизненности. Находясь в лаборатории Сада Эдена, первые люди самовольно впустили в свой внутренний мир некоторое новое начало, которое сразу же заявило о себе как "добром" филической любви, так и "злом" филического либидо. Это начало мы и называем филической душою. Даже из того немногого, что мы сказали о ней, видно, что в ней, действительно, заключена величайшая путаница добра и зла.

Адам впустил в себя зло как добро. Филическая душа и есть место столкновения и путаницы ( и в этом смысле место "познания") добра и зла.

Книгу Бытия можно понять так, что грехопадение состояло в самовольном включении филической души в Структуру человека. Не исключено, что в Замысле существовал другой вариант человеческой Структуры, чем та, которая есть, не предполагающий включение в Структуру человека филической души. Выбор варианта Структуры дан человеку и он выбрал вариант с филической душой. Она и есть собственно человеческая душа.

С грехопадением человек стал сам мнить себя. Он обрел самоощущение себя не такого, какой он есть, и даже стал способен серьезно верить, что он то самое, кем притворяется. Мало того, он стал жить ради себя такого, каким он мнит себя. Отсюда многие беды человека, в том числе и подмена добра злом. Отсюда и сам грех. При ложном самоощущении не может не быть греха. Грех – результат ложного или мнимого самоощущения, выражающегося в поступках. Без филической души нет и самого понятия греха, ибо высшая душа – сама по себе или вкупе с низшей душой – грешить не может.

Филическая душа предвидит, она нацелена в будущее и действует в видах будущего. Без филической души у нас и не было бы представления будущего времени. Будущее время рождено филической душой вместе с ложным или мнимым самоощущением. Человек знаком с представлением будущего только потому, что обладает филической душою.

Будущее время включено в жизнь филической души.

Ни высшая душа сама по себе, ни низшая душа сама по себе будущего времени не знает. Для высшой души нет ни будущего, ни прошедшего. Она не "была", не "будет", а "есть". Высшая душа трудится всегда в настоящем, то есть в той безвременной точке, где идет рост духовной жизни. Филическая душа уводит из настоящего в будущее и одним этим снимает ударение с высшей души.

В Саду Эдена человек не грезил, не жил по течению того фиктивного времени, в котором действует воображение, не был знаком с воображенным настоящим временем, родственным будущему времени. Адам не ведал сладостности и упоительности мечтания, которое после грехопадения обрело статус духовного действия. Жить в воображении, в будущем времени или в воображенном настоящем времени, в воображаемой действительности (земной ли или небесной) стало для человека частью "духовной жизни".

Именно на этом основано идолопоклонничество – в самом широком смысле слова. Четко ориентированное на голос Бога, обращаемое к Господу сознание святости после грехопадения переводится в фиктивно высшую сферу жизни духа, и человек начинает служить кумирам, идолам, божкам, звездам, космическим монстрам, им же самим выдуманным идеям, текстам, а то и выдуманному самому себе. Откровения высшей души заменяются и застилаются продуктами художественной воли, которая, как и в случае интеллектуальной воли, пользует идущие из глубин подлинной духовной жизни видѐния высшей души. Путаница видений собственного художества с откровениями высшей души имеет в человеке столь же роковое значение, что и путаница добра и зла, интеллекта и мудрости, настоящего и будущего.

Согласно стиху 22 гл. 3 книги Бытия Адам после грехопадения мог стать "словно боги", то есть обрел способности, подобные тем, которыми обладают "силы Творения". Эта схожесть, надо полагать, обусловлена способностью человека к творчеству как таковому.

Подобно творящим силам, человек после грехопадения стал способен создавать в себе и выводить из себя множество образов и смыслов, заселять ими свой мир, создавать чисто человеческую область жизненности и жить в ней как в некоторой параллельной действительности, "созданной" (наподобие Божественному Деянию на втором уровне) его творческой волей, которой кроме него никто в этом Мире не обладает. Адам и Ева "застыдились" друг друга еще и потому, что увидели себя как бы со стороны и, смотря из параллельной действительности, узнали про себя, что они наги.

"Зло" без "добра" не имеет силы, и именно поэтому путаница добра и зла включает Зло в человеческую жизнь в качестве действующего в ней начала. Добавим сюда же, что творческая воля несет "божественную" способность эстетизировать все, что попадает в душу человека: впечатления действительности и любовные переживания, нравственное чувство и религиозное сознание.

Творческая воля включена в состав той путаницы, которая внесена во внутренний мир грехопадением. Творческая воля человека способна служить и на добро и на зло. Беда человека – в неопределенности творческой воли в отношении добра и зла. Нормально функционирующая творческая воля может по тем или иным причинам ставиться на зло. Зло обретает творческую волю через путаницу добра и зла. Скажем, филический разум, в отличие от разума-мудрости и разума-хитрости, может стать разумом развратным.

Немудрено, что человек, скрывшись от Бога в своей параллельной действительности, испугался Его. И этот его страх – страх перед Господом, перед Миром, за самого себя и перед самим собой – еще более возбудил его воображение и творческую волю, которая с тех пор порождает сонмы адских духов, демонов, чудовищ. Не Бог же, в самом деле, "сотворил" (в Своем Замысле?!) их…

Одна из главных задач жизни человека на Земле – решить проблемы филической души, присвоенной Адамом в Эдене. Решение её не предопределено. Филическое пронизывает все в человеке. Вся история существования человека, и его прогресс (идея которого, кстати, основана на переживании будущего времени), и его регресс, есть история развития филической души самой по себе и её вживания в земную жизнь.

Влюбленный человек потому воспринимает объект своей любви не таким, какой он есть, что полюбить филической любовью значит перенестись из сферы плотско-психической жизни в иную сферу жизни. Влюбление, будучи визитной карточкой филической жизненности в человеке, есть в полном смысле "неземное", иноприродное чувство.

Влюбленность – всегда будущее. В этом ее сила и ее прелесть. Любви все возрасты покорны, но по-разному. Молодость устремлена в будущее, и потому переживает влюбление как лучезарность будущего. В зрелом возрасте чувство влюбленности утверждает, что еще есть будущее. Чувство влюбления не знает прошлого времени. Часто влюбленность это устремленность в будущее ради расставания с прошлым или настоящим. Влюбленность – не обещание в будущем, а обещание будущего. Не жить в состоянии влюбленности для большинства людей – значительный урон в сознании перспектив своего будущего.

Интеллектуально осмысливая всё на свете, человек находит такую точку зрения, с которой видно со стороны, – и именно потому способен изучать и делать выводы. Но далеко не всё видно отстраненным взглядом и это-то более всего ограничивает познавательные возможности интеллекта.

В начале ХХ1 века человек лучше начинает понимать, что "зуб" его интеллекта не так ловко попадает в "паз" разума нашего Мира, адекватным выражением которого ум человеческий совсем недавно мнил себя. Оказалось, что в деле постигновения и преобразования Мира у интеллекта не столь богатые перспективы. Везде, где прикладывается аналитический ум, все слышнее скрежет неудачного сцепления его с земным Бытием. Этот угрожающий скрежет – предвестник ломки, аварии, гибели. Что если мы пользуем интеллект не по назначению?

Филический ум – иная разумность, не та, которая создала наш Мир и действует в нем. Интеллект человека – выражение разумности самобытийственного филического Мира, истечениями которого пользуются и Природа, и человек.

Моральная воля (независимо от этических представлений) прикладывается к конкретному течению жизни людей, но исходит от другой действительности, которая порождает импульс, способный требовать, обуздывать, уличать, поучать человека, действующего и чувствующего в земной реальности. По жизнедействию своему моральная воля более схожа с инстинктом, трудящимся в животной личностности, чем со свободной нравственной волей высшей души. Это наводит на мысль о том, что моральная жизнь есть род иной жизненности в интеллектуально-филическом пласте Существующего.

Право – прямая сфера филии в общественной жизни. Религиозные представления по большей части плод филического творчества. О Культуре во всех возможных видах и говорить нечего.

Религиозно-художественное творчество испокон века создает образы существ, которых и нет, и не бывает, которые и не вписываются в земную жизнь. Возможно, что эти образы порождены в ином Существовании и обитают не там, где мы. Как водится, человек пользует их в своих целях, но это уже другой процесс.

Вдохновение в искусстве всегда оставляет впечатление включения себя в какой-то мимо несущийся поток творчества. Вдохновение вводит душу в этот поток и обеспечивает ее пребывание в нем. Вдохновение – особенное состояние, в котором человек разгоняется творческой волей по течению филической жизненности. На поэтах и музыкантах отчетливо видно, как их несет поток и как они откровенно разгоняют сами себя в нем. Впечатление такое, что филическая душа живет в них так же непринужденно и естественно, как сама собою и без усилий проживания живет животная душа в земной Природе. Это, разумеется, не совсем так: филическая душа человека то опускается в поток своей жизненности и "плавает" в нем, то выныривает из него в земную действительность и тут выражает себя с помощью ее обликов и значений.

Через высшую или низшую душу филическая душа способна воспринимать все, что угодно, но её надо специальными усилиями приучить к этому, в определенном направлении запустить и развить в ней филическую волю, научить её жить вместе с низшой душой и высшей душой. Филическая душа одного человека учится охотнее, чем у другого. Культура (в том числе и культура чувств) и интеллект есть не что иное, как это приучение филической души жить в человеке и с человеком.

И все же филическая душа не только выносит к нам то, что она добывает в своем мире. Это даже не основное её занятие. На основе существующего в нашем Мире филическая душа создает новые образы и смыслы, которые затем, возможно, выносит в свою интеллектуально-филическую действительность, заселяя её.

Филическое существование обладает своей витальной силой – филическим либидо. Обладает оно и своей филической душой, по естественной инерции живущей в ней. Есть в филическом существовании и своя разумность, которой человек пользуется; есть, наконец, в филическом существовании и воля к жизни, которую человек знает в себе как свою творческую волю. Что это? Филический "Мир"или всего лишь "Сад", где сеются и растут семена новой Природы?

Филическая реальность, как и все на свете, "сотворена" Богом, то есть существует в Его Замысле, как Мысль, как Его Идея о существовании. Возможно, что новая Природа еще не "сделана" для жительства, как сделана, скажем, земная Природа и земные существа. Готовы ли существа новой Природы жить и действовать так же, как существа земные? К исходу Шестого Дня Творения они не "сделаны" и не приведены в активную жизнедеятельность. Но – "созданы" ли? Как модель, форма, проект?

В Саду Эден, в особого рода проектной лаборатории Бога, в месте "создания", росло Древо познания – Древо филической жизненности и разумности. На этом Древе зрели "плоды", и первому человеку было запрещено пользоваться ими и присваивать их. Интеллектуально-филическая сфера существования только еще зрела, находилась в процессе "создания". Она не была готова существовать в Мире действия. Вот этот-то недозрелый плод и "съели" Ева и Адам. Они включили в себя потенции филической действительности и тем самым не только обрели творческую волю, но и взвалили на себя (то есть стали способны, что одно и то же) труд "досоздания" иного существования.

После грехопадения обретший филическую душу человек не может не участвовать в "создании" модели существ иного Мира. И, следовательно, способен испортить их еще в зародыше. Человек незаконно и преждевременно присвоил себе филическую душу и поневоле стал участником филической жизни, не будучи готовым к ней.

Заселяя интеллектуально-филическое Существование своими образами и смыслами, человек менее всего сознает и чувствует свою ответственность в этом деле. Да и одна мысль о такого рода ответственности разрушает художественную интуицию и способна лишить, скажем, поэта творческой воли, самой способности творить.

Художник охотно согласится с тем, что его вдохновение создает новый внеземной Мир, но поймет ли он, что значит нести ответственность за свое вдохновение?

Человеку, быть может, не дано знать филическую душу саму по себе, в чистом виде, вне влияний высшей и низшей души. Последнее время он пытается – трудно сказать, сколь успешно, – выразить ее в известного рода «бессодержательном» искусстве. Но делается это не для решения человеком задач своей жизни, а в качестве «высокой» забавы, и потому не приносит пользы. Одно всё же ясно: явленная таким искусственным образом филическая душа безразлична к Добру и Злу. Мы еще будем говорить об этом.

Истинному художнику хорошо известно, что его произведение только тогда подлинно, когда оно, это произведение, становится живым существом, которое он в полном смысле слова родил из себя. Оно и действует на человека, как одна живая душа действует на другую живую душу. Художник по своей свободной воле рождает (или причастен к рождению) живое филическое существо, выпускает его в автономную жизнь к людям и должен нести за него ответственность.

Природно-раскрепощенный, получивший достаточный досуг человек стал играть и шутить со своей творческой волей, созидающей живые филические существа. В наше время мы уже вправе говорить о филической агрессии в сферу земного Бытия. Это не побочный результат и не чья-то неосмотрительность. Не исключено, что наши экологические проблемы и, вскоре, экологические катастрофы вызваны незаконным внедрением через творчество человека филических сил в Природу и пространство Земли.

Филическая душа проросла в человека и своим присутствием искорежила правильные взаимоотношения назначающей высшей души и исполняющей животной личностности.

Грехопадение исказило саму Cтруктуру человека. В результате этого (или в результате культурного самостановления человека в Истории – как угодно) филическая душа не только вклинилась между высшей и низшей душами, но и потеснила высшую душу, отчасти заняв ее место. Филическая душа не испортила и не могла испортить высшую душу, но в Структуре человека она способна становиться вместо нее. И это произвело в целостном человеке такой переворот, с которым – и по силе и по значению – не сопоставимо никакое другое событие в его становлении.

Изначально высшая и низшая душа равнодостойны в Структуре человека. Обретенная в грехопадении филическая душа ослабила связь высшей и низшей душ, разделила их. И они встали навстречу друг другу – как высшее и низшее. Зная в себе высшую душу и низшую земную душу, человек живет в состоянии вечного напряжения между ними – и только так вынужден проходить жизнь. Напряжение это было бы нестерпимо, если бы филическая душа в некотором роде не гасила его.

Наши этические представления и построения, право и справедливость, наши моральные идеалы, принципы и идеи созданы волей морального творчества во многом для погашения внутридушевного напряжения. На решение этой же задачи нацелено и художественное и интеллектуальное творчество. Но не оно заглавное в этом деле. Снимает напряжение в душевном мире человека, и тем обеспечивает устойчивость внутренней жизни его, именно моральное творчество – "узнание: добро и зло". Это-то, я думаю, и зафиксировано, среди прочего, в библейском названии филической души человека.

Раздвоение на высшую и низшую душу само по себе создает ситуацию принципиального неудовлетворения самим собой. Невозможно постоянно пребывать в таком состоянии. Вся филическая жизнь, и более всего творческая моральная воля, призвана вводить душевный мир человека в состояние этического самоудовлетворения, в котором высшая душа и животная личностность не противоборствуют, не разрывают человека. Подменяя высшую душу, филическая душа берет на себя ее функцию быть генератором удовлетворения и неудовлетворения собою.

Любое впечатление или событие жизни, внедряясь в человека, сразу же двоится и троится. Словно одна грань внутреннего мира стремится сознать правдиво и пережить подлинно, а другая обманывается и потому часто возносится и фальшивит. И все это кашей варится в кипящем котле душевной жизни, путается и перепутывается, не давая человеку разобраться что к чему.

И в нашей земной жизни есть мгновения озарения истины, полноты переживания религиозного чувства и ответственной любви. Бывают в жизни нашей минуты без путаницы добра и зла. И все же нам, земным людям, практически невозможно перенестись в душу Адама (или, если угодно, идеальную человеческую душу как таковую), каким он был в Саду Эдена до грехопадения. В нем есть нечто, что нам нельзя представить, что мы в себе никогда, ни в какое мгновение опыта земной душевной жизни, не знаем. Это – адамово состояние абсолютной внутренней искренности. Грехопадение есть путаница всего в душе и, прежде всего и более всего – путаница искреннего (подлинного) и неискреннего (фальшивого, поддельного) в себе.

Совсем не лгать самому себе, не кривить душою земной человек не может. Завладев филической душою, человек стал существом душевно лицемерным. Именно искренность давала Адаму бесстрашие. И именно фальшью души Адам "сокрылся от Бога" "среди деревьев Сада». Он стал лукав, смог не признать свою вину и пытался найти себе оправдания. Грехопадение сделало человека обманщиком Бога и самого себя, существом, способным слышать, не слыша, видеть, не видя, воображать, что есть то, чего нет, и нет того, что есть. В этом нет существенных различий между людьми Запада и Востока.

В результате грехопадения человек включил в себя филическую душу и тем вынудил Творца переформировать его и условия его существования. Кроме того, человек, благодаря филической душе, стал способен на ослушание Воли Бога. Человек способен нарушить Его Волю, полагая, что именно Её и исполняет.

Подобно творящим богам, человек овладел волей творчества и возможностью творчества, то есть волей и возможностью переделывать по своему усмотрению то, что уже "сделано" Творцом, в чем, собственно говоря, нет необходимости производить изменения. Под солнцем нет ничего нового и ничего нового быть не должно. Но и человеку нужно куда-то девать силы и воли своей самовольно обретенной филической жизненности и разумности.

Творческая воля, коли она уже есть, не может быть не задействована. Она будет применена и применена на делание "нового", на изменение того, что уже завершено Творцом. Так что шесть дней в неделю человек не может не делать того, что от него требует его филическая душа. Мы еще поговорим о том, что филическая душа предназначена Творцом к чему-то другому (ради чего и живет человек), но прежде срока взявший ее себе человек не всегда использует свой дар творчества по назначению.

Филическая душа накрепко завязана с характером человека, то есть с его животной личностностью, которая, вообще говоря, наследуема из поколения в поколение, но вместе с тем обретает каждый раз особый оттенок. Новое, входящее в жизнь поколение психически в чем-то всегда отталкивается от поколения отцов, отчасти отменяет стиль их самочувствования и культурной работы. Это – немаловажное обстоятельство, которое вплоть до последнего времени ограничивало скорость процесса цивилизаторского творчества человека.

Посылая человека "как прах" на Землю, Господь Бог намеренно утяжелил его проживание на ней. Земля угрожает ему внезапным несчастьем и преждевременной смертью, не дает ему полноценных природных сил жизни, и то цепляет, не отпускает, то отталкивает от себя. В качестве животного вида человек беззащитен на Земле. Чтобы выжить, ему необходимо использовать все ресурсы своей творческой воли. Не траву полевую ест человек, а "хлеб", который он "в поте лица" выращивает сам. Интеллектуально-филическая энергия человека до самого последнего времени преимущественно шла на войны, на обеспечение жизни смертного тела, утилизировалась по необходимости выживания и проживания. Угроза внезапной смерти, болезни, страдания требует от человека постоянного и максимального напряжения и берет на себя большую часть энергии полученной Адамом филической жизненности.

Обретя филическое либидо, многократно усиливающее власть естественно-природного либидо, человек склонен выдвигать сексуальную стихию плоти на передний план своей жизни. Укротить мощь филического либидо может, если захочет, только сам человек. И то не всегда. Чтобы смочь исполнять свое предназначение, человек в процессе жизни должен лишаться природной силы либидо, то есть стареть, отживать плотью и в итоге – умирать. Смертность в общем смысле есть обязательность прохождения через смерть. В частности, смертность это неизбежность смерти как конечной точки жизни, хождение жизни к смерти, переделывание младенца в старика – прохождение возрастов на дистанции жизни от рождения до смерти.

Каждому возрасту свойственно свое восприятие образов и смыслов Мира, своя работа чувств и разума, свой ракурс сознания, свой ритм жизни тела и низшей души. Всё это множество состояний дает возможность субъекту духовной жизни в человеке изнутри воспринять Существующее наиболее полно и всесторонне. Нестареющий человек был бы существом однобоким, обрабатывающим восприятия и знания одним и тем же "способом".

Одна из причин прохождения возрастов в том, что жизнь должна постоянно качественно изменяться. Прохождение возрастов нужно и затем, чтобы раскрыть всю гамму чувств жизни и сознаний жизни Структуры человека. Но нужно это и с точки зрения проблем, связанных с жизнедействием филической души.

Животная личностность, проходя разные возрасты, раскрывает себя в них и тем размечает дистанцию Пути, по которому идет не она. Наиболее благоприятные условия для саморазвития филической жизни создаются при неизменности плотско-психического начала в человеке. То изменение и напряжение внутридушевной жизни, которое создается при прохождении различных возрастов, крошит филическую душу. Земной человек все время переходит из одного состояния в другое. Бури жизни не дают во всю мощь развернуться его филической жизни, ломают, корежат ее нестабильностью психического основания, на котором она укореняется в этом Мире.

Отсюда желание филической души заморозить жизнь низшей души – оставить ее такой, какая есть, стабилизировать движения животной личностности. Это стремление филической души к успокоенности психической жизни становится заметным тогда, когда филическая душа вполне затянула человека, когда человек признает значительными только бури в филической душе и считает незначительным все другие душевные проявления. Он не только подменяет, но и останавливает то, что подменяет.

Любопытно в этой связи всегдашнее стремление людей стать "словно боги" и "жить вечно". Это одно из самых страстных – и чисто филических! – стремлений человека, предел его мечтаний, его фантазий, а то и интеллектуальной заботы: найти эликсир бессмертия, создать нанотехнологию, вырастить своего двойника в пробирке и прочее.

Если человек с помощью творческой воли найдет Древо жизни и станет жить вечно, то и перестанет работать на Земле, перестанет быть человеком, – станет "словно Бог": мнимобожеством и мнимотворцом.

Из библейской истории грехопадения напрашивается вывод, что по Замыслу Бога филическая душа способна существовать на Земле, в земном существовании человека. Поэтому-то Адам, приютивший филическую душу, и был послан на Землю. Земля – место, где филическая душа допущена в существование и в работу. Земля есть одно из законных мест ее работы.

Человек – изделие Богом незавершенное. Но дело, начатое Богом в Саду Эдена, не прекращается на Земле. В наших жизнях делается и завершается то, что не было сделано и завершено в Саду. Из-за грехопадения человеку приходится дозревать, "самосоздаваться" как бы по частям и по отдельным операциям.

Дела, которые мы от рождения до смерти делаем в жизни, открытой работы разума-мудрости не требуют. Они назначаются разумом филической души и низшей души, которые дела эти и исполняют.

Событийное течение жизни вновь и вновь ставит человеку вопрос: что делать? Решая этот вопрос, филический ум указывает на некоторую конечную точку, с которой должно сообразовываться движение жизни – он ставит цели. Филический ум создает само понятие цели. Разум высшей души вообще не знаком с установкой на цель. Высший разум иногда вмешивается в то, что делается, но не в целях делания и не в каких-то своих целях, а ни в каких целях. Целеполагание у высшого разума отсутствует. То, что для филического ума есть идеальная цель, то для разума высшей души – указатель направления роста, не более того.

Средства разума высшей души действуют поверх целей, которые ставит филический ум и судьба. И все же представление о цели неустранимо в нас. Никто в Мире не ставит себе цели, кроме человека. Цель есть одна из филических духовностей, которая наставляет наши души.

Стремление к цели возможно только в самодвижении и для самодвижения. Базу для духовности цели создал самодвижущийся филический ум. Но не без косвенного участия разума-мудрости. Представление о цели, с одной стороны, – феномен гипотетического продолжения самодвижения в филическом уме. С другой стороны, цель для филического ума есть закодированное представление о становлении, почерпнутое из разума высшей души.

В основание разума высшей души и его молитвы заложено сознание откуда-то данной возможности чего-то: какого-то превращения, совершения небывалого, осуществления или самоосуществления человека. Действие разума высшей души прежде всего состоит в усилении самого сознания этой возможности и уяснении того, что же дано (или задано) в ней. Это-то сознание, видимо, и кодируется филическим умом в представление цели вообще и цели человеческой жизни в первую очередь.

Вопрос цели жизни еще раз ставится перед человеком в качестве вопроса смысла жизни, который представляет то ли вывод, то ли расширение вопроса цели. Ответить на эти вопросы, значит, сказать: что дано человеку в возможности и в чем эта возможность.

Филическому уму дано в воображении цели решать: что ткать в этой жизни, какой холст. Холст этот может получиться такой-то или такой-то – разум высший души его не выбирает. Он рисует на том холсте, который есть.

У филической души и у высшей души – свои задачи. У первой, в первом приближении, – задачи ткачества биографического полотна из интеллектуального и художественного материала своей жизни, у второй – создание на этом холсте уникального Прозведения жизни, составляющего основной результат жизни в Структуре человека и обеспечивающего несмертие или личностное бессмертие человеку.

Филическая душа, как и всякая другая, способна и на любовь, и на ненависть. Адам нарушил запрет Бога в силу филической любви. Его сын Каин не понял и не послушался Господа в силу филической ненависти.

Когда Господь обратился к приношению Авеля, то "загорелось Каину предельно и пало его лицо."(Быт.4:5). Злость запалила Каина, и он вошел в состояние темной одушевленности гнева – в состояние ненависти филической души. И тут Господь Сам обращается к первенцу земного человечества, к Каину, и лично объясняет ему ту общую ситуацию, в которой оказался сын Адама после изгнания из Сада Эдена. Знание этой ситуации, разумеется, во все времена имеет основополагающее значение для каждого человека.

По христианской мысли, подтвержденой всем опытом людского проживания, человек совсем не грешить не может, так как он стремится к греху сам. С совершенным грехом человеку приходится жить и умереть. Для спасения от греха необходим Спаситель, берущий грехи человека на Себя.

Господь говорит Каину, что дело не столько в самом по себе эпизоде с жертвой, сколько в реакции Каина на этот случай. Каждый случай жизни человека чреват помрачением души. Происходит такое потому, что:

"у входа грех (хатат) лежит, к тебе влечение его, а ты управляй им" (Б.4:7)

Господь говорит Каину, что не человек к греху, а грех стремится в душу человека; и что грех этот «лежит у входа». Глагол "ровец" (лежит) в этой фразе употребляется в иврите только применительно к домашней скотине. Господь говорит не о подобном хищному зверю грехе, менее всего ждущего позволения войти туда, где его добыча, и которому человек как таковой противостоять не в силах, то есть преимущественно о грехе от плоти, а о таком «грехе», который как домашняя скотина проживает там, куда его впустит человек.

Господь говорит о «хатате» в ответ на ревность, гнев и обиду Каина, то есть на явления разгоряченной жизнедеятельности филической души.

Употребленное в этом стихе книги Бытия слово "хатат" имеет те же корневые согласные, что и слово "хет", "грех", но хатат в заповеди Господа Каину означает не буквально то, что грех.

Некоторые комментаторы полагают, что хатат то, от чего грех берет начало, что ведет к греху – некоторое живое духовное существо, которое, внедряясь в душу, побуждает человека к греху.

Хатат – то, что предваряет грех (хет), именно поэтому им надо управлять, когда он входит в филическую душу. Хатат предваряет и тем производит грех. Это то филическое существо, которое, внедряясь в филическую душу, побуждает человека к греховным поступкам. Хатат – источник "греховного прельщения", ведущего к греху.

Не грех лежит у дверей, а соблазн, вернее, некоторое существо, создающее соблазн в человеке. Хататы суть филические существа-соблазны, входяшие во внутренний мир человека и одноприродные его филической душе.

В любой момент жизни Каина (и любого из нас) может охватить страстное прельщение, не обязательно "темное", любая страсть (которая всегда филического происхождения), обольстить и повести за собой. То, что произошло в душе Каина, – не частный случай. С хататом человеку приходится жить всегда и везде. Это общее условие земной жизни человеческой души, с которыми каждому во все века надлежит считаться.

Условия эти были бы роковыми, если хатат сам бурно и страстно рвался в душу человека. Так и считают многие из нас, когда вдруг оказываются в полной его власти. Но это совсем не так. Хатат не может без человека, он влечется к нему, но хатат и подвластен человеку. Вот это-то и сообщает Господь Каину.

Каин счел, что его лишают первородства, в нем разыгралось гневливое воображение, в него вошел хатат. И Господь говорит ему и вместе с ним всем нам:

Да, он влечется к тебе, "А ТЫ УПРАВЛЯЙ ИМ"!

Ситуация человеческой жизни, во-первых, такова, что источники или носители того, что приводит человека к греху и становится злом, насильно в него не внедряются, не взламывают входы во внутренний мир человека и входят в него тогда, когда перед ними откроется дверь, когда сам человек их впустит в себя. Сами они и не агрессивны и не хищны.

Дверь в филическую душу, по-видимому, всегда приоткрыта, не закупорена и филические существа, хататы, извне достаточно свободно проникают внутрь и производят то, что они производят. Вход этот, надо полагать, действителен и для всякой иной филической живности.

Во-вторых, сказано, что филические существа, хататы, должны быть в человеке, должны прийти в его внутренний мир. Но сказано: «Ты управляй им». Таково и первейшее решение проблемы зла.

Создатель закладывает в проект человека некоторые исходные установки, задающие направление его дальнейшего развития. Это именно проект, на основании которого идет процесс свободного развития человека. Человек несет в себе Волю Создателя, то есть свое задание на жизнь и свое назначение. Человек призван, хотя и не принужден, осуществлять это назначение, развиваясь в намеченном направлении. Важно понять и принять, что Воля Создателя на саморазвитие человека – не закон, а заданная тенденция. В распоряжении человека есть сфера свободного делания во исполнение заданного. В сферу эту Создатель, как правило, не вмешивается. Это Ему и не нужно. Он работает с человеком особым образом.

Бог – "создает". Человек – "делает" и ... ошибается. И будучи существом свободно волящим, не может не ошибаться, не уклоняться от заданной тенденции развития. Изгнанный из Сада человек в значительной мере духовно оглушен и ослеплен. В одних случаях он все же выправляет себя сам, но чаще не справляется с заданным направлением и заходит в тупик. Тогда Господь отвечает на его слабость и на его действия, но не тем, что ограничивает его свободу, непосредственно вмешиваясь в сферу его свободного делания, а тем, что изменяет план дальнейшего духовного развития человека, переформировывает исходные установки и тенденции: что-то в них отменяет, вводит что-то новое или что-то иначе ставит в человеческой душе, переменяет свет и тени в прежде созданной человеческой Cтруктуре, поправляет дальнейшее направление ее развития и, что быть может важнее всего, корректирует Свое отношение к человеку (и человека к Себе!).

Рабочие взаимоотношения человека и Бога крайне динамичны и драматичны. Они начались в лаборатории Создателя, в Саду Эдена, где шла своего рода "доводка" макета человека, его "дозревание". На этом этапе человеку было прямо предписано не присваивать себе филическую душу вплоть до особого на то распоряжения. То, что свершил Адам в Эдене, – не ошибка, а ослушание. Чтобы исправить содеянное, Господу Богу пришлось преждевременно выпустить его в автономную жизнь, кардинально изменив при этом само существование и условия существования человека.

Еще раз: Человек недосоздан в Эдене и досоздается на Земле. Одновременно и досоздается, и делает по созданному себя сам. Поэтому столь трагедийна наша жизнь.

Процесс "создания" человека, начавшись в Эдене, продолжается на наших глазах, и никогда не завершался – ни после Моисея, ни после Иисуса, ни после Магомета или Будды. Процесс этот не может прекратиться до тех пор, пока человек живет в Истории. Прекращение его свидетельствовало бы о том, что человек дошел до конца, то есть вполне выполнил свое назначение и свою работу на Бога, и что Бог завершил Свою работу с людьми.

В наше время люди оказались не в конце Пути, а в тупике. Тупик потому и тупик, что безвыходный, вернее, имеет один выход – назад. Само по себе сознание тупика гонит назад – туда, где уже были, где произошла ошибка, заведшая в тупик. Но где это "место" и в чем наша "ошибка"? Да и можно ль брать назад сделанные ходы? Жизнь человека вроде бы устроена иначе.

Все ошибки и срывы своего развития человек – и каждый человек, и нация, и человечество в целом – включает в себя, берет с собой и с ними принужден продолжать Путь. Поэтому, чем дальше по Пути, тем человеку тяжелее идти по нему. Это началось с Сада Эдена, с завладевания филической душою и теперь зашло в тупик.

Воля Создателя зафиксирована в глубинах сердца и разума того или тех, к кому она обращена. И человек, прежде, чем "делать" эту Волю, должен сам постигнуть то, что от него ждет Создатель, и сделать Его Волю своею волей. Только так и можно выходить из тупика Пути.