Становление и преображение человека

Человек – уникальное существо, которое располагает подобием подлинного выделенного Центра Всего, «Я» Господа. Коренное «Я» у всех людей одно и то же. «Я» одного человека родственно «Я» другого человека и как носитель человеческого сигнализирует о своем существовании другому.

Только люди – уникальные носители «Я» – способны встречаться один с другим. Мир человека и человеческая жизнь обладают специфической особенностью: в человеческой жизни происходит Встреча.

Встреча возможна только в мире людей. Человек – существо, способное к Встрече, существо Встречи, существо встречающееся.

Мотив Встречи – сама Встреча, то есть взаиможизнь одного человека с другим человеком. При Встрече происходит переток содержимого из человеческой души в человеческую душу.

Плотское и животное не гибнет от голода, подпитываясь от плотского и животного, потребляемого и перерабатываемого в пищу. И человек не погибает от душевного голода потому, что питается от внутреннего мира других людей. В каждом из нас есть ресурсы, не используемые для себя, предназначенные для другого человека, на непроизвольное или намеренное отдание. Вся наша жизнь основана, напитывается и подпитывается встречами одного человека с другим человеком. Человек и его «Я» голодает без Встреч. Хотя может, как любой едой, пресытиться ими.

Встреча – не взаимоконтакт в общежитии, не взаимообщение в солидарности клана, социума, общества, племени, народа и прочее, не соприкосновение, не притирание, не слияние, не воздействие, а сверхъестественное озарение узнавания, включающее признание или непризнание себя в другом, притяжение или отталкивание, одновременное притяжение и отталкивание людских душ. Встреча – это «встречное» вневременное взаимопроникновение и взаимообогащение человеческого в человеке, непроизвольное принятие в себя чего-то от другого человека, взаимообмен потоками жизненности, постоянная взаимоподпитка ими, совершенно необходимая для душевной жизни всякого человека. Одиночное заключение есть самое тяжелое наказание потому, что человек всем существом чувствует, как он все мертвеет и мертвеет. Богатство и нищета человека – богатство и нищета Встреч его жизни.

Встреча включена в человеческую жизнь как ее неустранимое и основополагающее свойство. Душевная потребность Встречи иррациональна. Встреча таинственна и свободна. Моменты Встреч – основополагающие моменты собственно человеческой жизни. В эти моменты совершается нечто, что не случается нигде и ни с какими иными существами.

Мы, люди, прибыли сюда на Встречи. Человек выведен в жизнь, как на охоту, для ловли Встречи, большой и маленькой. Когда человек взрослеет, то его Встречи в основном работают на его становление. Но как только рост становления прекращается, и он входит во взрослую жизнь, так Встречи начинают служить его духовному росту. Встречи решают жизнь, в том числе и жизнь духовную. Есть особый род Встреч, которые поддерживают духовное действие высшей души и серафической личности. Такие Встречи держат в полете, с ними легче набирать высоту и делать назначенное дело.

Без Встреч взрослый человек словно в складском состоянии. В душевно активную пору человеку необходимо расширять и расширять круг Встреч. Человеческая душа без них портится, скисает. Молодость живет в круговороте встреч. И только в старости, когда жизнь уходит, когда и встреченные в земной жизни уходят из нее (из жизни вообще и из течения твоей жизни), потребность во встречах несколько угасает.

Встречи необходимы для жизнедеятельности всей Структуры. Без Встречи Структура плохо работает, пробуксовывает.

Вся человеческая жизнь складывается из встреч и распадается на встречи. Мы живем в создаваемом встречами дискретном времени. Подавляющему большинству людей нечем жить между встречами, и они живут от одной встречи до другой. И только от Встречи оживают.

На человеческое существование можно смотреть как на череду встреч. Любая встреча оставляет след, светлый или темный, который может возвышать душу, а может ее портить, сжигать, повергать гниению. Внутренний мир человека состоит из Встреч, вернее, из тех отпечатков, которые они оставляют в нем. Внутренний мир разворачивается во Встречах как на поле действия или своем материале.

Встреча обогащает человека, приводя в движение то во внутреннем мире, что участвует во встречном взаимодействии и что начинает производить в нем работу, как для целей Встречи, так и само по себе. Встреча производит запуск. При Встрече человека с человеком активизируются те или иные элементы Структуры, что-то задействуется, что-то вновь создается или рушится. В этом приведении в действие Структуры есть главное назначение Встречи, вне зависимости от достоинства и важности ее для всей жизни. Встреча призывается высекать искру – возбуждать то или иное чувство или сознание в Структуре. Каждая такая искра должна что-то разжигать во внутреннем мире, приводить в горящее состояние определенные области Структуры, вызывать рабочие конфликты, что-то изживать, что-то производить в ней. Если этого не происходит, то Встреча не нужна, пришла вхолостую. Можно различить производительную Встречу от холостой Встречи человека с человеком.

Встречи поставляются жизнью и тем организуют ее. Пусть Встреча – лишь материал для горения в человеке, но его необходимо поставлять в жизнепрохождение, и он поставляется ему во множестве. Встреча дает возможность реализоваться вектору судьбы. Судьба исполняется во Встречах, которые предложены жизнью, вполне реализовались, не реализовались в ней или реализовались дурно. Первое, что предназначается судьбой, – это Встречи, состоявшиеся, несостоявшиеся или упущенные.

Судьба – начало организующее, упорядочивающее. Прожитая жизнь становится цельным Произведением жизни, благодаря тому, что в определенные ее моменты – по судьбе – поставляются Встречи, конкурирующие друг с другом за право реализации, то есть выбора рисунка картины всей жизни. Встречи даются для работы свободной воли человека, и потому каждая Встреча особая. Даже с одним и тем же человеком разные встречи, воздействуют и реализуются по-разному. Нет одинаковых Встреч. Каждая Встреча уникальна и вносит свою уникальность в уникальную картину каждого жизнепрохождения.

Не только реализованная Встреча не отменяема, не отменяема любая, самая мимолетная Встреча в жизни. Встреча может длиться мгновение и возыметь действие на всю жизнь. Надо уметь ценить Встречу как таковую. Человек ответственен за каждую Встречу, за Встречу как таковую, за то, чтобы тот сырой материал душевной жизни, который ему предложен, не был испорчен или не использован. Как есть предательство в Дружбе или Любви, так есть предательство Встречи самой по себе – ее разрушение. Встреча – своего рода микроконтакт на взаиможизнь, на не принесение зла.

Есть встречи, которые необходимо оттолкнуть, не допустить до себя, так чтоб наметка таких встреч не стала Встречей. Ближним становится любой, с которым допущена Встреча с собой. Под ближним можно понимать человека своего народа или каждого человека, но все же встреченного человека. В самом общем смысле ближний тот, с котором произошла Встреча.

Встреча – в ряду основных ценностей человеческой жизни. Она совершается в любой момент и в любом месте, где есть люди – в зале, на улице, в трамвае, даже на поле боя. Она происходит непроизвольно, часто не фиксируется в воспоминаниях, не имея, по-видимости, продолжения и последствий. Но составляет базисное условие собственно человеческого способа жизни. Человек без Встреч – не совсем человек. Человек задуман для Встреч. Встреча включена в Замысел человека, исполнение которого невозможно без нее. Люди должны использовать каждую Встречу как приказ и как дар Божий.

Сказать, что происходит в человеческой жизни в момент Встречи, значит сказать, что есть человек как работник Божий. Мы относимся к Встречам своей жизни так безответственно, пренебрегаем ими потому, что ложно считаем данную нам жизнь своею и совсем не понимаем, что Встреча как таковая имеет метафизическое значение.

Встреча – человекообразующее явление. Она формирует человека, делает человека человеком. У первобытного человека (на наш сегодняшний взгляд) дефицит Встреч и, следовательно, недостаток интердушевного питания. Ограничивало ли это обстоятельство его духовное развитие? Возможно, что в те далекие времена каждая Встреча была предельно значима. Чем ближе к нашим дням, тем больше Встреча теряет свое особое звучание в душе, становясь более и более незначащей, неполноценной. Эта большая беда человека Нового времени.

Мы перестаем ценить наши Встречи потому, что переизбыток их составляет нашу жизнь. Современный человек живет в излишестве, случайности и девальвации Встреч. В наших Встречах поубавилось встречности. Душа современного человека не в состоянии переработать и выдержать такое множество каждодневных встреч. И вынуждена закрывать себя от Встречи. Отсюда склонность либо к чрезмерному индивидуализму, либо к чрезмерному коллективизму человека нашего времени, либо к тому и другому вместе. Более того, сегодняшний человек умудрился устроить мир фиктивных встреч и жить в нем, как во встречах подлинных. В таком мнимодушевном и мнимодуховном мире происходит «как бы» Встреча, которая, вроде бы оставаясь Встречей, в действительности не нагружает душу.

В условиях тесноты, вынужденного сверхтесного сближения происходит девальвация самой Встречи. Потоки взаиможизни мешают друг другу, перебивают друг друга. Каналы Встречи в душе человека не способны справиться с многочисленными и путающимися потоками, не могут реализовать их и потому отказываются служить по назначению. Люди с блокированными каналами Встречи агрессивны друг к другу – без Встречи они не нужны друг другу, излишни один для другого и агрессией выражают это. Агрессия строится на отрицании Встречи, она есть то, что остается в человеке, если из его жизнедеятельности вычесть возможность Встречи. Агрессия – стремление к взаимоуничтожению людей, лишенных мистического взаимодействия во Встрече.

Каждый народ вырабатывает свою культуру Встречи. При падении культуры Встречи резко повышается уровень агрессивности в обществе и во внутреннем мире отдельного человека.

Некто способен жизнь положить за народ свой (на общедушевной стороне), оставаясь черствым в отношение любого другого человека (на стороне Встречи). Можно быть сочувственным, доброжелательным к людям (на стороне Встречи) и при этом эготичным человеком (на личнодушевной стороне).

Встреча: один-и-другой, «Я-и-Я», одно Я и другое Я. Встреча не «мы» и не общедушевное МЫ. В Общей душе человек бытует, растет общедуховно и общедушевно, входит в общение с людьми одного и того же общедушевного МЫ. Но сама по себе Встреча не нужна МЫ. Принадлежность к Общей душе осуществляется без Встречи. МЫ человеку дано. Встреча – то, что возникает, вновь. Встреча в отношении общедушевного единения есть нечто прибавочное.

Человек реализует себя, живя вместе со всеми, в обществе, в едином МЫ, в общедушевной жизни. Человек реализует себя, живя наедине с самим собой, в личнодушевной жизни. Человек реализует себя и во многочисленных Встречах своей жизни. Состоявшаяся Встреча вводит человека в состояние преддружбы или предлюбви. Встреча, Дружба, Любовь – в одной линии развития внутреннего мира человека.

Вся внутридушевная жизнь человека основана на базовых чувствах-сознаниях коренного Я. Личнодушевная жизнь более всего основана на базовом чувстве-сознании единичного выделенного Центра Всего в себе. Общедушевная жизнь по большей части основана на базовом чувстве-сознании своей обращенности ко Всевышнему, чувстве Веры и сознании Власти и духовной подвластности. Душевная жизнь стороны Встречи по большей мере основана на еще одном базовом чувстве-сознании коренного Я – сознании другого человека человеком, чувстве-сознании «ближнего своего», то есть явившегося во Встрече, возможной только между человеком и человеком.

Встреча это узнавание Я-подобием самого себя в другом человеке. Другой человек не только и не столько существо того же животного вида, не только и не столько такое же разумное существо, сколько «другое Я».

Человек – существо встречающееся, несущее в себе «Я» и обращенное от «своего Я» к «другому Я».

И когда человек живет сам с собою, и когда он обращен к своему соборному МЫ, и когда он находится в состоянии Встречи, Дружбы, Любви, он чувствует свое «Я». И чувствует свое «Я» по-разному. В нем действуют разные грани (или ипостаси) одного и того же (коренного) «Я».

Коренное Я производит из себя личнодушевное Я, общедушевное МЫ и «Я» встречающегося, или Я-Встречи.

Как можно сказать, что Я-Встречи есть производное коренного Я, так можно сказать, что одно из базовых чувств коренного Я являет себя в Я-Встречи.

Человек только тогда человек разумный, когда разумно распоряжается своей жизнью. Говоря, что человек есть «существо разумное», мы тем самым утверждаем, что в человеческую Структуру внедрен ум и его носитель, личнодушевное Я.

Говоря, что человек есть «существо общественное», мы тем самым утверждаем, что в человеческой Структуре наличествует общедушевное МЫ.

Когда мы говорим: «человек встречающийся», то этим утверждаем, что в нас есть особая инстанция «Я», «Я», направленное на Встречу и предназначенное для Встречи – Я-Встречи. Человек потому «существо встречающееся», что может осуществить Встречу своего «Я» с «Я» другого человека.

В общем случае Встреча – это многообразное взаимодействие Я-Встреч людей.

Когда человек говорит о себе: «Я», то он не имеет ввиду то коренное «Я», которым он обращен к Господу, не имеет ввиду и личнодушевное Я, не имеет ввиду и Я-МЫ.

Под «своим Я» каждый из нас прежде всего разумеет то «Я», которым он сообщается с людьми, отталкиваясь от них или вводя их в свой внутренний мир, то «Я», с которым идет на Встречу, которым отличает себя от других людей, выделяет себя в мире людей. Я-Встречи у каждого свое и неповторимое.

Человек существо встречающееся потому, что коренное Я у всех одно и то же. Эго ограничивает возможности Встречи. Преодолеть препятствие эго может лишь коллективное эго – могущественное образование, действующее не только в общедушевности народа, но и в иного рода общественной жизни.

Встреча – от Я-Встречи и от эго. Во Встрече не столько объединение (как в коллективном эго), сколько столкновение эго. Одному Я-Встречи с другим встречаться не больно, а эго с эго – больно. Это удар, если специально не амортизировать его. В общижитии люди заняты тем, чтобы амортизировать встречу эго с эго.

Вне коллективного эго эго с эго встречаться не любят. Характер встреч эго с эго – один из источников человеческого зла. Коллективное эго принудительно обуздывает естественное жизнедействие во встречах эго с эго.

Человек – существо встречающееся, и если бы в нем не было эго, в некотором роде противодействующего встрече, то встречи заполняли бы всю его жизнь без остатка. Эго заставляет выбирать встречи, оно – строгий цензор встреч.

Человек легко встречается с домашним животным потому, что у животного нет индивидуального эго (только эго вида). Эго не препятствует дружбе и любви человека с животным.

Благодаря эго человек существо ограниченно встречающееся. Без эго человек был бы существом безответственно встречающимся.

Под «своим Я» человек разумеет свое парное личнодушевное Я. Под «своим именем» человек разумеет то свое «Я», которое задействованно во Встрече. Личным именем обладает парная производная коренного Я на стороне Встречи, то есть управляющее Я-Встречи и авторское Я-Встречи вместе. Они вместе обозначают «меня», выделяют меня из других «Я».

Самоощущение большинства людей более всего определяется во Встрече. Я-Встречи адекватно или неадекватно выражает всего человека.

Поразительно настойчивое стремление человека к звучности своего Имени, к выделенности, значительности, особому достоинству Имени, «своего Я» среди других «Я». Острота переживания себя усиливается от силы звучания Имени самого по себе и перед людьми. Человек не может жить без звучания Имени своего, живет ради звучности своего «Я» в Имени, боится поругания своего «Я» и своего Имени. Не эта ли боязнь делает непобедимыми пороки тщеславия, гордости, самолюбия?

Сколько бы различных благ ни было дано человеку, ему более всего желанно, чтоб звучало его «Я». Всякий человек – стремится ли он специально к этому или нет – считает выделение и звучность Имени «Я» одной из главнейших задач своей жизни.

Коренное Я одно и то же во всех людях и конкретного Имени иметь не может. Только производные «Я» у всех людей разные и у каждого свои. В общем и глубинном смысле Имя отдельного человека – это Имя его Я-Встречи.

Обладание Именем определяет значение Я-Встречи в Структуре, делает его не менее значительным, чем значение личнодушевного Я или общедушевного МЫ.

Именем человек обособляется от всех людей. Коренное Я человека – выделенный единичный центр Всего. И Имя человека фиксирует его единичность, выделенность и исключительность. Поэтому Имя Я-Встречи присваивается человеку и его «Я».

Подобие Я Господа в человеке – его коренное Я – одно и то же у всех людей. В каждом же человеке есть свое личнодушевное Я, свое общедушевное Я-МЫ и свое Я-Встречи.

Но это не значит, что коренное Я состоит и, значит, может распадаться на составные части. Коренное Я предстает в качестве личнодушевного Я, или в качестве МЫ, или в качестве Я-Встречи. Они суть лица (ипостаси) коренного Я. Человек чувствует и сознает свое коренное Я то с одной, то с другой, то с третьей стороны его. Операция сложения неуместна тут.

Коренное Я обращается то в одно лицо, то в другое, то в третье, становится одним из своих лиц, являет себя в том или ином лице. Три лица коренного Я нераздельны и неслиянны. Коренное Я – трехличное Я человека.

Коренное Я создает в филической душе мнимые двойники себя. Для личнодушевной жизни это авторское Я. Для общедушевной жизни это Власть. Для жизни Встречи это авторское Я-Встречи.

Как парное личнодушевное Я содержит управляющее Я и волевое авторское Я, так парное Я-Встречи содержит управляющее Я-Встречи и волевое авторское Я-Встречи. Авторское Я-Встречи обладает своей волей. Эта сугубо личностная воля действует и в творчестве и в состоянии влюбления.

Управлящее Я-Встречи всегда в человеке. Авторское Я-Встречи действует не всегда, а когда востребовано при встречах. Авторское Я-Встречи позиционирует человека при встрече, осуществляет встречные действия и тем создает биографию Встречи, ее сюжет.

В узком смысле Имя есть атрибут авторского Я-Встречи. Авторское Я-Встречи, обозначенное Именем человека, осуществляет представительство человека перед людьми.

Авторское Я личнодушевной жизни создает тайный образ себя для себя. Авторское Я-Встречи создает образ себя для другого. Но если первое весьма консервативно, то второе подвижно, постоянно корректируется, варьируется, приспосабливается, меняет себя. У авторского Я-Встречи множество амплуа – социальное, домашнее и прочее.

Человек среди людей ходит в маске не потому, что боится за себя и скрывает себя, а потому, что авторское Я-Встречи по самоощущению если и бывает удовлетворено, то в редкие минуты жизни. Возможно, что такая неудовлетворенность его проистекает от недостаточной устойчивости (или от неукорененности) отдельного человека в мире людей.

В личнодушевной стороне Структуры эго действует чрезвычайно мощно, в большинстве случаев определяя жизнепрохождение человека. В общедушевной стороне Структуры личное эго в коллективном эго действует не так мощно, как в личной жизни. На стороне Встречи эго действует слабо. Эго не побуждает человека на Встречу. Благодаря этому в нижней душе образуется особая производная «Я», аналогов которой нет в других сторонах Структуры.

Только на стороне Встречи низшая душа обладает «Я» – эротическим (плотскодушевным) Я-Встречи, которое мы будем называть эротическим Я. Эротическое Я образовано не от коренного Я, а от Я-Встречи. Эротическое Я – вторая производная коренного Я.

Слово «эротический» мы берем не в опохабленном смысле, в котором это слово употребляется ныне, и не в платоновском смысле. Еще не так давно оно обозначало восторг воспевания человеческой любви как таковой. Эротическая устремленность исходно присуща низшей душе человека при Встрече с низшей душою человека другого пола.

И душа животного располагает волевой индивидуальностью, но только низшая душа человека на стороне Встречи обладает личностной волей. Человеческая низшая душа личностна, то есть владеет своим «Я», не сама по себе, как в личнодушевной жизни, и не в составе Общей души, а при встречном взаимодействии с другим человеком.

В Структуре душевного мира человека три стороны. Личнодушевная сторона, общедушевная сторона и сторона Встречи – сторона дружбы и разных родов любви.

Ни одна из сторон Структуры не достойнее или выше другой. Каждая сторона определяет основное направление движения в душевном и духовном мире человека. Можно говорить о личнодуховном человеке, об общедуховном человеке и о человеке, одухотворенном со стороны Встречи (сторгиодуховном человеке).

Людьми Встречи чаще бывают женщины, людьми личнодуховной жизни – мужчины.

Разумеется, все три стороны Структуры дышат общей жизнью, существуя одновременно и вместе. Все во внутреннем мире человека замыкается на всякое. По идеальной норме человек должен полноценно жить всеми тремя сторонами Структуры. Но практически такого не бывает. Одним людям совершенно чужда общедуховная и общедушевная жизнь, другие, их великое множество, не понимают, что такое личнодуховная жизнь. Есть и люди-одиночки, у которых приглушена сторона Встречи.

Человека не может быть без одной из сторон Структуры, хотя сочетание жизнедеятельности стороны Встречи с личнодушевной и с общедуховной сторонами составляют жизнь человека в куда большей мере, чем сочетание личнодушевной и общедушевной жизни. Сторона Встречи легко совмещается с каждой из двух других сторон Структуры. Поэтому в душевном мире человека нет противодействий от несочетаемости сторон его Структуры. В духовной жизни сложнее.

Изучать перекличку ипостасей «Я» в человеке, сочетание сторон его Структуры и разнообразные сюжеты жизни на переходах из одной стороны в другую чрезвычайно продуктивно и вполне может составить предмет науки.

Человек без особых затруднений живет внеобщедушевной жизнью, обходится, бывает, и без жизни личнодушевной, но не может обойтись без жизни Встречи. Стремление к Встрече – один из основных движущих мотивов всей душевной и духовной жизни человека.

На переднем плане душевной жизни может быть любая из сторон Структуры. И все же чаще всего вперед выставлена сторона Встречи. Общедушевная жизнь (во всяком случае в возрасте Хама-Яфета) образует фон внутренней жизни человека. Личнодушевной, а, тем более, личнодуховной жизнью человек живет эпизодами. Душевная жизнь наша, в основном, протекает если и не непосредственно во встречах, то на стороне Встречи.

Ткань душевной жизни более всего ткется на стороне Встречи. Узоры же на этой ткани наносятся в душевной работе и в той, и в другой, и в третьей сторонах Структуры. Что, по крайней мере, означает, что на стороне Встречи происходит нечто такое, что необходимо для работы и в личнодушевной и в общедушевной стороне. Необходимо не только как запал для работы остальных двух сторон Структуры, но и, главное, в процессе их работы.

Встреча может осуществляться и по одной из душ Структуры, и по нижнему или по верхнему человеку, и в сочетаниях высшей и низшей души. Душевные силы гоняются по структурному треугольнику то в одном, то в другом направлении. Структурно сторона Встречи такова, какой она свершается в данный момент. В ней могут в разных сочетаниях присутствовать все инстанции Структуры или некоторые из них.

Всё во внутреннем мире человека контролируется и направляется Блоком Управления: свободным Центром Управлением «Я», связанным с несвободным Центром Управления тела. Свободное управление на стороне Встречи осуществляет управляющее Я-Встречи само по себе, а волевое начало представлено в душевном Блоке авторским Я-Встречи и эротическим Я.

Управляющему Я-Встречи в Структуре задана работа: побуждать идти на Встречу. Осуществляет же Встречу эротическое Я и авторское Я-Встречи. Порядок запуска в работу этих «Я» определяет Я-Встречи.

Несвободный Центр Управления тела держит человеческую Структуру в целостности. Он один и тот же на все свободные ЦУ Я. Это не значит, что с каждым свободным ЦУ Я несвободный ЦУ участвует в каждое мгновение жизни и весь. Но при рабочем переключении внутренней жизни с одной стороны Структуры на другую переключается именно «Я», а не несвободный ЦУ тела. Несвободный ЦУ один, но работает по-разному в разных сторонах Структуры и с разными производными коренного Я.

В мужских-женских отношениях стороны Встречи несвободный сексуальный ЦУ Встречи обыкновенно давит с наибольшей силой, подавляя свободное ЦУ Я-Встречи, заставляя его обслуживать нужды плоти, активно возбуждая не только эротическое Я, но и авторское Я-Встречи. В мужской дружбе и женском подружничестве несвободный ЦУ тела почти не имеет веса.

Люди отделены не отдельно телом и отдельно «Я». Люди отделены своими Блоками Управления стороны Встречи и ими соприкасаются. Во Встрече действует Блок «Я-Встречи-и-тело».

Деятельность этого Блока меняется от эпизода к эпизоду. Иногда несвободный ЦУ тела полностью доминирует в управлении Структурой и подчиняет управляющие импульсы свободного ЦУ Я-Встречи. Иногда свободный ЦУ Я-Встречи сам определяет вхождение во Встречу. И так во всех возможных ступенях и пропорциях.

Воистину, человек родился в наш мир на Встречу и для встреч.

Младенец растет, воспринимает окружающий мир, принимает его в себя. Это, разумеется, важно. Но всего важнее для него – не мир вокруг, а другой человек, интердушевное общение ребенка, то, что он обретает при встречах с людьми. С младенчества ребенок способен на интердушевный взаимообмен. Он ищет встреч как пищи душевной. Душа ребенка, – как каркас, который обстраивается тем, что он получает от многочисленных встреч. Слово для ребенка – необходимый канал Встречи. Любовь взрослых это наибольшая открытость канала Встречи для интердушевного общения. С общепонятными оговорками можно сказать, что ребенок таков, каковы Встречи ребенка. Во всяком случае первые Встречи ребенка имеют особое формирующее значение для всей дальнейшей его жизни.

Особым статусом обладает Встреча младенца с матерью.

Момент любой Встречи человека с человеком определен в течение жизни и только Встреча матери и ребенка происходит не в пределах человеческой жизни. В этом смысле Встреча матери и ребенка вневременная – не только по физическому, но и по плотскому времени и по времени душевному, по любому роду времени, в котором что-то происходит в Структуре человека.

Встреча ребенка и матери состоялась до рождения, она не задана, а дана. Для матери и для ребенка, по сути дела, это Встреча с самим собой. Эта изначальная и прирожденная Встреча дана в слитности несвободных ЦУ тела матери и дитя.

Несвободные ЦУ матери и ребенка предопределены так, что их спаянность назначена без участия каких-либо свободных воль. Затем, на платформе общности несвободных ЦУ в душевном взаимодействии матери и ребенка участвуют их Я-Встречи.

Встреча матери и дитя есть заданная Встреча двух Блоков Управления «Я-Встречи-и-тело». Что, кстати, означает, что Я-Встречи возникает в Структуре еще до Нулевой Критической точки.

Сначала коренное Я появляется в качестве Я-Встречи (Встречи с матерью), а потом в качестве личнодушевного Я и общедушевного МЫ, которые более или менее включаются в данность Встречи матери и ребенка. Далее, при возникновении авторского Я ребенок переходит не к осознанию отдельности своей животности, а к сознанию автора самого себя. Что не есть осуществление раздельности из нераздельности, а рождение «Я».

Вся наша жизнь собирается из рядовых встреч, счастливых встреч и несчастных встреч; и распадается на них.

Человеческое Я чаще всего проявляет себя и свое действие во встречах. Встреча вполне характеризует человека. Какие встречи желаются и наживаются им? Как они зачинаются и протекают? Зачем они? Каково свое отношение к ним, свое деление встреч на неважные, важные, необходимые, свои степени Встречи с тем или иным человеком?

Встреча, составляющая одно из оснований внутреннего мира человека, возможна со всяким, с кем вступаешь в общение. Но с тем, с кем один может общаться, другой не может или не общается, или не понимает, что общение возможно. Человек закрыт для встречного общения с одними и открыт для встречного общения с другими.

Любая Встреча обогащает. Особенно когда она происходит с тем, с кем до того не было общения. От Встречи открывается новый мир, расширяется духовное сознание человека. Еще и поэтому мы вправе говорить об особой не только душевной, но и духовной жизни Встречи, третьей стороны духовной жизни человека.

Любая Встреча, в том числе и та, о которой не вспоминаешь или вспомнить не можешь, оставляет след. Хотя внутри нас есть какой-то механизм для стирания следов от некоторых встреч; не сказать, что особо неугодных, но таких, память о которых (то есть их участие в дальнейшей жизни) должна быть стерта потому, что они категорически не вписываются в меня или представляют опасность для чего-то во мне.

Основное обиталище демонического зла – на стороне Встречи. Многие Встречи могут в любой момент превратиться в темную Встречу. Тьма – изнанка чуть ли не любой Встречи человека и человека. Авторское Я-Встречи одинаково осуществляет и светлую Встречу и темную Встречу.

Душевная пища, которую ненароком воспринимаешь во Встречах, бывает вкусная и невкусная, вредная и полезная. Отчасти человек способен отгораживаться от отравленной душевной пищи, поступившей через дурную встречу, способен не впускать ее в себя, но только отчасти. Есть люди, ужас мимолетней встречи с которыми помнишь всю жизнь. Невкусную, вредную, даже зловредную, ядовитую встречу не просто вытащить из себя. Да и куда ее вынуть? Только в другого…

Встреча происходит с тем, кто может стать претендентом на то, чтобы поселиться в моем внутреннем мире, обогатив его или, наоборот, попортив. Есть Встреча чистая, светлая, целомудренная и есть порочная, грязная, растлевающая, гнилая. Важна не частота, а чистота встреч.

Есть жуткие Встречи. Если Дьявол существует, то он живет в жутких Встречах. Это вполне достаточное пространство для всей его деятельности на человека.

Любая встреча со сдомом – дурная, гадкая. Сдомы встречаются, конечно, но не состоят во Встречах. Внутренний мир сдома порождается порчей Структуры на стороне Встречи. В коренном Я сдома чувство «ближнего своего» извращено настолько, что гасит Я-Встречи как таковую. Сдом не ближний и не дальний, а антиближний, потому-то и должен находиться в рабстве. Быть в рабстве значит не иметь свободы Встреч.

Сдомский дух проистекает из-за дефекта или отсутствия Я-Встречи. Это душевное уродство, вызванное общением с людьми без Я-Встречи, в условиях Встречи наоборот. Напомним, что радушие к гостям считалось преступлением в библейском Содоме.

Коренное Я сдома сходит с лестницы Богоподобия. Это не максимальная удаленность от Подлинника, а утрата самой по себе подлинности. Сдом – разодухотворение человека как подобия Его.

Любое человеконенавистничество можно осмыслить как чувство человека, отказавшегося от своего Я- Встречи.

Кроме случаев с сдомом, нельзя знать, что непосредственно принесла Встреча. Ощущаешь ее злом, а она в перспективе жизни оказалась продуктивной и необходимой.

Состоявшаяся Встреча вызывает благодарность в душе. Несостоявшиеся Встречи мучают душу, даже если не знаешь, где и когда упустил их. Несостоявшаяся Встреча – та, которая ожидалась, но не состоялась, – сидит в нашей памяти покрепче тех, которые были и прошли. Несостоявшиеся Встречи оставляет рубцы на душе и огненным следом входят в итог жизни.

Можно ли ликвидировать состоявшуюся Встречу? Встреча всегда означает, что кто-то пришел в твою жизнь, чтобы остаться в ней навсегда, хочешь ты этого или нет. Разлука – не антоним Встречи в ее метафизическом смысле, а один из ее ходов. Каждая аннулированная Встреча – катастрофа в метафизическом пласте человеческой жизни.

Встреча может быть отработана в душе. Отработанная Встреча – одно из самых обыкновенных, но и самых мучительных переживаний человеческой жизни. Скрытый ужас отработанной Встречи происходит оттого, что в человеческой душе не предусмотрен выход для нее; когда кто-то другой вошел в открытый для него вход моей души и умер внутри нее, то умер, оставаясь в моей душе. Каждая отработанная Встреча – мертвец в душе человека.

Мучительность отработанной Встречи мы не замечаем потому, что притерпелись к ней. В этом же ряду и мучительность отработанной (нерезультативной) предсторгической любви, и мучительность сторгической катастрофы. Любая Встреча не уничтожается в душе, не стирается окончательно, так, чтоб ее «не было»; она – «была» и остается, она «есть» всегда, пусть даже как дыра души.

Встреча определяет дистанцию между людьми в обществе. В одних странах человек близко к человеку. В других Встреча переводится на плоскость комфортных взаимоотношений, на которой развитие и углубление Встреч затруднено. Здесь даже вырабатываются дистанциирующие стандарты поведения, не дающие ход Встречи человека с человеком.

После долгой и тяжелой операции на сердце я пробуждался от наркоза и очутился в поселке, застроенном небольшими одноэтажными домами. Я видел все, что происходило в каждом доме. Где-то ссорились, где-то обедали, где-то смотрели телевизор. В озарении мне стало открываться, что происходило и происходит в жизни всех этих людей, и то, что скрыто от посторонних глаз, и то, что они сами давно позабыли.

Я пришел в ужас от увиденного, еще не понимая, что так ужаснуло меня, откуда мой ужас и перед чем он. Потом осознал, что меня охватил ужас от знания того, что зримо и незримо всегда происходит между людьми.

До этого мне, как и всем, казалось, что основное гнездилище зла, порождаемое в человечестве, сосредоточено в войнах, злодеяниях революций, произволе властей и всем прочем, совершаемом в исторической жизни. Теперь меня осенило. Я понял, что главное вместилище зла в людях не в коллективной жизни людей, что наибольшее зло творится и накапливается в частной жизни, в личных отношениях между отдельными людьми. В мгновение ясновидения меня потрясла невообразимая огромность зла, совершаемого в бесконечно расширяющемся коме бесчисленных встреч.

Сторона Встречи наиболее значительная и наиболее таинственная сфера жизни человека хотя бы потому, что в ней сосредоточено основное производство человеческого Зла. Если совершенное человечеством Зло представить огромной песчаной горой, то основная масса этой горы Зла создана не Властью и вообще не в общедушевной стороне, и не духовным равнодушием, и вообще не в личнодушевной стороне, а в отношениях между людьми, на стороне Встречи.

Человеческое Зло в огромной степени порождено Злом во Встрече. Зло отсюда никуда не девается, а только тучнеет и утрамбовывается. Многие, не имеющие цели, смысла, задачи встречи между людьми, становятся встречами маленького зла и разносят зло и накапливают его в людях. Не то чтобы всякая встреча непременно несет зло. Зло всегда наготове во Встрече.

Без Зла Встречи не было бы такой изощренности человеческого Зла, и само Зло могло быть сведено к несчастию.

Встреча слишком часто носит разрушительный характер. И чем глубже зацепление Встречи, тем больше она способна на разрушение ее породившего внутреннего мира человека. Искусство жить земной жизнью это искусство избегать разрушительного воздействия Встреч своего проживания.

Встреча – одна из центральных категорий жизни человеческой. Ничто, ни смерть, ни разлука не может уничтожить ее. В том числе и то Зло или Добро, которое она породила и ввела в общий нетленный багаж жизни человека.

Встреча порождает и Зло, и Добро. Момент Встречи и сама Встреча пропитана Добром и Злом. В этой стороне Структуры совершается и наибольшая душевная работа человека, обретается наибольшее душевное богатство. Как преддуховная жизнь Встреча доступна почти всем. Высоты духовной жизни в стороне Встречи достичь легче, чем в личнодуховной и общедуховной сторонах Структуры. Но и основное зло проистекает отсюда.

Есть люди, нацеленные на Зло Встречи, есть – на Добро Встречи. Добро реально творится только в личных встречах, пусть и заочных.

Одна из самых важных задач Общей души это провозглашать ценность и опасность каждой встречи и регулировать Добро и Зло встреч людей. Культура Встречи вырабатывается в Общей душе и имеет особое значение для нее. Особенно в общедушевном возрасте Яфета. При падении культуры Встречи резко повышается уровень агрессивности в обществе и во внутреннем мире отдельного человека.

Добро не столько качество (или вообще не качество) личнодушевной (в личнодушевной жизни не добро, а благо) и общедушевной стороны, а качество стороны Встречи. Выполнение заповеди любить ближнего, как самого себя, возможно только на стороне Встречи. Иначе она исполнена быть не может. «Любовь к ближнему», если понимать эту заповедь не в общедушевном смысле (как она есть в Танахе), а в смысле душевной работы Встречи, есть заповедь замены недоброжелательства на доброжелательство Встречи – и зла нет.

Мне ближний тот, с кем я допустил себя до добра во Встрече. Люби ближнего, как самого себя, – принцип Встречи, которая не плодоносит Зло, которая плодоносит не Зло, а Добро.

Сама по себе сторона Встречи работает весьма и весьма исправно, с одного взгляда. Встречные взгляды двух людей, фиксирующие один другого, уже означают Встречу. Вроде бы Встреча рассчитана на совместимость встречающихся. Но люди в той или иной степени всегда несовместимы. Всегдашняя несовместимость – беда стороны Встречи, и одна из основных причин Зла Встречи.

Иногда Самости притираются и тем принимают друг друга, иногда уступают занятые позиции, но перестать быть несовместимыми они не могут. Именно из-за несоединимости Самостей во Встрече многие люди предпочитают осуществлять взаиможизнь на уровне Самости с домашними животными. Домашними животными удовлетворяется душевная потребность Встречи (и даже любви) в условиях не противодействия другой Самости, которая подразумевается, но не существует в животном, незнающем сознание «Я».

Сторона Встречи существует в человеческой Структуре не ради стыкования всегда несовместимых Самостей, но именно Самости, прежде всего, входят в соприкосновение и, следовательно, определяют судьбу Встречи.

Жесткая индивидуальность Самости человека не только достоинство, но и беда. Основанная на индивидуальности несовместимость Самостей во Встрече есть коренная проблема работы стороны Встречи.

Во Встрече матери и ребенка нет свободы выбора. Это вынужденная Встреча. «Человек встречающийся» должен произвести выбор потому, что сама возможность Встречи дается ему на перспективу, перспективу произвести нечто во Встрече, чего (кого) не было в существовании до нее.

Главные Встречи жизни суть центральные события жизни, представляющие наибольшую ценность как для духовной, так и душевной жизни. Картина всей прожитой жизни слагается в основном из Встреч, не только очных, но и заочных, не только с современниками, но и с людьми прошлого, и не только с людьми, но и с иными личностными духовными существами.

Свободная Встреча та, которая выбрана и осуществлена без заметного влияния несвободного ЦУ тела. Такова Дружба.

Высший род Встречи мы знаем по душевной потребности верности и по переживаниям преданности в дружбе. Дружба наиболее ясное, чистое и полное выражение самой идеи Встречи.

Сдомство – наинизшее выражение Встречи. Дружба – максимальный накал и высшее выражение Встречи.

Я-Встречи проявляет себя в Дружбе столь же ясно и чисто, как управляющее Я в холостых состояниях и как в чистоте национального самосознания проявляет себя МЫ. Но создает Дружбу не воля авторского Я-Встречи, мнимого двойника коренного Я, а воля самого коренного Я.

В личнодушевной жизни коренное Я в деятельности высшей души само по себе не участвует. В общедушевной жизни коренное Я писутствует в жизни высшей души (Шема). На стороне Встречи коренное Я трудится во взаимодействии высших душ в Дружбе. Это обстоятельство и определяет всю жизнедеятельность и все жизнеощущение Дружбы.

Дружба – идеальная совместность, которая даже не предполагает совместимости состоящих в дружбе. С другом не обязательно иметь мировоззренческие точки соприкосновения и равные культурные уровни, и эстетические пристрастия. Всяческие интересы и темпераменты друзей могут быть совершенно разные. Авторские Я их могут быть направлены в противоположных направлениях. Друзьям вовсе не обязательно принадлежать к одной нации и даже расе. Дружат (или сознают ценность дружества) совершенно опустившиеся и даже психически дефективные люди. Друг стал другом потому, что он стал им.

Дружба – одна из высших потребностей внутреннего мира и одна из потребностей высшей души. Эта потребность осуществляется сама собой. Надо только захотеть быть в дружбе. Для возникновения дружбы достаточно, чтобы произошла Встреча для дружбы. Да и этого не всегда нужно.

Отчетливое стремление быть другом обнаруживает себя лет в пять. Особая ценность дружбы, сознание святости дружбы, особая приверженность к другу, который становится выше родителей, выше всего, – вот первый верный показатель того, что в человеке, пусть и неавтономно, заработала высшая душа и коренное Я в ней.

Друзьями становятся, и легче всего, в молодости, в отрочестве, в детстве даже, и, часто бывает, на всю жизнь. Дружба – такая же прирожденная надобность внутреннего мира человека, как любить и быть любимым.

Человек, возможно, задуман как друг. Во всяком случае, Дружбу можно определить как Встречу, в которой пригашена непременная потенция недоброжелательства Встречи.

Заводящие дружбу обстоятельства, ситуации, события столь же важны для возникновения дружбы, как и свободный выбор. Сидели на одной парте, спали вместе на солдатских нарах и было душам тепло вместе.

Дружба загадочнее любви. В любви мощно действует та грань несвободного ЦУ, которая заправляет всем процессом, обеспечивает тяготение к другому полу и толкает к влюбленности. К дружбе вроде бы ничто не принуждает. Дружба более свободна, чем любовь-влюбление, в ней нет мощнейшей и принудительной поддержки тела. Гармония несвободных ЦУ тела в мужской дружбе не имеет особого значения. Достаточно, чтобы Я-Встречи запустились друг на друга и дали возможность коренным Я осуществить Дружбу.

Дружба – это не любовь. Даже в монашеской цивилизации дружба часто есть сублимация филической любви или суррогат брачных отношений. Это не дружба, а парное монашеское братство, возникающее из-за невозможности супружеской любви. Целые страницы из авторитетных описаний любви двух монахов можно без изъятий перенести в описания высокой любви между супругами. В этой парной мужской любви женщина и женское сторгическое начало, видимо, сублимируется.

Любовь со структурной точки зрения есть действие того или иного «Я» по требованию несвободного ЦУ. Дружба есть действие по требованию свободного ЦУ Я без участия несвободного ЦУ

Есть благо Любви и есть особое благосостояние Дружбы, благосостояние коренного Я и всего душевного мира в состоянии Дружбы. Душевные и духовные потребности Любви и Дружбы схожи, но это разные духовные потребности. Любовь без верности рушится. Дружба без верности не возникает. Дружба это прежде всего верность друг другу. «Убить на поединке друга» – против душевного естества человека, верх предательства.

В отличие от любви, нельзя быть другом того, кто не желает быть твоим другом. В дружбе один с радостью служит другому и получает от этого духовное удовлетворение. В любви это не всегда так.

Дружба – чудо человеческой жизни.

В любви всегда есть место преувеличению. Это родовой признак любви-влюбления. В дружбе другая странность.

За друга жизнь отдают, но это далеко не всегда обеспечено душевной близостью и душевной взаимной проникновенностью дружеских отношений, их родственностью и любовностью. Дружба вовсе не требует, чтобы друг, как в сторгической любви, становился «своим другим Я». Дружба не любовное слияние двух «Я». Другом может оказаться совсем «другое Я», по внутренней сути чуждое «моему Я». Это странно.

Друг – родной или чуждый мне человек, которого я принял в дружбу, сделал своим другом. Я беру на себя обязательства дружбы, вне зависимости от достоинств друга и превышающие мое отношение к нему. Пусть мы разные люди, но я верю ему, верю в него как в друга.

Чувство дружбы сродни Вере. Вера и Дружба – чувства бытия коренного Я. У дружбы духовные мотивы. Она возникает в силу структурной потребности Я-Встречи обнаружить себя в управлении и коренного Я обнаружить себя в действии.

Друг есть переживание идеальное. Может быть, более идеальное, чем переживание любви-влюбленности, всегда замешанной на чем-то преходящем и приедающемся (восхищении, вожделении). Идеальные переживания мужской дружбы часто (а до сторгического периода Пути всегда) сильнее идеальных переживаний любви к женщине и по духовному статусу ставятся в высшей душе над ней. Возвышенность и благо Дружбы выдерживает сравнение с возвышенностью и благом сторгической Любви.

Духовный статус в любви надо достичь. Дружба духовна исходно.

Человек стремится к дружбе, потому что чувствует, что чувство дружбы дает ему бо̀льшую полноту жизни.

Дружба мужчин зрелого сознания жизни делает продуктивной уже существующую духовную жизнь, поощряет духовный рост одного и другого, придает бо̀льшую энергию жизни высшей души. Такая дружба чрезвычайно важна для Путепрохождения, особенно на подходах к личностному рождению и после него, где Дружба создает сюжет и драматургию дружеского Сопутства, в отличие от Сопутства в любви, о котором мы будем говорить ниже. С другом Путь восхождения проходим легче, его высшие ступени становятся более доступны путевому человеку. С Дружбой легче достигаются и вершины общедуховной жизни.

Дружба стыкуется с основанной на самоуважении честью. Дружба духовно аристократична. Она облагораживает людей. Чувство дружбы – благородное чувство. У подлых людей могут быть друзья, но не бывает дружбы. Если она и намечается у них, то заканчивается безобразием.

Выше мы говорили о том, что «Я» человека в бедах, испытаниях жизни и сознания смертности переходит с уровня стартового сознания на уровень зрелого сознания. В благосостоянии Дружбы процесс этот идет и легче (удары судьбы и жизнеиспытания легче переносятся при взаимопомощи дружбы) и результативнее. Друг тот, кто берет бремя жизни друга на себя, несет крест друга сверх креста своего. Друг узнается в несчастье не только в житейском смысле, но и потому, что облегчает пришествие серафического Я в личнодушевную жизнь.

Дружба – полнейшее выражение Встречи с мотивом возникновения серафического Я.

В переживаниях Дружбы, как и в религиозных чувствах и в переживании Добра, уровень коренного Я на канале Богоподобия повышается. Дружба облагораживает так же, как религиозное чувство и переживания Добра и Блага.

Особое мистическое значение мужской дружбы в том, что она сопровождается подъемом по лестнице Богоподобия с одновременным задействованием высшей души. При этом во внутреннем мире человека возникает ситуация, на которую сераф может обратить внимание.

Дружба поднимает и облагораживает высшую душу через подъем коренного Я по каналу Богоподобия, и тем уготавливает ее к вселению серафа и его серафического Я.

Ипостась Встречи коренного Я задействуется в Дружбе непосредственно и ничем не обременена. Дружба может в результате вытрудить серафическое Я. А может и не вытрудить. Но всегда ведет к этому.^*) Дружба способна ввести человека в предличнодуховное благосостояние. Дружба – начальная школа личнодуховной жизни. Она вводит высшую душу в работу или подготавливает ее к ней, приводит ее в состояние готовности к личнодуховной жизни. В этом одно из назначений Дружбы.

Конечно, многих и многих людей никакая дружба и никакие страдания не приведут к духовной жизни. Высшая душа человека должна находиться в предчувствии духовной жизни, быть готова к ней. Интересы жизни высшей души не должны быть чужды человеку. Он должен быть готовым проснуться, должен идти к духовной жизни, быть по дороге к ней, избрав свойственную себе исходную точку то ли в творчестве своего (или чужого) авторского Я, то ли общедуховной жизни или жизни в составе Народности.

Есть прямые взаимодействия общедушевной и личнодушевной жизни. Встреча вообще и дружба, прежде всего, работает на Общую душу. Личнодушевная и личнодуховная жизнь предполагает Встречу и работает на нее. Общедушевность сама работает на Встречу. Мощная общедуховная база – мощное подспорье для дружбы в личнодуховной жизни. Все замыкается на все.

Духовная жизнь в Любви или в Дружбе присутствует тогда, когда в любви или в дружбе задействованы высшие души. Духовна не всякая дружба, а только та, в которую включены высшие души друзей. Но они не включаются в работу от самого по себе нахождения в благосостоянии дружбы. Для участия в дружбе высшую душу надо прежде привести в рабочее состояние. До возникновения серафического Я сделать это в личнодушевной жизни невозможно. Но возможно в общедуховной, связанной с религиозными переживаниями и сознанием духовной Власти. Не обязательно, чтобы это была клерикальная жизнь, но обязательно включение в общедуховную жизнь, принятие ее в себя и обогащение ею в Дружбе.

Общедуховное (шемово) сторгическое чувство основано по большей части на мужской дружбе и несет на себе ее отпечаток. Потребность в дружбе свойственна всякому мужчине и автоматически образуется в общественном действии и житии: вместе воюют, вместе учатся, работают.

Потребность в идеальной мужской дружбе возникает и тогда, когда общедуховность требует ее для своего становления, единства и прочности. Мистическое единство Дружбы в составе соборной жизни образует связи, имеющие высшее значение в общедуховности. Такие связи собирают общедуховность в целое, они – главное для нее.

Семьи – первичные ячейки общества. Семейное (и межсемейное) единение – одна основа общедушевной жизни. Другая ее основа – мужское дружество. Общая душа выстроена не только на семье, но и на дружбе. Сплоченность дружбы предшествует и создает общедушевную и общедуховную сплоченность. Как в личнодушевной жизни дружба способствует переводу стартового сознания в зрелое сознание, так и дружба способствует переводу коллективного «мы» в общедушевное МЫ. Это еще одно назначение мужской дружбы.

Редко встретишь мужчину, которому непонятно, что такое мужская дружба и ее идеалы. Какая женщина не имеет рядом близкую подругу? Но только редкой женщине доступно идеальное переживание подружничества. Для большинства из них непонятно само существование женской дружбы, лицо друга, за которого следует, если нужно, положить жизнь. Что такое рыцарство женской дружбы? В мировой литературной классике первого ряда нет описаний высокой женской дружбы, хотя она, как уникальное явление, и встречается в жизни.

Мужская дружба основана на идеальном переживании верности друг другу, исключающем предательство. Предательство в женском подружничестве – рядовое явление. Жизнь как бы разводит подруг.

Подружничество зиждется на присутствии и подмоге одной женщины в конкретном жизнепрохождении другой женщины и на участии одной женской души в переживаниях другой женской души, на разрядке и сочувствии. Без помощи близкой подруги женщине трудно. «Задушевная» подруга – ничем иным незаменимое богатство женской жизни.

Подружничество – не преддуховная жизнь, не та кузница, где духовная жизнь выковывается. Но и не только житейское явление, важное в душевной жизни женщины и не имеющее метачеловеческого значения. Как и мужская дружба, подружничество способно образовать метаструктурные связи между высшими душами подруг.

Мужчина в Дружбе становится выше самого себя. Поэтому Дружба способна вытрудить серафическое Я и содействовать образованию общедушевного МЫ. Женщина в подружничестве остается равна самой себе. В подружничестве нет восхождения от стартового сознания к зрелому сознанию жизни. Для этого Подружничество не обеспечено необходимыми ресурсами и смыслами, которые несет мужская дружба.

Про подружничество нельзя сказать, что оно есть подготовительная школа духовной жизни. Подружничество питается в душе женщины тем, что остается в ней после мужчины, семьи, детей. Тесное, постоянное и многолетнее подружничество вызывает подозрение о недуге или изъяне в обращенной к мужчине грани душевной жизни женщины.

Подруга (как и друг) – богатство жизни, но обычно подружничество не то, что составляет жизнь, не то, что дает жизнь, не то, без чего нет жизни, – не любовь. Женщине ничего не назначено в единении дружбы потому, что ей назначено быть главной в центральном и вершинном действии на стороне Встречи – в Любви. Женщина главенствует не в том, что создается в Дружбе, а в том, что создает Любовь между мужчиной и женщиной.

Для осуществления Дружбы мужчинам не нужно пробиваться друг к другу через заслоны Самости. Достаточно совместного решения стать друзьями. Решение любить друг друга – так, чтобы одно Я было для другого Я своим Я, не более, чем заявка на осуществление любви. И это понятно.

Без Дружбы человеческая жизнь лишилась бы одного и очень важного инструмента духовного роста. Без любви человеческая жизнь лишается высшего смысла, не потому только, что смысл человеческой жизни в любви, а потому, что в любви рождается нечто, что обеспечивает смыслом человеческую жизнь и задает ей цель. Любовь порождает новое и порождает вновь.

Без любви человеческая жизнь может продолжаться, но без высшего смысла – так, как она длится у животных.

Если смотреть на Структуру человека со стороны Встречи, то мужчина представится существом Дружбы, а женщина – существом Любви.

Если Жизнь есть Любовь, то человеческая жизнь есть Встреча и Любовь. Сначала Встреча, за ней Любовь.

Не всякая Жизнь есть Любовь, но Любовь есть Жизнь. Не потому только, что любовь повышает тонус и полноту жизни, или что она самое важное проявление жизни, или что она есть существенное свойство жизни; и не потому, что любовь есть одно из главнейших переживаний, свойственных жизни; и даже не потому, что некая Жизненность адекватно выражается в переживаниях любви, а в том, что чувствовать жизнь в себе, чувствовать себя живущим есть то же самое, что любить, что любовь совпадает с чувством себя живущим и, следовательно, тождественна Жизненности.

Любовь – не одно из чувств или состояний, а одна из Жизненностей, находящаяся в действующем состоянии. Полнота, сущность и специфика определенного рода Жизненностей вполне выявляет себя в Любви. Какова Жизненность, такова и Любовь.

Поля Жизненности каждой из трех душ Структуры представлены определенным типом любви.

Любовь осуществляет со-жизнь, в которой центры жизни двух или многих складываются и образуют общий и единый центр, не отменяющий составляющие его центры. Свитость есть заглавное понятие для процесса осуществления Любви на всех уровнях. Любовь дается человеку для того, чтобы возвращать ее тому, от кого он принимает ее.

Любовь – величайшее таинство внутреннего мира человека. Каждая душа в Любви дополнительно обретает бо̀льшую полноту и жизненность. От одного того, что два человека полюбили друг друга, происходит то, что каждый из них внутренне возвысился, стал душевно выше и глубже самого себя, стал полнее и глубже переживать Жизнь. Любовь оживляет человека, делает его более живым. Это приращение Жизненности и переживается как высшее благо.

Все, что существует, – живое, но не всё в существующем сознает и чувствует. Живое существо потому и существо, что обладает чувством-сознанием жизни. Живое существо выделяется из всего живого тем, что обладает чувством жизни, чувством себя живущим, в том числе и желанием блага себе. И любовь есть чувство жизни, но желание блага (к себе, безотносительным или направленным к кому-либо) – не любовь. Одно животное желает благо другому животному и со всей силой привязанности и жертвенности, присущей его животному виду, готово жертвовать собой, но любит ли оно?

В качестве чувства себя живущим и чувства жизни в себе любовь проявляется только в том существе, которое обладает «Я», в человеке. Нельзя приписывать любовь существу, не обладающему «Я». Любовь не просто чувство жизни, а чувство себя живущим. Любовь есть чувство живущего «Я».

Без «Я» нет любви. Чтобы испытывать вожделение, «Я» не нужно. Вожделение не любовь. Но если в вожделение включается эротическое Я, то это уже не тяга к соитию, а эротическая любовь.

Понять Любовь невозможно в рамках лично- или общедуховной жизни. Понять Любовь возможно только в рамках учения о Встрече. Любовь – взаимообмен энергией Жизненности по определенному душевному пласту через канал, создаваемый Я-Встречи.

Несвободный Центр Управления на стороне Встречи настойчиво и требовательно толкает все инстанции Структуры на Встречу с человеком другого пола. Свободный ЦУ Я-Встречи не только управляет, но и создает в низшей душе свою волевую производную, эротическое Я. В филическую душу включено волевое авторское Я-Встречи. В высшую душу может быть включено сторгическое Я, о происхождении которого мы пока что ничего сказать не можем.

Мало того, что эти «Я» возводят желание блага в степень любви, они обладают личностной волей. Для любви необходима личностная воля, воля «Я». Эротическое Я обладает личностной эротической волей и любит эротической любовью. Авторское Я-Встречи обладает личностной филической волей и любит филической любовью. Сторгическое Я обладает сторгической волей и любит сторгической любовью.

Различение эротического Я, филического Я и сторгического Я не выдумка и не плод пустого умозрения. Каждое из этих «Я» само выделяет себя по времени. В один момент чувствуешь только эротическую любовь и никакую иную, в другой только сторгическую, в третий не чувствуешь любви по сторгическому Я или эротическому Я. Эротическая, филическая, сторгическая любовь обычно разнесены во времени, действуют по отдельности или какая-то не действует и тем выделяется в определенном моменте. Эти разные моменты любви может обнаружить в себе каждый.

Уместно ли ввести понятие эротического, филического и сторгического ближнего как субъекта любви? Чаще всего в любви действует филиоэротический (самостный) ближний, ближний нижний человек и филиосторгический ближний, ближний верхний человек. Но может быть и чисто филический ближний и чисто сторгический ближний. Это не значит, что эротический ближний не в состоянии стать сторгическим ближним или филиосторгический ближний не может стать филиоэротическим ближним. Та или иная близость в любви возникает только при участии соответствующих «Я» Структуры.

То или иное «Я» как носителя личностного волевого начала в любви надо задействовать. Для этого необходимо, чтобы произошла любовная Встреча. Любовь – высший род Встречи. Во Встрече-любви один человек стремится встретиться с другим волей того или иного своего «Я» и создаваемым этим «Я» особым чувством жизни в себе – чувством любви. Любовь можно определить как движение двух «Я» навстречу посредством их же любовных чувств жизни.

Человек как существо встречающиеся обращен от «своего Я» к «другому Я». В нем есть настоятельная потребность внедрения «себя» в другого человека, в «другое Я». Эта потребность в конечном счете имеет ввиду образование сторгии – «своего другого Я».

Во всякой любви действуют отношения во втором лице. Любовь обращена к «ты» ближайшего родственника или к любимому «ты», выбранного среди множества «ты» для, скажем, любовного чувства филического Я.

Любимое «ты» не перестает быть «ты» в филической любви и становится «своим другим Я» только, если филическая любовь перерастает в любовь сторгическую.

Кончилась любовь, и «ты» перестает быть любимым «ты». Прекращение любви-влюбления, разлюбление – не катастрофа во внутреннем мире, не погибель, а предусмотренное развитие внутридушевной жизни.

«Свое другое Я» не должно становиться «ты» («другим Я»). Когда такое происходит, то это – авария в Структуре, крах сторгиодуховной жизни, сторгическая катастрофа, сторгическое разодухотворение, нечто совсем беззаконное, не предусмотренное работой Структуры.

Муки разрыва филической любви – заживляемая рана. Сторгическая катастрофа – даже не смертельная рана, а убийство.

«Свое другое Я» – не «Я», а «другое Я»; но и не «ты» («другое Я»), а «Я свое». «Свое другое Я» – отчасти «Я» и не «Я» вместе, отчасти «Я» и «ты» вместе, но не «мы», иначе, чем «мы».

«Свое другое Я» – особое лицо, которое обращено к единственному человеку на всем свете, к сторгическому ближнему.

Восприятие одного сторгического ближнего другим сторгическим ближним не вписывается ни в первое, ни во второе, ни в третье лицо. Осмысливая в дальнейшем вершины Пути восхождения, мы введем понятие четвертого лица. И потому взаимотношения со сторгическим ближним определим в пятом лице.

Сторгического ближнего своего человек знает в пятом лице тогда, когда его «Я» знает себя в другом как «свое другое Я». Сторгический ближний переживается в пятом лице как «свое другое Я», которое переживается как «свое» и переживается в себе.

Когда один человек знает другого самым близким родственником и самым лучшим другом, но не чувствует, что его собственное «Я» есть «его другое Я», а его «Я» есть «мое другое Я», то это еще не сторгия.

Встреча человека с человеком совершается на разных уровнях. Встреча мужчины и женщины – наивысший уровень Встречи, предусмотренной и земной и небесной природой человека. Встреча мужчины и женщины – более чем встреча двух людей и их «Я». Это, во-первых, взаимодополняющая Встреча и, во-вторых, Встреча, захватывающая всецелого человека, в ней участвует весь человек, человек как целое всех инстанций его Структуры. В человеке нет ничего, что не могло бы участвовать во встрече мужчины и женщины. В прозрении человека открывается панорама встречи двух «Я» сразу во многих Мирах, входящих в Структуру человека.

Все живые существа на Земле несут в себе мужское начало и женское начало – мужское и женское. В человеке эти начала становятся Мужчиной и Женщиной. Женщина и Мужчина – совершенно иной и высший уровень выявления мужского и женского начал. В мужчине присутствует женское (но не женщина), а в женщине есть мужское (но не мужчина).

Есть Структура человека, а не отдельно мужская Структура и отдельно женская Структура. Отличия мужчины и женщины не в самой Структуре, а в работе Структуры. Мужчина и женщина различаются телом, но не только физиологией, это даже второстепенно, а тем, что тело иначе управляет Структурой мужчины и женщины. Одна Структура работает по-мужски, другая – по-женски. Уникальное женское в женщине и мужское в мужчине определяется ЦУ тела. Женское несвободное ЦУ тела перекашивает Структуру в сторону чувства жизни и любви, а мужское несвободное ЦУ в сторону сознаний жизни и разума.

У самого по себе человеческого Я нет различения по полу, но в Блоке Управления Структурой оно вместе с несвободным ЦУ тела не может работать в мужчине и в женщине одинаково. Поэтому авторские Я мужчины и женщины если и не различны, то различаются. Хотя женщина может нести в себе автора мужского типа, а мужчина, хотя и реже, женского. Свои конституционные особенности имеет серафическая личность мужчины и женщины. Особенно несхожи женская Самость и мужская Самость. Мужской Блок Управления и женский Блок Управления совсем не одно и то же.

Женский Блок Управления сдвигает Структуру в сторону Встречи. В общем случае женщина больше и глубже живет во Встрече, чем мужчина. У женщин не бывает, чтобы Я-Встречи совсем не задействовано. Мотив Встречи – главный в душевной жизни женщины. Женщина главная в душевном мире Встречи. Здесь она встречает, создает, строит сторгию. В работе стороны Встречи расчет более на женщину. Женщина – мастер Встречи. Она живет во Встрече и как ведущая обладает большими умениями в ней, чем мужчина. В этом ее преимущество и ее сила перед ним. Но и зло женской жизни от ее Встреч куда большее, чем от других родов ее душевной жизни.

Женщина первенствует в жизни Встречи. Она создана для стороны Встречи в неизмеримо большей степени, чем мужчина для личнодушевной стороны. И все же личнодуховная жизнь и Путь рассчитаны на мужчину. Путевых женщин почти нет. Как правило, женщина ведома в личнодуховной жизни, здесь она второе лицо.

В общедушевной и общедуховной жизни женская душа равноправна мужской, хотя и исполняет иные функции.

Жизнь Самости исследуется наукой психологией столько, сколько она существует. Современная наука еще не нуждается в познании жизни верхнего человека и мистических значениях этой жизни. А между тем разные человеческие потребности заявляют о себе разом. И нижние и верхние. Во Встрече то же. В книге этой мы ищем, как удовлетворить высшие потребности, возникающие в человеке, и отсекаем все другие не как несуществующие или малоценные, а как не являющиеся предметом нашего разговора.

Сторгическая любовь – один из высших видов Жизненности и одухотворенности. Это единственный вид духовной жизни, непосредственно доступный всякому. У человека, вплоть до вершин личнодуховной и общедуховной жизни, нет более высокого и властительного духовного наслаждения, как то, которое вызывается сознанием, что живешь и идешь по жизни вместе. Подменить в сравнении эту постоянную и совершенную духовную радость нечем. Общежитейские супружеские радости семейного единения тем так благостны и сладостны душе, что в них узнается несовершенный образчик, крохи своего рая. Идеальный образ сторгического рая лежит в глубинах души и мужчины, и женщины, подвигая их на супружество.

Сторгиодуховные отношения – те, в которых участвуют высшие души. Сторгия в первом приближении – это процесс соединения высших душ мужчины и женщины. Восхождение жизни стороны Встречи идет к сторгической любви и сторгиодуховной жизни. Глубинный мотив и задача любви – во всех ее видах – достижение полной сторгии. Сторгиодуховный процесс имеет мистические последствия. В результате него получается особый плод, недоступный для филической и, тем более, эротической любви. Поэтому мы смотрим на эротическую и филическую любовь только как на стадии процесса осуществления сторгической любви.

Осуществление полноценной сторгии само собою, в несвободном порядке и без трудов не происходит. Она может состояться только тогда, когда коренное Я (и его производные) на стороне Встречи в одном и другом человеке вошли в сцепление и совершили предварительную работу. Для этого в сторгическом процессе должны участвовать и эротическое Я, и Я-Встречи и потом (при известных условиях) сторгическое Я.

К полной сторгии надо суметь пробиться через пробойный, подготовляющий, предсторгический этап, где происходит встреча эротических Я и их низших душ и, шире, встреча Самостей, филиоэротическая Встреча, предполагающая зацепление через авторские Я-Встречи. Во встрече Самостей угадывается что-то еще неясное, еще не вступившее, только обещающее.

Эротическая любовь и филическая любовь – передняя линия фронта сторгической любви. Вся могучая работа Встречи на эротическом и филическом уровне не самоценна, а происходит ради возникновения сторгии.

Предсторгия обеспечивает рабочее сочленение авторских Я-Встречи и сторгических воль, возбужденными в результате первого этапа.

Сторгическое единение слишком важное, серьезное и, одновременно, хрупкое дело, чтобы рисковать им. Недоразумений при взаимном задействовании сторгических воль быть не должно, так как они ведут к сторгической катастрофе. Предсторгическая связь на уровне Самости призвана предотвратить крушение сторгии.

Если сторгия могла бы состояться прямо и непосредственно на уровне высших душ, то они вступали в сторгию безответственно, без опасения метафизически недопустимой сторгической катастрофы. Именно поэтому нужен предварительный, предсторгический, поверяющий этап. Собственно сторгия должна подтверждать то, что заготовлено авторскими Я-Встречи, и делать связь прочнее. Если этого не происходит, то Встреча, так и не осуществившись, переходит в расставание; что вполне законно.

Преграды сторгии, создаваемые Самостями во Встрече, преодолеть совсем не просто. Их надо суметь ослабить и обойти.

Высшие души у людей как таковых не несовместимы. Но их совместности препятствует несовместимость авторских Я и авторских Я-Встречи. Чтобы Встреча могла перейти на уровень сторгии, авторские Я-Встречи должны быть расположены друг к другу. Состоявшееся зацепление авторских Я само по себе не вечно, рано или поздно они расцепляются.

Авторское Я-Встречи в режиме филической любви должно не только совершить пробой брони Самости, но и сохранить внутренний мир одного и другого человека в состоянии Встречи и пробоя до тех пор, пока в высших душах не пойдет сторгический процесс. После того как произошло зацепление авторских Я-Встречи, должна произойти как бы задержка дыхания, во время которой происходит или не происходит зацепление сторгических Я. Необходимость первых двух этапов сторгического процесса и вызвана как раз тем, что внутренний мир человека не может долго оставаться в предсторгическом состоянии.

Внутренний мир человека, будь то мужчины или женщины, в своем сознании отделенности закрыт, закупорен от других душ полупрозрачной бронею, которую нелегко преодолеть. Для вхождения в сторгическое взаимодействие людям необходимо прорваться друг к другу, в том числе и через плоть.

Эрос – естественная пробойная сила, без помощи которой высшим душам мужчины и женщины трудно найти пути замыкания друг на друга. В качестве могучей сближающей силы, сливающей тела в единое плотски блаженствующее целое и тем через плоть пробивающей личностные заграды на стезе высших душ друг к другу, сексуальные вожделения плоти необходимы и морально законны. Аморально не нецеломудрие, а сексуальная самонацеленность человека в отсутствии сторгического задания.

Кажущаяся самовластной острота половой страсти человека обслуживает в первую очередь потребности его низшей души и эротического Я, а потом уже природные нужды продолжения рода. В момент вожделения низшая душа стекает на плоть, состоит под диктатом плоти. Эротическое Я в этом состоянии направлено туда, куда ему указывает плоть. Тело отделяет, разделяет человека от человека, но тут оно, вытягивая эротические Я на себя, имеет объект желаний вне себя, в другом теле и эротическом Я, на которое через свое тело предельно концентрируются силы, воли и сознания всей Самости. Наступает момент душевного затмения через другого, затмения, создающего возможность вхождения в первичное – эротическое – зацепление.

Силы плотской жизни максимально поглощены друг другом как раз в то время, когда внутренний мир каждого поглощен плотью – двое "сливаются", замыкаются по плоти, становятся чем-то одним, энергия психофизиологической жизни в котором циркулирует от себя в другого и от него в себя. Только у человека специальные точки в теле мужчины и женщины услужливо расположены так, чтобы при неизвращенном половом акте оба тела, сверху донизу, были включены в общее кольцо. Обнявшиеся в экстазе влюбленные откровенно стремятся замкнуться в это кольцо.

Смысл полового общения не в детях так же, как не в плотском наслаждении. Не плотское наслаждение, конечно, но и не зачатие детей есть моральное оправдание секса, а взаимопроникновение через тела эротических Я, способствующее внутреннему раскрытию друг перед другом и, следовательно, облегчению начала процесса предсторгического взаимодействия. Ребенок у людей в буквальном смысле есть естественный плод замыкания мужчины и женщины, следствие их единства в плоти и через плоть. Секс ради детей столь же обездушен, сколь обездушен он для приятности тела. Зачатие ребенка должно стать последствием состоявшегося плотско-душевного единения мужчины и женщины.

Пробой крепостных стен душевной отграниченности подготавливается в постели сам собою. Без такой, данной Природой, возможности короткого замыкания низших душ в эросе трудно представить, что было бы с людьми. И пробойная сила "чистой" влюбленности питаема эротической энергией, даже в возвышенном отказе от сексуальных отношений. Сторгическая роль сексуальных отношений, вызванных природными различиями полов, огромна и почти незаменима. Возможность осуществления единения двоих через плоть, в свою очередь, зависит от состояния тела как инструмента для души. Сексуально порочный человек сторгически перекрыт. Чем сексуально чище человек, тем он обычно отзывчивее и легче пробиваем для предсторгического единения.

Сексуальное взаимопроникновение плоти и эротическая любовь ассистируют сторгической любви, которая пользуется и плотью и Самостью в своих целях, заставляет их работать на нужды высшей души и ее сторгиодуховной жизни. Секс перестает служить задачам высшей души, если его использовать не по высшему назначению. Пробойный инструмент этот легко портится, тупится, теряет сторгический смысл. Его надо беречь и расходовать по назначению. Так оно и у мужчины, но куда более у женщины.

И мужчина в минуту страсти любит душою от тела, готов, сам веря, клясться в вечной любви, но, напоив тело, тотчас выводится душою из спровоцированного плотью кратковременного псевдолюбовного переживания. Женская же душа, войдя от плоти в состояние близкое эротической любви, куда чаще остается в нем. В общем случае женское тело крепче связано с душевной жизнью, чем мужское. В отличие от тела мужчины, тело женщины готово выполнять заказ ее души, служить инструментом душе, ее орудием. Тело женщины действует во исполнение основной установки ее души – замкнуть на себя мужчину и самой замкнуться на него.

Ужесточение требований к женскому целомудрию не мужская корысть и, уж во всяком случае, не признак неравноправия полов. Замыкая на себя мужчину, женщина должна замкнуться сама и потом не разомкнуться. Принципиально говоря, женская способность к неразмыканию дана на один раз. Во всяком случае, способность неразмыкания чрезвычайно хрупка в женщине. Раз, два походя замкнулась и разомкнулась, и – все: душевный механизм работы на единение через плоть попорчен. Плоть женщины не забывает то, что с нею происходило, и на ней, на самой ее чувственности, навеки лежит клеймо того мужчины, который разжег ее на себя.

Сама по себе плотская сексуальность безличностна. Она более напориста или менее, но конкретной объект сексуальности выбирается не ею, а эротическим Я или Самостью, которая и предлагает его плоти в качестве сексуального объекта. Сексуальная связь, даже при наличии взаимной симпатии, ничего общего с любовью не имеет. И не по ее низменности, а по ее сущности. Сексуальные отношения принципиально временные или кратковременны. Всякая любовь, и эротическая в том числе, потому и любовь, что основана на взаимосвязи «Я», входящих в безвременные или вневременные отношения.

Переживание ответственности, предчувствие ее входит в переживание Встречи и любви. В эротической любви (многолетних любовников, например) люди испытывают чувство ответственности друг за друга, даже с погашенным чувством влюбления. Хотя эротические Я, входя во Встречу и осуществляя взаимообмен психической жизненностью, ничего не оставляют после себя…

Эротическая любовь требует, чтобы мужчина и женщина при совершении величайшего таинства замыкания их тел и душ остались одни. Эротической любви свойственен стыд, она небесстыдна и потому, что в ней действуют эротические Я, а не эго и не сексуальные партнеры. При эротической любви мужчина и женщина испытывают не только физиологическое, но психологическое наслаждение; эротическая любовь, вообще говоря, может существовать без физиологической поддержки.

Эротическая любовь – это связь двух «Я», а не двух тел. Хотя сплетенные вместе эротические Я – это не «свое Я» и «свое другое Я», а «свое Я» и «его Я» («я-и-он»).

Любовь вызвана потребностью свободного сочетания жизнью одного и другого «Я».

Любовь эротического Я, его сила эротической любви избирательно направлена на другое эротическое Я и для самоусиления страстно желает завладеть кипением жизни низшей души другого, взять в себя накал его жизни. Свобода обмена жизнями в эротической любви осуществляется как взаимная свобода жадно вбирать в себя психофизиологическое тепло любимого человека.

Желать взять себе жизненность объекта филической любви, вызывающего восторг предчувствия приобщения или перенесения себя в его горнюю область жизни, нельзя. Свобода обмена филическими жизнями осуществляется как свобода припадать, передавать, отдавать себя в лицезримые выси, где, на любящий взгляд, обитает метапсихический образ любимого или любимой.

Сама по себе эротическая любовь корыстна и алчна. Сама по себе филическая любовь бескорыстна и созерцательна. Та и другая сила любви, связываясь и чередуясь, вместе составляют переживания самостной человеческой любви. Самость человека любит вместе и эротической и филической любовью: наслаждается, забирая жизнь другой низшей души, и испытывает высокое удовлетворение, филически отдавая свою жизнь.

Психическое и филическое в любовной связи двух людей приноравливаются друг к другу, но это не сторгия, сторгия это другое.

В отличие от сторгической любви, филическая любовь возникает не потому, что человек многими душевными усилиями вытрудил ее. Она возникает оттого, что он – человек. Она не требует усилий достижения. Она даровая. Филическая любовь так обожествляется потому, что все блага ее по ее жизнечувствованию даруются человеку, предоставляются задаром.

Замыкание Я-Встречи создает ту счастливость влюбления, которая ценится людьми. Счастье потому и счастье, что всегда сверх психофизиологического удовлетворения от общения друг с другом. Счастье – переживание филическое, возникающее в филической любви от совместного взрыва Я-Встречи. Между влюбленными возникает своего рода канал, по которому туда и обратно перегоняется филическая и эротическая энергия с единственной целью возбудить, перевозбудить, завести, еще больше разжечь и то и другое Я-Встречи на влюбление. Когда процесс этот, как водится, затухает и канал зашлаковывается, то говорят, что время разрушило влюбленность. На самом деле канал этот не рассчитан на долговременность соединения. Я-Встречи покачались друг с другом, потом притомились, и качели остановились.

Высокими чувствами люди обычно почитают чувства филические, филические страсти, поэтические и возбуждающие одного от другого. Высокие же чувства те, которые не трубят сами за себя, чувства тихие, сторгические, сторгической тяги, воли – чувства не к любовнице, а к жене, с которой прожил десятилетия.

Благо не только не счастье, но чаще всего приобретается в несчастье. Счастье – не реальность, а мечта, во всяком случае, исключительное и краткое состояние души и не её достояние. Благо постоянно, неизбывно и реально.

Состояние счастья и состояние блага схожи по самоощущению полноценности жизни. Счастье – по большей части есть желание радости для себя; скажем, чтобы мне душой и делом служили, чтоб меня любили, дав и мне возможность испытать наслаждения любви и радость заботы. Дело тут не в эгоцентрических намерениях (благо тоже "для себя"), а в праздной душевной пассивности мотива счастья, в отличие от трудовой душевной активности состояния блага. Замена счастья на благо возможна только при активизации жизни свободно волящей высшей души. Что, разумеется, не для всякого возможно. Но – что поделаешь – плод не рождается иначе, как перейдя от пассивности к активности.

Смешивая благо (вытруженное состояние свободы души) и счастье (временное состояние воскрыленности души, сознание восторга жизнью), человек тем самым путает основной признак исполнения своего назначения, спутывает внутренние критерии должной жизни – что «добро» и что «не добро» (Быт. 2:18).

"Счастье есть удовлетворение существа человека, живущего от рождения до смерти только в этом мире, – как всегда четко определил Лев Толстой. – Благо же есть удовлетворение требований вечной сущности, живущей в человеке".

Никакая другая Встреча, кроме встречи мужчины и женщины, не обещает «свое счастье». Надежда обретения «своего счастья» входит в установку Встречи мужчины и женщины. Отсюда неистребимая, внеэмпирическая надежда на совместное счастье, по которой, как писал Толстой, "ожидается то, что не бывает, а не ожидается того, что всегда бывает".

Единение сторгических Я – не счастье, а благо. Это благосостояние включения сторгических Я в единую сторгическую волю. Чтобы обрести сторгическое благо, человек должен, неся «свой крест», произвести своею жизнью труд, то есть мучиться, падать и подыматься и опять падать, страдать душою, а не только быть счастливым. Сторгическая связь возрастает на бедах, в испытаниях, в горестях, которые тем самым становятся условиями достижения блага.

Высшие души человека закупорены так, что для вхождения в сторгическое взаимодействие им приходится пробиваться друг к другу. Испокон веку воспеваемая возвышенная любовь-влюбление, предельно увеличивая переживания счастья личности, обладает мощнейшей пробойной силой, позволяющей высшим душам выйти друг на друга. Счастье влюбленности служит (должно бы служить) благу сторгического единения. Восторженная любовь-влюбление вполне законно предшествует сторгической Встрече и включает в работу сторгическое Я.

Влюбляются, как правило, сослепу; влюбленность проходит, как только человек прозревает. В ранней молодости желание любви идет впереди объекта любви. Сторгия – дело человеческой зрелости, хотя встречается и сторгия совсем молодых. Но она не типична. В жизнепрохождении каждого должна наступить сторгическая пора жизни.

Жизнь-влюбленность, жизнь как влюбленность есть особое состояние жизни. Мы определили его как род «предсторгического состояния» внутреннего мира человека. Любовью люди чаще всего называют предсторгический режим работы Структуры. Во все времена тема любви в искусстве – это тема переживания человеком разнообразных предсторгических бурь и обольщений. Ни одно состояние жизни человека не высвечено так ярко и многогранно, как это. Но предсторгия не самоценна. Свойственная человеку потребность культивировать состояние предсторгии надобна для того, чтобы в конце концов добиться сторгического состояния жизни.

Предсторгия вызывается Самостью человека, а сторгия –высшей душою, и есть состояние жизни высшей души и серафической личности. Самость идет на соединение с другой Самостью, но не может соединиться. Самости рвутся навстречу, и это не так мало в преддверии сторгической жизнедеятельности.

Огонь филической любви, как правило, необходим для возгорания сторгической любви. Предсторгическое состояние жизни есть тот росток, из которого должно вырастать дерево сторгии. Но «должно вырастать», разумеется, не означает, что и впрямь вырастает. Предсторгия совсем не обязательно предшествует сторгии. Можно всю жизнь бросаться из наслаждения одной филической любви в другую, и в сторгическом смысле прожить вхолостую.

Преддверие сторгии, филическая предсторгия сторгической любви – обольстительнейшее состояние. Многие и многие люди всю жизнь свою готовы провести в предсторгическом возбуждении, не помышляя о том состоянии, которому оно предшествует. Предсторгия может длиться годы, но не «всегда», как мечтают люди. У нее непременно есть конец. Она либо улетучивается, либо переходит в сторгию. Но никогда не подменяет ее, а только возвещает, призывает и подготавливает к ней.

В предсторгическом восторге человек всеми силами души и во всю ее силу поет песнь любви и жизни. Ему кажется, что волшебные звуки этой песни приглашают его на радость праздника жизни. Они, конечно же, завлекают его, но не на пиршество, а на тяжелый труд сторгии. В предсторгии должен быть слышен (и услышан!) сторгический зов. Счастье предсторгии должно предшествовать благу сторгии и осуществлять его. Иначе звук предсторгии – это не победный глас пробоя крепостных стен, разъединяющих высшие души, а шум лопающегося раздутого пузыря или выстрела в никуда.

Говорят, что «любовь» понять нельзя. В отношении предсторгической любви это действительно так, и так потому, что предсторгия – промежуточное состояние, нечто еще не выделанное, переходное, объявившее о себе, но несостоявшееся, только сулящее. Часто напрасно сулящее. По множеству причин (например, тогда, когда попусту возбужденные участники предсторгической игры почему-либо – скажем, по душевному возрасту – не готовы к сторгии) режим предсторгии бывает холостым, к сторгии не ведущим. Далеко не всегда предсторгия устремлена к осуществлению сторгии. Как и многое другое во внутреннем мире человека, она может быть поглощена сама собой и вообще не настроена на переход в сторгию.

Не настроенность (или, лучше, не обязательная настроенность) режима филической любви на осуществление сторгии – одно из недоразумений человеческого существования.

Бывает еще и так, что предсторгическое состояние влюбления перестает служить сторгии и начинает обслуживать сексуальные потребности плоти, облагораживая и возвышая их. Такая предсторгия не способна на перевод в сторгию. Это уже не предсторгия, а нечто похожее на нее и осуществляющее антисторгические цели. Не такая ли влюбленность культивируется искусством, создающим ее образцы для подражания и воссоздания подражанием? Беда не столько в том, что такая влюбленность прикрывает чисто сексуальные желания и возвеличивают их, сколько в том, что она уводит людей прочь от сторгического единения, портит и разъединяет высшие души людей.

Предсторгия возможна со многими встреченными на дороге жизни людьми, сторгия же, вообще говоря, с одним, единственным. Еще одно недоразумение в том, что уже состоявшаяся сторгия нежданно разрушается вхождением души в предсторгический режим с другим человеком. Вложенное в человека задание на сторгию мало, что не выполняется, да еще склонно не исполняться в катастрофе.

Драматизм человеческой любви в том, что филиоэротическая предсторгия продолжает заманивать (соблазнять) человека и тогда, когда он уже находится в сторгической связи. В одно и то же время человек способен жить и в сторгии (с одной, одним) и в предсторгии (с другой, другим). Что это значит? Как может быть, что предсторгия (влюбление) способна на разрушение уже состоявшейся и высокой сторгии?

Все три души в человеке собраны коренным Я вместе, но имеют независимое происхождение от разных Миров, преследуют свои цели, цели своих Миров и, работая каждая на себя, могут входит в противодействие, одна душа против других или другой.

Филическая душа и авторское Я не только предназначены служить или обслуживать высшую душу и сторгические Я. У авторского Я есть еще свои автономные задачи и цели в человеке. Влюбление исполняет функции пробоя для сторгии, ведет к сторгии, предваряет ее, но само по себе не стремится к ней. Недаром филическая любовь участвует в возбуждении сторгии, так сказать, из-за кулис.

Со структурной точки зрения любовь есть душевное объединение из-за вхождения в зацепление некоторых «Я» одного и другого любящего. Чаще всего это филиоэротическая связка, которая не рассчитана на прочное, а тем более несмертное единение. Ей отведен свой срок, тот или иной. Если подготовительная стадия сторгии укладывается в этот срок, то сторгическое Я, будучи приведено к тому, к чему оно предназначено, образует завязь для дальнейшего и самостоятельного сторгического единения.

Авторское Я-Встречи есть субъект филической любви, любви-влюбленности в самом широком смысле, не только в мужчину или женщину, но и в науку, искусство, в вид спорта, в свое мастерство и прочее. Чтобы выделить авторское Я влюбленности из общего состава авторского Я-Встречи, мы будем называть его филическим Я.

Два филических Я тянутся встретиться и слиться в одно, но это невозможно, и каждое из них стремится в наибольшей степени явить себя. От полноты самовыявления филическое Я испытывает восторг, который человек переживает в чувстве влюбления.

Филическое Я и возникает-то только во влюбленности – возникает и гаснет вместе с ней. Временное соприкосновение филических Я в порыве влюбления происходит в той точке Структуры, где стыкуются серафическая личность и Самость. Этот пробой на стыке предоставляет возможность Встречи и Самостям внутреннего мира, и серафическим личностям.

Сторгия не кончается, а начинается с образования «моего другого Я» – «моего другого авторского Я». Филические Я лишь партнеры в парной любовной игре, но они сближают авторские Я и делают их «своими» друг для друга. Связь авторских Я ведет не только к взаимопомощи двух авторских Я в совместной жизни, но и образует диполь авторских Я – совместное, одно на двоих авторское Я, обладающее творческой волей, которой двое пользуются и во внутренней и в во внешней совместной жизни, совокупно творят общую жизнь в окружающем мире, образуют те две ноты, которые дают правильный и полный аккорд. Апогей филической любви – не безумная страсть, не восторг и восхищение друг другом, а образование совместного авторского Я. Одновременно с процессом свивания авторских Я в диполь происходит сближение высших душ. Первое инициирует второе.

При длительном супружестве возникает содружество авторских Я («со-авторство»), в котором весьма четко распределены роли авторского Я того и другого супруга. Это не сторгия, а партнерство. Став вместе, два человека вынуждены творить свою жизнь вместе. Для этого им необходимо состыковать и солидаризировать авторские Я по всему фронту событийной и внутренней жизни и придать им определенное направление. Что подготавливает и облегчает единение их высших душ. Но, разумеется, не обеспечивает успех сторгического действия.

Влюбление – совместный режим личнодушевной жизни и жизни на стороне Встречи. В нем авторское Я-Встречи и авторское Я действуют вместе. Кроме своего личного жизнепрохождения авторское Я совместно со своим другим авторским Я, в дуэте авторских Я должно совокупно и шаг за шагом творить жизнь двоих. Но бывает всякое. И то, что авторские Я не сходятся, не парные, а то и несовместимые. И то, что авторское Я по своим установкам не способно к консолидации с авторским Я другого. Есть люди-одиночки, которым вообще не дано сторгического задания на жизнь. Иные входят во взрослую жизнь с таким авторским Я, с которым дуэт невозможен. Бывают самые разные установки, создающие самые разные и заранее не определяемые проблемы в супружестве.

Свойственная предсторгии драма авторских Я предполагает мучительный труд по согласованию установок и движений двух авторских Я. Состыковать авторские Я – первая задача в супружестве. Влюбленность помогает этому на первых порах. Но и скрывает несовместимость или проблематичность совместного творчества жизни.

Авторское Я личнодушевной жизни творит филическую действительность для внутреннего потребления – в том внутричеловеческом мире и для внутреннего мира того человека, в котором оно живет и действует. Весь объем ежесекундной филической продукции воображения, представления, умозрения, любования и прочее есть продукция авторского Я данного человека. В этом плане авторское Я есть действующий субъект Структуры.

Авторское Я-Встречи создает филическую действительность, пригодную для восприятия другими людьми. Авторское Я-Встречи – и читатель, и зритель, и слушатель. Художественное творчество это особая область работы авторского Я-Встречи. Своим произведением Автор (некоторое авторское Я-Встречи, ставшее Автором) непосредственно обращается к авторским Я-Встречи других людей и стремится проникнуть во всякую душу.

В творчестве есть мотив самовозвеличивания Самости, делания себе (своему авторскому Я) имени. Тщеславится в человеке и личнодушевное Я и авторское Я-Встречи.

Человеку искусства необходимо встретиться со своим читателем, слушателем, зрителем. В таких заочных Встречах – законное место искусства. Желание таланта самореализоваться, на котором как на основном мотиве творчества настаивают многие, инструментально; острому ножу хорошо резать. Серьезный Автор отличается от поверхностного и ремесленного не по талантливости и плодотворности, а по этому стремлению души к Встречам с другими людьми, о которых он знать ничего не может, кроме того, что они и он душевно прикоснулись друг к другу.

Что-то родивший в себе человек по заложенной в нем душевной потребности стремится передать вновь возникшее другим, то есть использовать для Встречи. И в этом плане авторское Я-Встречи есть действующий субъект Структуры.

В культурных, эстетических и моральных переживаниях нет агрессии захвата жизни за счет убыли ее в другом. Через культуру по свободному решению одной филической души осуществляется перевод той ее филической жизни, которая для передачи предназначается и которая свободно принимается другой филической душою, получающей от этого удовлетворение и усиление.

Чудо художественного впечатления – непосредственное и ясное сообщение воль филической жизненности от одного другому, значительно превышающее уровень психического соединения, всегда несущего отталкивание друг от друга. Соединение по интеллекту еще проще, достаточно выработать соответствующий инструмент сообщения, но единения филических душ и их авторских Я при этом не происходит. Есть свобода совместного интеллектуального взаимодействия, взаимоподключения интеллекта и художественных чувств, вплоть до взаимопроникновения или мощного влияния, до подавления даже, возможна и преемственность одного в продолжение творческой работы другого, но не единение в душевное целое, в душевную целостность. Такое предусмотрено только между высшими душами.

Авторское Я и авторское Я-Встречи действуют не только как влюбленность и на влюбленность, это еще и деятельность в отношении другого человека. Предсторгическое действие филической души, о котором мы говорили, отличается от собственно сторгического действия высшей души тем, что высшей душе нужно единение, а филической душе нужна взаимность или влияние другого на себя или себя на другого.

Для обретения взаимности филическая душа пользуется как средствами Добра, при употреблении которых предполагается взаимная любовь, так и средствами Зла, при употреблении которых взаимная любовь исключается. Разносчице Добра и Зла – самой филической душе, – собственно говоря, всё равно. Когда филическая душа находится в человеке в составе серафической личности, под преобладающим влиянием высшей души, она стремится вызвать в другом переживание своего авторского Я-Встречи в добре и через Добро. Когда филическая душа преимущественно работает в составе Самости, под влиянием низшей души, то она может вызывать переживание себя в другом во зле и через Зло. Поэтому люди – поскольку они желают избегать Зла – стремятся держать в узде, подавлять, не давать ход самостности человека. Отсюда и требования чистоты и смирения к авторскому Я-Встречи.

В Природе Зло безличностное. Человеческое зло, Зло, исходящее от человека, – авторское; это Зло авторского Я-Встречи. В том числе и совсем новое, чисто филическое зло. Старые, прежние виды человеческого зла не исчезают, но дополняются новым, чисто филическим, авторским злом. Мнимодушевность – род такого филического зла.

В беспрерывно возникающих и ломающихся взаимоотношениях сегодняшних людей и их встреч большая часть не то, что прочно и остается, а то, что рассеивается, словно дым, в никуда. Обманность Встречи уже не полоски, а сплошное покрывало.

На свойствах и качествах авторского Я-Встречи основывается устойчивость (псевдоустойчивость) всякой новейшей государственности и более всего современного западного образца. Авторское Я-Встречи – объект агитации и пропаганды. Воздействие масс-медиа на авторское Я-Встречи таково, что оно уже стало началом несвободы человека. Отсюда стандартизация авторских Я-Встречи и их одинаковая ориентация, особенно в людях культурной толпы.

Вложенная в нас свыше потребность сторгического блага не обман. Бог послал людей в земную жизнь для достижения сторгического блага, а мы ждем и хотим отдаленного и искаженного подобия этого блага – счастья своей психофизиологической личности, счастья, которое по установкам земной жизни долго продолжаться не может.

В качестве предсторгии филическая любовь имеет свое законное место в человеческой жизни. Люди делают филическую любовь самоцельной и самоценной, ввели ее культ, и она, уже в наше время, девальвировалось в филиоэротическое чувство Самости, то есть отвернулась от высшей души и сторгического Я и повернулась к низшей душе и эротическому Я.

Филическая любовь есть образчик культуры и того, что произошло с культурой вообще.

Сфера человеческого творчества, филического и яфетического жизнедействия не есть духовная жизнь, а есть заготовка духовной жизни, преддверие ее, ее начаток, то есть преддуховная жизнь – та жизнь, которая должна вести и привести отдельных людей, Общие души и человечество к духовной жизни. Люди возвели культурное действие в ранг высших ценностей и сделали его не работницей собственной духовной жизни, а самовольной хозяйкой. С культурой произошло то же самое, что с филической любовью: творчество человека, которое еще два века назад было обращено к одухотворенности высшей души и Шема, теперь обратилась лицом к низшей душе и Хаму, стала, и самым активным образом, обслуживать нижнего человека. Разгоряченный Яфет Общих душ Западного человечества решающим образом помог создать общество, в котором смыслом жизни и высшими ценностями почитаются психофизиологические удовольствия и вещи, от носков до яхт. Без активной поддержки массовой культуры вещи никогда не смогли бы занять столь важное место в жизни человека. Яфет эстетизировал вещь не для небольшой группы, а для основной массы людей.

Стремится ли человек познать истинные состояния, достоинства, содержания чувства и сознания жизни того, к которому он сторгически влечется? Создается поразительное впечатление, что ему куда более важны отдельные штрихи, прельстительные детали (иногда видные только одному ему), какие-то побочные, иногда совершенно случайные движения, проявления, выражения, мерцания, которые почему-то привлекли внимание и направили его. Важнее запах чувства-сознания жизни другого человека, чем то, каково оно доподлинно есть.

Самец привлекается запахом самки. Мужчина привлекается образом женщины. Женщина сторгически притягивает мужчину отнюдь не голой сексуальностью и не в первую очередь сексуальностью, а образом. Эротический и сексуальный облик не то же самое, что образ предполагаемого сторгического ближнего. Импульс на сторгию сексуально бескорыстен и от сексуальной корысти часто гаснет.

Красота женского облика важна для предсторгических игр, совсем не обязательно приводящих к сторгии. Для сторгии нужно не столько красивое, сколько свое, свой особый женский образ или некоторые особые выражения и черты его, намекающие на то, что в образе этом есть нечто важное и желанное для сторгии.

Сторгический образ – не то выражение человека, которое может быть запечатлено на фоторграфии, но чудесным образом может быть выражено в живописи. Сторгически мужчину в женщине привлекает ее похожесть на более или менее смутно носимый им «свой образ» женщины.

Сторгический образ – не вид и воспринимается не глазами, а зрением, через вид, более или менее отчетливо угадывается сердцем. Но дело вовсе не в высвечивании внутреннего мира в образе, а в его эстетике. Есть сердечная сторгическая эстетика, часто не совпадающая с психофизиологическим и филическим эстетическим восприятием мужчиной женщины. Она может быть не в его мужском вкусе, но неодолимо привлекать его сердце сторгической красотой, созданной словно специально на него. Эстетика сторгического образа у каждого своя, не перенимаемая и не внушаемая. И не утрачиваемая с годами.

Влюбление мощно ассистирует сторгии. И влюбленность воспринимает то, что образно и телесно. Она определяется вкусом или тем, что полуслучайно поразило филическую природу человека, на что завелось его Я-Встречи. Объяснить избирательность влюбления значит объяснить, на что завелось авторское Я-Встречи. Это может быть всё, что угодно.

Для сторгического взаимодействия мужчина воспринимает «свой образ» женщины в качестве лона, в котором ему хорошо жить, которое желает душа его, и в которое он должен проникнуть и вселиться. При этом цели или побуждения приобщиться к чему-то такому в ее внутреннем мире, что способно оказать благотворное влияние на него, у него нет. Это не ожидается, хотя на определенной стадии сторгического процесса непременно произойдет.

Мужчина ищет свой женский образ, в котором изначально содержится и высвечивается нечто способное притянуть его сторгическую волю, ищет ее «сторгическое место», ждущее именно его и только его. Мужская сторгическая воля – это всегда воля к овладению сторгическим местом женщины. Каждый стремящийся к сторгии мужчина пытается узреть сторгическое место в образе женщины. Сторгическое место женщины переживается мужской душою не иначе как в женском образе, неотделимо от него и через него. Его прозрение в сторгию это прежде всего глядение: в то, что он видит глазами, прозрение в ее вид. Тут тайна, а не прихоти мужского вкуса.

Женский образ должен обладать могучей силой, и когда сторгически воздействует на мужчину, то воспринимается им как или как бы ему предназначенное сторгическое место, которое в действительности содержится или не содержится в этом образе. Душа мужчины ждет сторгического прозрения, мгновения узнания своего сторгического места в женском образе и чаще всего обманывается. Почему?

Сторгия – единение высших душ. Но прежде они должны быть приведены друг к другу. В условиях, когда внутренний мир одного человека плотно закрыт от внутреннего мира другого пределами отделенности того и другого, это делается пробойной силой любви-влюбления. Влюбленность указывает сторгическим устремлениям высшей души дорогу к другому сердцу, показывает на образ и предлагает его высшей душе.

Высшая душа непосредственно не воспринимает явления, происходящие вне человека, во внешнем мире. Она знает о них через посредника, филическую душу и ее авторское Я. Сама по себе высшая душа не видит высшую душу в другом человеке. Как же ей узнать ту, с которой ей нужно и можно соединиться? Тем более, что сторгии необходимо одно «свое другое Я» из множества, а то изо всех существующих вместе с ним на Земле. Как сторгии узнать «свое», обнаружить его? Входя в сторгическое зацепление, люди часто разочаровываются друг в друге из-за слепоты высшей души и сторгической «близорукости» серафической личности.

Сторгического ближнего высшая душа должна узнавать «в образе». Прежде, чем начнется сторгия, филический образ должен быть предъявлен высшей душе в качестве единственно необходимого для нее образа «своего другого Я». Однако создавая этот «образ», филическая душа, имея свои вкусы, раскрашивает его так, как показалось особо привлекательным авторскому Я, в том числе и с позиции обслуживания им нижнего человека. Пользоваться таким искаженным образом означает лишнюю и бесполезную трату сторгических сил высшей души.

Высшая душа не может знать, как и на каком материале филическая душа соорудила тот образ, который представляет ей, не зрит, какой человек и какая высшая душа живет за этим образом. Высшая душа вынуждена доверять получаемому от филической души «образу» другого человека, и строить на нем свое «вѝдение» его.

Хорошо, если жаждущая сторгического осуществления высшая душа осторожна, опаслива, мнительна, на рожон не лезет и дает возможность сторгической заявить о своем мнении. Интуиция эта работает на образ, созерцаемый филической душою, на стадии предъявления его высшей душе. Когда сторгия осуществилась, то филический образ становится метой высшей души любимого человека, его знамѐнием.

Сторгическое дело не безнадежно еще и потому, что работающее во влюбленности авторское Я-Встречи со своей стороны зовет сторгическую связь высших душ. Филия желает сторгию, желает присовокупить ее к себе, возвести влюбленность на сторгические вершины. С филического полюса серафической личности раздаются призывы к сторгическому единению. Осуществиться сторгии без филии чрезвычайно трудно.

Предсторгическое влюбление необходимо для того, чтобы пробить души и тем самым дать простор сторгическому месту женщины, создать для него канал, связующий высшие души мужчины и женщины. Сторгическое место в женской душе не может быть пустым и настойчиво требует реализации. Выдержать это давление так трудно, что женщина, бывает, предлагает его кому попало, кто возьмет. Именно женщина стремится вывести состоявшуюся Встречу на сторгический уровень. Это глубинное женское чувство иррационально.

Не знаю, можно ли говорить о сторгическом чувстве жизни отдельного человека. Есть сторгическое предчувствие, желание, давление, требующее реализации, но сторгическое чувство жизни одно на двоих. Когда сторгическое место высшей души женщины востребовано мужчиной, тогда возникает совместное сторгическое чувство и начинается сторгический процесс.

В отличие от мужчины, женщина в сторгии стремится за обликом угадать те значения, достоинства, содержания, которые она ценит, для того, чтобы поселить в себе. Но и ее высшая душа подслеповата и вынуждена принимать к осуществлению то, что предложило ее авторское Я. Одного этого предложения достаточно, чтобы запустить на сторгию свою сторгическую волю. Можно представить, какое количество недоразумений происходит тут. Однако другого пути нет.

Завлекший на себя образ мало что обладает особой пробивной силой, он еще входит и становится неотъемлемой частью того, в ком он разместился. Есть такие образы, мужские или женские, которые пользуются особым успехом у другого пола именно потому, что человеку хочется, чтобы именно такой образ поселился в нем. Образ одного человека вошел в «другого» и в нем сделал первого, если и не «своим другим Я», то «своим ближним». Что, вообще говоря, может и не сопроводитться, скажем, гармонией интересов, воззрений, чувств, непротиворечивостью психик и прочее.

Когда происходит обмен образами и их значениями, то каждому важно не то, что он живет в другом, а то, что другой в нем. Проникший в меня образ я переживаю «как себя», чувствую его как мой собственный, не могу не проникаться им и люблю-жалею его, «как себя». Сторгического ближнего жалеют так, как жалеют самого себя. Иногда это происходит непроизвольно, иногда обманным путем, иногда специальными на то стараниями. Но я не могу без него в себе. Только огромными усилиями стирания этого образа в себе можно погасить его или воспрепятствовать его укоренению во мне. Если это еще и не сторгия, то уже сторгическая «прилепленность» одного к другому.

Не всякий образ приживается во внутреннем мире того, в кого он вошел. Иногда он выталкивается отсюда, и не поймешь, почему. Рад бы оставить в себе, да не можешь. Сторгия – не для себя, не для того, чтобы себе было хорошо от нее, а для чего-то иного.

Сторгической любви всегда предшествует установление связи моего Я-Встречи и своего другого Я-Встречи. Вполне может быть, что личнодушевная и личнодуховная жизнь того, чей образ я принял в себя, далеки от меня. Но его Я-Встречи не то, что родственное, а родное, мое.^*) Это-то Я-Встречи и воспринимается в образе другого человека, даже его облике. Я-Встречи носит маски и исполняет роли – роли и маски Я-Встречи.

Не личнодушевное, а сторгиодушевное (и в той или иной степени общедушевное) дано мне в образе сторгического ближнего. Я-Встречи через внешний образ выражает себя в эротическом Я и филическом Я, возбуждающим на филиоэротическую любовь, но не в сторгическом Я, осуществляющим сторгическую любовь.