Божественная Работа и Божественный Работник

Грамматически «отец» есть такое «он», в котором дано «я» и вместе с тем более полное, «целое» «я», то, что произвело мое «я» из себя. Сын воспринимает своего отца и обращается к нему не в первом, не во втором и не в третьем лице. Отец для сына – четвертое лицо. Но если в отношении плотского отца сын, утверждая свою автономность, рано или поздно стремится к саморазличению, то в духовной жизни, в отношении духовного Отца человек стремится к утверждению силы своего духовного тяготения к «духовному солнцу» Отца.

Серафическое Я не производная коренного Я и не принадлежит к системе «Я» земного человека. Серафическое Я восходит к своему Божественному Источнику, который переживается за горизонтом и который надо суметь назвать.

Переживание Отца в себе как «Бога в себе» и «Бога своего» – центральное переживание человека на высотах Пути восхождения. Такой человек в своем стержневом чувстве жизни переживает то Божественное Лицо, к которому он обращен, не как Хозяина Всего Существующего, а как Отца, как Божественное Четвертое Лицо. В опыте переживания Четвертого Лица он чувствует себя малым дитем на руках Божественного Отца и в самоощущении поглощен раскрывшимся сознанием Божественного Четвертого Лица.

При этом он остается человеком смертным и в твердом уме не может признавать самого себя Божеством, «сыном» Божественного Отца. Сознание Богоотцовства не есть сознание сыновства.

Четвертое Лицо в чувстве-сознании Богоотцовства не Родитель, не Прародитель, не Властелин, не Тот, Кто подавляет силой и требует подчинения, а Тот, без Которого себя вообще нет. Сознание Четвертого Лица предполагает сознание себя в серафической жизни семенем (или в себе семени), пригодным для пророста или оплодотворения.

Сераф и человек серафической навигации сознает себя не «сыном» Отца, а «семенем» Отца. Он несет в себе семя от Держателя семян – Четвертого Лица.

Земной человек переживает свою личностность в Первом Лице, а личностность Держателя семян в Четвертом Лице, как Божественного Отца.

Сознание Четвертого Лица – сознание себя его семенем, стремящимся во чтобы то ни стало прорасти или оплодотворить собой вся и всех. Неустранимое стремление к проросту в других людях или оплодотворению других собой (даже при отсутствии ответного движения) возникает непреодолимо, составляет само чувство себя живущим и властвует над всем внутренним миром человека на вершинах Пути восхождения.

Эта тяга, это стремление и чувство не имеет общего с чисто филическим стремлением сообщить о себе другим, распространить себя на других и на какое-то время завладеть их вниманием.

В соответствии с самоощущением себя семенем человек старается внедрить в других (в свой ареал) стиль одухотворенности своего Лика. Этот стиль одухотворенности есть сугубо личностное раскрытие Четвертого Лица определенному человеку.

Человек обладает сознанием себя семенем Отца, самосознанием семени Четвертого Лица, Но что следует из этого самосознания и что это за семя: то ли, что сеет в почву дерево для того, чтобы дать росток и стать другим деревом, или мужское семя, которое выпущено в Структуру для оплодотворения кого-то в ней? И то и другое имеет веские основания в реальности филиоэденского мира.

Представление о Четвертом Лице не мифологично, а личнодуховно, изначально могло быть обретено в опыте столбового пути на Пути восхождения личнодуховной жизни и затем обросло словом.

Истина – слишком человеческое понятие, к Четвертому Лицу не приложимое. Четвертое Лицо не носитель всеобщей Истины, а генератор или побудитель бесчисленных «своих истин», каждый раз складывающихся (если складывающихся) по-новому.

Четвертое Лицо – Отец «своей истины» как таковой. Лик – одно из возможных состояний Четвертого Лица, одно из голографических его выявлений. Лик своеобычный двойник Четвертого Лица. Выше мы говорили, что каждое эденское рождение порождает ареал Лика определенного стиля одухотворенности истины. Вернее сказать, что Лик порождает стиль одухотворенности «своей истины», он как бы заново взводит его. Особое состояние каждого Лика дано в Четвертом Лице до того, как человек достигает его.

Говоря об Истине, мы, разумеется, имеем в виду не те или иные положения, которые Верой или Наукой объявляются Истиной, а сознание истинности, дающее возможность человеку определить в соответствии с уровнем этого сознания достоверность истинного и неистинного; то есть в соответствии с проявлением Четвертого Лица в человеке.

Четвертое Лицо – Держатель семян «своей истины». Четвертое Лицо вместе со Светом эденского Разума вскрывает в Структуре человека сознание истинности – «свою истину». Только Четвертое Лицо способно сообщать человеку «свою истину». Человек не добывает ее, она сама заявляет о себе. При всецело осуществленном сознании истинности «своя истина» в человеке выявляется вполне.

Человеку доступна «свою истина». В уникальные миги откровений человеку раскрывается «своя истина», исходящая от Четвертого Лица. Человек же узнает ее, принимает ее достоверность не по доказательствам и разобъяснениям, а в силу уровня своего духовного сознания.

Своя истина – элемент личностного эденского самосознания надлежащего уровня и соответствующий элемент общего духовного сознания человека.

Система «Я» в Структуре человеке создает музыку общего течения его жизни, сопровождающую создание Произведение жизни. Голос серафического Я в Структуре выявляется в тоне и силе его личностного звучания.

Серафическое Я постепенно осваивает Структуру человека. Поначалу (при душевном рождении) голос его пронизывает всю Структуру, но вскоре ослабевает. Партию серафического Я трудно расслышать даже после личностного рождения. На третьей стадии Пути звучание серафического Я конкурирует со звучанием авторского Я в человеке, и, чем дальше на Пути, тем большее усиливается сила его звука. После эденского рождения голос серафа возводится в голос Лика, возносящегося к Четвертому Лицу, Результат человеческой жизни – его Произведение жизни. Произведение жизни и есть то, с чего зачинаются ветви постчеловеческого восхождения. Два берега в нашей корабельной притче (см. часть 4) лишь отдаленно иллюстрируют то, что хотелось бы полно выразить.

В недрах корабля, покуда он плавал и оттого, что он плавал, зарождалось новое существо, которое стало Птицей Небесной в момент, когда корабль пошел ко дну. Птица эта чудесным образом выпорхнула из погибающего корабля и взлетела на Небо, но не то Небо, под которым плавал корабль, и не то, откуда поставлена команда корабля, а на другое Небо, которое раскрылось навстречу Птице Небесной и стало ее домом.

У человека есть возможность восхождения в двух разных направлениях.

Одно восхождение – это поступательное восхождение по ветвям, идущим к осуществлению и завершению того, что начато через человека и должно быть завершено через него и постчеловека. Это – дальнейшее восхождение, от человека вперед, по склону нового Творения к осуществлению Замысла. Дальнейшее восхождение – восхождение от человека в неосуществленность постчеловеческого. Мы будем называть его постчеловеческим восхождением. Серафическое восхождение, о котором мы только что говорили, есьб одна из ветвей постчеловеческого восхождения.

Другое восхождение совершается в ином направлении – от человека в ранее его сотворенное, от человека обратно, к вершинам, откуда произошел спуск. Это не дальнейшее, а возвратное восхождение, приближающее к Источникам и Началам. Его мы будем называть надчеловеческим восхождением. Оно совершается по ветви, идущей от человека Истоку Жизни.

На Путях постчеловеческого восхождения добывается то, что может быть добыто только человеком или только при его участии. Надчеловеческое восхождение – возвращение к тому, что было или было до возникновения человека, что было изначально или создано без участия человека.

Вершины, к которым стремится личнодуховная и сторгиодуховная жизнь, – это вершины на Путях постчеловеческого восхождения. Надчеловечское восхождение востребовано и пользуется в общедуховной жизни, которая выставляет вершины надчеловеческого восхождения в качестве высших образцов святости.

Надчеловеческое восхождение мы по большей части связывали с достижением наибольшей духовной чистоты, особенно ценимой в общедуховности. Чем ближе к надчеловеческим вершинам, тем меньше накал собственно земной жизни в человеке. Вся жизнь его утишается, успокаивается. Ничего подобного в постчеловеческом восхождении не случается. Человек обретает большую полноту сторгической жизни или большую полноту серафической жизни, но достижение и той и другой на каждой новой ступени сопряжено с усилением и напряжением рабочей жизни, ее страданиями, даже мучениями.

По путям серафического (и керувического) восхождения человек идет за получением новой работы, которая должна быть поручена ему по результатам выработанной. Исполнение ныне порученной работы и достижение нового рабочего поручения – вот цель и смысл духовного роста постчеловеческого восхождения.

Повсеместно распространенные общерелигиозные мистические ответы на главные вопросы жизни призывают человека смотреть вверх и назад – в Божественное лоно, в извечно существующие Источники и Начала. Каждое Вероучение предлагает человеку возвратиться (пусть и в ином качестве), если и не к Началу Начал, то к изначальному состоянию, в котором он жил когда-то, или в состояние, предшествующее круговороту рождений и смертей, или к тому, что было сотворено до человека, и, подчеркнем еще раз это, без его участия. Поэтому подлинной духовной жизнью во всех религиях считается восхождение к совершенству, достигаемому подъемом от человека обратно, к Совершенному, Всевышнему, Абсолюту, к состоянию святости или нирваны.

Высшая фаза надчеловеческого восхождения – вхождение в состояние вселенской жизни. Свет филического Разума в состоянии вселенской жизни возводит сознание человека на ступень вселенского сознания, при котором Бог отождествляется со Всем Существующим. Все, что не Он, представляется на ступени эденской Разумности несуществующим, недействительным, даже иллюзорным или незначащим, наносным.

Свет филической Любви в состоянии вселенской жизни вводит человека в агапическое состояние жизни. Возвещение «Бог есть Любовь» свидетельствует об агапической высоте тех людей, которые это провозглашают.

Агапы, строго говоря, это братские трапезы у христиан первых веков. В древнегреческом языке слово «агапиа» означало и высоко ставить, и быть довольным, и воздавать почести. С древнегреческого на русский агапия переводится словом «любовь» во фразах о любви к Богу и ближнему. В узком смысле агапическая любовь часто применяется в христианской мысли для обозначения высших проявлений христианской любви и в таком качестве испокон веков бытует в евангельском лексиконе.

«Как ни с чем несравнимая, удивительная радость – и я испытываю ее – любить всех, всё, чувствовать в себе эту любовь или, вернее, чувствовать себя этой любовью. – пишет Толстой в Дневнике. – Как уничтожается все, что мы по извращенности своей считаем злом, как все, все – становятся близки, свои...5 Да не надо писать, только испортишь чувство.

Да, великая радость. И тот, кто испытал ее, не сравнит ее ни с какой другой, не захочет никакой другой и не пожелает ничего, сделает все, что может, чтобы получить ее...^*) Ах, как бы удержать ее или хоть изредка испытывать ее. И довольно»(56.153-4).

Для носителя агапической любви зла нет. Агапическое – самоизлияние Блага, в том числе, и туда, где его нет: не может быть или где оно превращено в зло. Агапия действует там, где Замысел Бога словно исполнен или еще не начал исполняться. Усиление агапической любви, как и иных надчеловеческих состояний, приближает человека к Богу и в каком-то смысле сливает его жизнь с Жизнью Бога.

Агапия – ступень от человеческого к Божественному. Агапия – надструктурное явление в человеке. Агапическая любовь провозглашается в качестве идеального переживания на вершине жизни, где собственно земной человеческой работы уже нет. Стремление к достижению агапия – стремление к надчеловеческому состоянию, выход за пределы человеческого к горней жизни.

Человек переживает жизнь в себе (прежде всего в своей филической душе) недостаточно подлинно. В самой по себе человеческой земной жизни есть эта неподлинность, в которой, возможно, кроется корневая причина всевозможных суеверий, соблазнов, обольщений, самомнений, иллюзий, заблуждений, фиктивных (мнимых) чувств и мыслей, которыми переполнена жизни человека. Неподлинность земной жизни человека раз за разом приводит его к человекобожеству и дезориентирует его в жизни Неподлинность земной жизни четко сознают на Востоке, особенно в буддизме. И не только сознают, но стремятся к подлинной жизни и делают это стремление основным мотивом духовной жизни. Неподлинность человеческой жизни остро переживали гностики всех времен и народов.

Сознание неподлинности человеческой жизни побуждает восхождение стремление к святости в авраамических религиях. Святость – достижение состояния большей подлинности и совершенства, приближающее человека к к Всесвятому и Всесовершенному.

Состояние вселенской жизни, в которую входит человек в надчеловеческом восхождении, есть состояние жизни на одном из высших пластов филического Космоса. В этом пласте агапического чувствования и всемирности сознания живут Демиурги и Гении. В это мир поднимаются святые авраамических религий.

Градации пластов жизни филического Космоса суть градации подлинности жизни. В градациях подлинности жизни филического Космоса земная жизнь не занимает высокое положение. Жизнь в филическом Космосе на уровне агапы более подлинная, чем на Земле. Между этим уровнем и Истоком Жизни есть и еще пласты филического Космоса. Жизнь наивысшей подлинности – в Обители Жизни Подлинника.

Мы различаем Исток Жизни и Подлинник. Источник Жизни филического Космоса – филическая Обитель, испускающая в него филические Светы. Сама филическая Обитель принадлежит Подлиннику.

Филическая Обитель – Обитель Жизни. Она не просто исходный резервуар Жизни. Она личностна.

Личностность человека – в Первом Лице. Существа филического Космоса и эденского мира переживают свою личность не так, как человек, в ином Лице. Эденская личностность Держателя семян своей истины» – в Четвертом Лице. Личностность Божественного Подлинника – в Нулевом Лице.

Как человек есть земная личность Первого Лица, так Подлинник есть Божественная Личность Нулевого Лица. Подобно тому, как человек есть существо Первого Лица в земной жизни, так Подлинник есть Божественное Существо Нулевого Лица в Обители Жизни.

Понятие Подлинника мы употребляем в двух смыслах.

Подлинник потому Подлинник Жизни, что только в нем – подлинная жизнь.

Подлинник – Подлинник Жизни, то есть филического Космоса (Космоса Жизни). Нулевое Лицо Подлинника имеет свои Лица-подобия, каждое из которых устанавливает определенный пласт жизни в филическом Космосе.

Понятие о Нулевом Лице будет необходимо для того, чтобы в дальнейшем попытаться понять состав филического Космоса, в котором кроме пласта земных существ и пласта Демиургов и Гениев, есть и иные личностные пласты жизни.

Подлинник – Божественное Нулевое Лицо, Божественное Лицо Жизни и подлинная Жизнь в ее исходной Обители.

Сераф и его серафическое Я, керув и его сторгическое Я суть не мифологические ангелы Всевышнего, встречающиеся на лестнице надчеловеческого восхождения, а существа, проживающие на Путях постчеловеческого восхождения.

Серафическое восхождение земного человека – восхождение серафической жизни к обретению Лика, берущего начало от Четвертого Лица.

Керувическое восхождение построено на сторгии, которая всегда присутствовала и всегда будет присутствовать в человеческой жизни, но становится сторгиодуховной жизнью только на ветвях постчеловеческого керувического восхождения.

Мужской и женский потоки сторгической Любви направлены друг к другу, но встречаются не в Структуре человека, а вне ее, на 3 или 4 этаже Метаструктуры, в сторгических зародышах или сторгических существах.

Сторгический зародыш и сторгическое существо из Метаструктуры в Структуру не выходят, не занимают в ней «места», не становятся инстанцией Структуры, а участвуют в жизни Структуры из Метаструктуры. Это возможно потому, что потоки сторгической Любви человека управляются не из человека, не его коренным Я, а сторгическим Я.

Сторгическое Я – иная генерация «Я», чем коренное Я и его производные. Сторгическое Я – «Я» не человека, а сторгического существа или керува.

Сторгическое Я и его точка приложения не может быть в Структуре человека. Сторгическое Я не в Структуре человека, а в Метаструктуре, на ветви дальнейшего керувического восхождения, на постчеловеческих сторгических существах и керувах.

Человек испытывает влияние сторгического Я, но не он носитель его и не содержит его в себе. В Структуре человека нет «места» для сторгического Я. На сторгиодуховной стороне Структуры есть В высшей душе есть точка воздействия сторгического Я на человека. В этом смысле можно говорить о приложении сторгического Я в человеке (но никак не о производной сторгического Я).

Агапия в чистом виде не пересекается со сторгией. Агапия – явление горней филической жизни одного из высших пластов филического Космоса. Сторгия – явление филиоэденской жизни.

Главное различие между агапия и сторгия состоит в том, что агапия достигается на ветвях возвратного надчеловеческого восхождения, а сторгия по керувической ветви дальнейшего постчеловеческого восхождения. Агапия и сторгия – по разные стороны от человека.

К агапической любови применима толстовская интерпретация библейской заповеди: люби ближнего как Бога Самого. Заповедь же «люби ближнего, как самого себя» обретает значение в том случае, когда она означает стремление свиться своей душою с душою другого человека так, чтобы он для тебя перестал быть «другим человеком», «другим Я», а стал бы «другим своим Я».

Сторгическая любовь – любовь человека к человеку. Любовь к ближнему, как к самому себе, есть предельное расширение сторгического чувства (в соответствии с расширением сферы ближних), но это не агапическое чувство.

Сторгическое и агапическое суть разные любовные духовности, трудно сводимые друг к другу. Сторгия не предполагает агапия. И агапия не обязательно предполагает сторгию.

У способного на агапические переживания может быть ослаблена воля сторгического действия. Есть множество добрейших и отзывчивых, но сторгически бездарных людей. И наоборот: есть люди, обладающие мощной сторгической волей, но с ослабленным благоволением к жизни, не добрых и не отзывчивых.

Соединение душ для агапического действия – одно из его приложений. Сторгия – всегда любовь-единение. Благо для сторгического действия – приложение.

В агапическом соединении нет первых и вторых, все равны. В сторгическом узле двух душ может быть как ведущий, так и ведомый.

Агапические возможности человека варьируются от готовности к милосердию до любви к врагу. Возможности сторгической любви варьируются от более или менее душевной прочной привязанности, образованной длительным житейским соприкосновением тел и душ, до свитости на таинственной постчеловеческой глубине вместе серафических личностей и сторгического существа.

Агапия – на воссоединение всех. Сторгия – на соединение двух в третьем.

Один человек направляет свою сторгическую любовь другому для того, чтобы получить ее от него обратно. Принимаемая от другого сторгическая любовь предназначена, чтобы возвращать ее тому, от кого она исходит к тебе. Агапическая любовь отдает себя безвозвратно. Агапическую любовь и отдавать-то нельзя. Она не нуждается во взаимообмене. В чистом виде она не нуждается даже в объекте («предмете») любви.

В сторгической любви человек ищет и находит сторгического ближнего – «другое свое Я». Агапическая любовь не обращена к «другому Я» и его не ищет. Агапический ближний – тот, на кого изливается агапическая любовь, кто очутился в ее потоке.

Агапическая любовь склонна расширять поле самоизлияния, беспредельно множить объекты любви. Сторгическая любовь, напротив, всегда точечная и ведет к локальному единению или слиянию в третьем. Агапия = один + все и всё. Сторгия = один + один, штучно и «предметно». В отличие от агапического «не нужно предмета» (любви), сторгическое всегда есть собирание «предметов» любви. Агапия – паутина, в которую неважно кто попадет. В сторгию попадаются избирательно, направленно, выборочно, на личный крючок.

Для роста агапической любви необходимо присутствие других душ (хотя бы заочное), но при этом от них не требуется встречной активности; они – приложения агапических сил жизненности. Рост агапической любви в одной душе может идти изолированно от другой души, на которой агапическая любовь выявляет себя. Тут годен даже предмет воображаемый.

Для самой по себе агапической любви Встреча не нужна. Непристрастность агапической любви обеспечивается тем, что ей не нужен необходимый для Я-Встречи образ и имя другого человека. Как только он заимел свой образ и имя, так это не агапия, а сторгия.

Сторгия, конечно, личностна. Агапия не направлена на личность, ей не нужен объект переживаний, тем более, личностный объект. Враг – соответственное личное восприятие и восприятие личности. Врага можно любить, только исключив из переживания любви все личностное или пристрастное.

Агапия не стремится к свитости потому, что агапия там, где нет отделенности, что предполагает существование в нераздельности, в не подлежащей разделению слитности носителя агапического чувства со всем остальным.

Агапия совершается через выход за пределы как таковые. Сторгическое же действие пробивает пределы и стыкует через пробой. В первом случае через крепостную стену отграниченности перебрасывается веревочная лестница (так, словно этой стены и нет), во втором случае к крепостной стене подводятся мощные орудия, которые, сотрясая и сотрясая стены, пробивают их и тем открывают духовным существам дорогу навстречу друг другу для полного взаимопроникновения.

Человек сам оказывается во власти сторгии, тогда как для агапического действия ему необходимы специальные усилия и постоянный контроль над собой. Сторгический рост – трудная работа, но это не работа самосовершенствования, которой совершается агапический рост. Сторгия властно захватывает человека, в агапическую жизненность человек погружается. Не поэтому ли сила агапического действия так редко сопутствует силе сторгического действия в одном и том же человеке?

Тема любви и дело любви чрезвычайно важны в Евангелии. И все же Бог-Сын сошел на Землю не для провозглашения необходимости любить друг друга. Центр Евангелия составляет Богочеловек и то мистическое Дело Искупления и Спасения, которое Он совершил. Тема любви друг к другу отчетливо и неоднократно провозглашена и обозначена в Евангелии, но тема эта не может заслонять основную мистическую тему. Нет ничего удивительного в том, что личные межчеловеческие сторгические мотивы человеческой жизни для Евангельского жизнечувствования по меньшей мере не актуальны.^*) В Евангелии не только нет сторгической проповеди, но и нет сторгических переживаний. Сторгическая линия человеческой жизни обойдена в Евангелии. Церковь мыслится как «тело Христово», даже как «Невеста Христова», но все же не как «Его другое Я».

Христианское учение не о том, как осуществить сторгию, а как очистить душу для агапия. В том числе и от сторгии. Забвение сторгических связей – характерная черта христианства, которую пытаются компенсировать конфессиональным братством. Евангелие не сторгично, а исключительно агапично. Христос любит агапической любовью и так заповедует любить людям. И когда говорит, что «все же вы -братья» (Мф. 23:8), то имеет в виду не сторгических братьев, а братьев во Христе.

Сторгия – повсеместное явление. В отличие от сторгии агапическое состояние жизни достигается величайшими усилиями редчайших людей. Агапическое – то высоко надчеловеческое, которое дает о себе знать человеку.

Если Бог Сам становится человеком и живет среди людей как человек, то человек может испытывать те чувства жизни, которые испытывал Богочеловек. Агапическая любовь это то Божественное чувство жизни, с которым, по Евангелию, жил Богочеловек. Христианская Вера требует приобщения к Нему и подражания Ему, и потому верующий христианин стремится чувствовать себя так, как чувствовал Христос.

Но человек любит так, как он может любить. Верующий с радостью переводит недоступное ему надчеловеческое агапическое в человеческое филическое, на филический язык чувств, препарирует агапическое так, чтобы оно было доступно филической любви. Это, разумеется, не мнимодуховность. Мнимодуховность – болезнь, а филиоагапичность – здоровое явление.

Филическая душа представляет агапию христианину, подражает ей, замещает ее. Усилиями авторского Я в филической душе создается настроение, инсценирующее состояние агапической любви. На место агапического чувства жизни в человеке поставлен настрой умиленности и влюбления во всех и вся. Это не недоразумение и не фальсификация, а выражение агапического в человеке так, как это возможно для него.

Несомненно, что агапические переживания входят в глубинную картину Произведения жизни. Агапическими переживаниями можно существенно обогатить своего серафа, да так, как это невозможно сделать другим образом.

Провести человека с помощью агапы через эденское рождение нельзя, но рождение Лика без подъема до агапической ступени вряд ли возможно.

Керув весомо обогащается агапическими переживаниями. Не они ли переводят керува с 4 на 5 этаж Метаструктуры? Во всяком случае, вхождение в агапическое состояние есть необходимое условие для перевода керува с 4 этажа на 5 этаж.

Когда сторгическое Я звучит само, звучание его голоса потрясает душу. Это бывает редко. Звучание сторгического Я чаще всего обнаруживает себя в связи с тем, как оно перенастраивает на свой лад напевы личнодушевного Я и Я-Встречи.

При всех потрясениях, которые производит звучание сторгического Я в человеке, звук этот не обращен ввысь, к Божественному Лицу, не есть личностное религиозное звучание, хотя и напоминает его, словно готово стать им.

Филическому Свету Любви сделана прививка Света эденской Любви, и он стал филиоэденским Светом, Светом сторгической любви. Филиоэденский Свет Любви – это действующий Свет сторгической любви в человеке и постчеловеке.

Мы говорим о сторгии как об особого рода любви мужчины и женщины, в которой они переживают друг друга в пятом лице. Однако, сторгические взаимоотношения присутствуют и в Общей душе. Качество жизни Шема и, соответственно, Народности Общей души определяются сторгичностью взаимоотношений общедушевных ближних.

Под сторгичностью Шема мы разумеем не улыбчивое отношение общедушевных ближних друг к другу, не традиции уважения себя и окружающих, не душевную комфортность взаимоотношений, не заложенные воспитанием основы выражения добрососедского взаимодействия. Сторгичность Шема основана на мотиве сочувствия, сопереживания, жалости в высших душах людей. «Люби ближнего как самого себя» – идеал сторгического чувства в Шеме Общей души, в конфессии, в иного рода сообществах. Тот же сторгический идеал действенен и для мира постчеловеческих существ.

Шем – определенная область 3 этажа Метаструктуры. Сторгическая жизнь любого рода проистекает от филиоэденского Света сторгической Любви и свойственна не только личной сторгии и не только сторгии общедушевной, но и всей филиоэденской жизни и, прежде всего, взаимоотношениям постчеловеческих существ в Метаструктуре. Совместная жизнь постчеловеческих существ – интерпостчеловеческая жизнь – жизнь сторгическая.

Свет филической Любви слился со Светом эденской Любви, и в результате образовался филиоэденский Свет сторгической Любви. «Нравственный закон внутри нас» основан филиоэденской Жизнью, но не Светом филиоэденской Жизненности и не Светом филиоэденского Разума, а филиоэденским Светом Любви, – любви сторгической. В филической Жизни нет Добра и Зла. В эденской Жизни – Благо. В филиоэденской Жизни – Добро.

Свет филиоэденской сторгической Любви наиболее ярок в сторгии мужчины и женщины. Есть сторгичность пласта Шема Общей души. Благодаря такой сторгичности человеку дается установка на сочувствие и жалость. Кроме этого и сверх этого, от силы сторгической Любви зависит уровень нравственного сознания отдельного человека и общества.

Принципы сугубо сторгической жизни, будучи распространены на общечеловеческую жизнь, порождают нравственной закон внутри людей. Нравственность – Свет сторгической Любви во всех сторонах внутреннего мира человека. Нравственный закон то же, что сторгия, но сторгия живет свободно по своим канонам, а нравственный закон устанавливается от нее в несвободном или полусвободном режиме.

Сторгия прирождена человеку и является одним из управляющих начал всей его жизни, но не только тем, что настоятельно призывает каждого к себе, но и тем, что через Филиоэден устанавливает нравственный закон в человеке. И наоборот, нравственный закон в человеке содействует сторгии.

Постчеловеческая сторгическая жизнь через нравственный закон управляет человеческой жизнью. Нравственный закон – основной инструмент, которым Свет сторгической Любви устанавливает и расширяет для себя поле в человеческой жизни.

Пытаться постигнуть «нравственный закон в человеке», осмыслить, почему одно положение человеческой жизни нравственно, а другое безнравственно, без сторгии мало результативно. Каноны свободной сторгической жизни переносятся на подзаконную нравственную жизнь – образовывают этическую подзаконность жизни человека.

Все, что дурно для сторгической жизни, что рушит ее или не дает ей состояться, все это безнравственно. Все, что добро для сторгической жизни, что хранит и растит сторгию, то нравственно. Сторгическая нищета сопутствует безнравственности. Общество, не ценящее сторгические взаимоотношения, нравственно деградирует.

Уровень нравственного сознания человека зависит не от подъема коренного Я, не от агапичности человека, поднимается не на путях агапического возвышения человеческой жизни. Нравственность зависит от сторгических процессов и в личной сторгии, и в общедушевной сторгии; зависима нравственность и от сторгических процессов в постчеловеческом мире.

Настой сторгической жизни в Филиоэдене – особенно активность и расширение Света сторгической Любви на 3 и 4 этажах Метаструктуры – непосредственно сказывается на росте нравственного сознания человека. Прогресс нравственного сознания из века в век, который заметен в человечестве, обусловлен проявлением одной из сторон духовного сознания – свободного нравственного сознания. Такое проявление происходит не само собой, не под влиянием облагораживающих факторов человеческой жизни и не по велению доброго Бога, а по мере наполнения филиоэденской жизни сторгически связанными постчеловеческими существами.

Постчеловеческих существ, в том числе и высокого разбора, из века в век становится в Филиоэдене все больше. Они все гуще настаивают сторгическую жизнь в Филиоэдене, которая все четче проявляет нравственное сознание человека. Возможно, что процесс этот идет по-разному в разных областях Филиоэдена, но он идет.

Нравственное человека создают не все существа Филиоэдена, а только те из них, которые живут керувической жизнью. Активность и полнота нравственного закона в Общей душе зависит от наличия сторгических существ и керувов в Шеме, в общедушевной области Филиоэдена.

Поскольку сторгические существа создаются в человеческой жизни, то нравственность, в конечном счете, зависит от полноты и активности сторгической жизни людей.

Самопроизвольная сторгия, в которой из сторгических зародышей создаются первичные сторгические существа, не зависит от уровня культуры, цивилизации, общественных отношений. Самопроизвольная сторгия в первобытных племенах возникала не труднее, чем в современной Европе, пренебрегающей сторгическими взаимоотношениями. Поэтому нравственный закон в первом случае вполне мог быть поставлен в обществе более властно и определенно, чем во втором.

Сторгия создает нравственность, нравственность служит сторгии. Через нравственный закон сторгия негласно управляет всей человеческой жизнью.

От состояния сторгической жизни зависит не только уровень нравственного сознания, но и благородство человека. Благородные критерии нравственности соответствуют качествам переживания сторгического ближнего, переживаниям пятого лица. Чувство-сознание пятого лица, распространившись от сторгической жизни на общее жизнечувствование человека, и порождает нравственный закон. С оскудением сторгии человек неизбежно становится безнравственным и неблагородным.

Измена, подлость столь же антисторгичны, сколь безнравственны и неблагородны. И измена, и подлость могут быть выгодны человеку, а то и необходимы в жизненной борьбе его. Рациональных отвержений для подлости и измены маловато. Иррациональная оценка этим темным явлениям дается из светлых глубин сторгической жизни.

Не могу сказать, что человеческое зло от антисторгии или сторгической неполноценности. Несомненно то, что темная сторгия и даже сторгическая неполноценность распространяют человеческое зло, высвобождают зло в людях.

Сторгическое равнодушие – род духовного равнодушия, давление которого человек не выдерживает и прикрывает в себе (см. часть 1). Человек не выдерживает безсторгичности существования, теряет человеческое от сторгического равнодушия, уничтожает нравственный закон в себе, превращается в нравственно бесконтрольное человеческое животное.

По серафической или керувической ветви восхождения восходят не только отдельные постчеловеческие существа. Вся филиоэденская жизнь всходит и сторгически, и серафически, развивается и в Свете сторгической Любви, и Свете Разума.

В керувическом восхождении весь Филиоэден или некая его область начинают жить более насыщенной сторгической жизнью. Сторгическая активность в постчеловеческом мире сказывается на полноте нравственных переживаний человека.

Нравственный закон в Общей душе зависит от наполненности поля Шема сторгическими существами; но важно все же не столько количество их, создаваемое веками, сколько их востребованность в человеческой жизни. Человек прирожденно сторгичен, но крепость установленного в нем нравственного закона зависит от его стремления жить свободной сторгической жизнью и свободным нравственным чувством.

«Вечная тревога, труд, борьба, лишения – это необходимые условия, из которых не должен сметь думать выйти хоть на секунду ни один человек, – пишет 28-летний Толстой. – Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость. От этого-то дурная сторона нашей души и желает спокойствия, не предчувствуя, что достижение его сопряжено с потерей всего, что есть в нас прекрасного, не человеческого, а ОТТУДА».

Слова эти – адекватное выражение ситуации внешней и внутренней жизни на путях постчеловеческого восхождения.

Человеку задана работа и на путях надчеловеческого восхождения, и на путях постчеловеческого восхождения, но это разные работы. Духовной воли человека одинаково свойственно восходить по той и другой ветви восхождения. Постчеловеческое восхождение – это восхождение к Новому Творению, для создания которого в Замысле необходим человек и которое зачинается вместе с созданием человека.

Человек становится партнером Господа и Его орудием Творения на Путях дальнейшего восхождения в личнодуховной, сторгиодуховной и общедуховной жизни. Человек – главный исполнитель Замысла Творения. С человека начинается Новое Творение, не могущее создаваться без участия человека.

Ветви постчеловеческого восхождения возникают от человека, во исполнение Замысла Творения. Подлинное преображение человека может произойти только на Путях постчеловеческого восхождения.

Одна из основных задач этой книги в том, чтобы указать читателю на восхождение по «другому склону», на ветвях постчеловеческого восхождения. Перед вами – свойственная человеку попытка сознать самого себя, свое место и свои рабочие задачи в Замысле, в надежде, что, исходя из узнанного, можно выстроить общее понимание человеческой жизни и перспективы духовного становления и преображения человека. Разработка мысли постчеловеческого восхождения может привести к обнаружению новой парадигмы человека.

В мистике авраамических религий априори признается, что Бог создал человека по любви к нему – для получения им наивысшего блаженства на путях восхождения его к Нему. Для этого нужно либо исполнять заповеди и учить Тору, либо веровать в Христа-Бога и догматы Церкви, либо верить в пророка Мухамеда и исполнять основные пять предписаний шариата. Такие учения чрезвычайно притягательны для человека и не могут не быть приняты им. Но человек, таков, каким мы его знаем, – черновик в Замысле, который может стать, а может и не стать беловиком.

По нашим представлениям человек, совсем грубо говоря, есть многопрофильное преобразующее производство и строитель, строительный рабочий, призванный возводить по свыше намеченному Плану то Обиталище, которое положено возвести по Замыслу. Задача человека – трудиться, трудиться всей жизнью и, прежде всего, трудом внутреннего преодоления и духовного роста, создавая тем самым живые блоки для нужд метаструктурного Строительства.

Мысль дальнейшего постчеловеческого восхождения действительна только, если признать, что цель Бога не человек и его блаженство, что у Него Своя Цель, и человек в исполнении этой Цели – работник и Его работа.

Все преображения человека, на наш взгляд, имеют в виду не человека и его благо, а достижение новой ступени в исполнении Замысла.

Каждой последующей ступени в исполнении Замысла соответствует определенный уровень сознания истинности человека. Общий уровень сознания истинности до сих пор крайне низок и не растет тысячелетиями. Все мистические учения, которые человек принимает к массовому исповеданию, соответствуют уровню его сознания истинности. При достижении более высокого сознания истинности прежние установки сознания истинности не могут не изменяться.

В Структуре человека предусмотрены разные выходы для духовного восхождения в двух направлениях: от человека «назад» к Источнику и от человека «вперед» – к исполнению Замысла.

Новая мистическая парадигма развития человека и человечества связана с ветвями постчеловеческого восхождения: серафической ветвью восхождения в серафической жизни человека и керувической ветвью восхождения в сторгиодуховной жизни человека.

Постчеловеческое восхождение не есть восхождение какой-либо инстанции Структуры – коренного Я ли, его производной, эго, – а есть метаструктурное Строительство, предполагающее, прежде всего, создание постчеловеческих существ. Посмертная жизнь, посмертная душа, филиоэденские и постчеловеческие существа – элементы ветвей постчеловеческого восхождения.

Человек как таковой не может не создавать Произведение жизни и, в общем случае, не может не участвовать в дальнейшем постчеловеческом восхождении. Постчеловеческое восхождение совершается само собой оттого, что человек приходит в земную жизнь и уходит из нее.

Надчеловеческое восхождение совершается в течение жизни человека, до смерти. Постчеловеческое восхождение совершается в двух тактах: при жизни человека и вслед его жизни, после его смерти, по результатам жизни, в соответствии с его Произведением жизни.

Продвижение по ветвям постчеловеческого восхождения только-только намечено в человечестве. Серафическая жизнь по серафической ветви только обозначена нами в качестве самостоятельной и равновеликой общедуховной жизни. Сторгиодуховная жизнь по керувической ветви, хотя и знакома человечеству столько, сколько оно существует, все еще редко выходит за пределы 3 этажа Метаструктуры. Исходя из этого, можно понять странное стремление человека поскорее закрыть основные вопросы своей жизни.

По новой религиозной парадигме, о которой идет речь, ударение Замысла выставлено на деле метаструктурного Строительства.

Настаивая на постчеловеческом восхождении, я отчасти обесцениваю мифологическое творчество человечества. И тем самым надрываю преемственность религиозных переживаний. Но это не переворот, а поворот. Новую мистическую парадигму религиозной жизни рано вводить в практику жизни. Но о ней можно заявить, ее можно обозначить, заранее ввести в духовное сознание людей.

Предлагаемая переориентация взгляда или, лучше, передислокация духовного действия человека направлена не на свержение или низложение той или иной религиозной мифологии, а есть смена направления по инерции на новое направление, в котором, может быть, найдется, место для мифологии прежней.