Становление и преображение человека

Добро для земной Природы – все то, что способствует выживаемости существ в ней.

Добро для животной личности человека – все то, что и способствует ее выживаемости, и ублажает ее.

Добро и Зло, о котором толкуют люди, не то, что хорошо или дурно, нужно или не нужно земной Природе и ее существам или филическому Космосу и его существам. Добро это то, что хорошо и нужно Филиоэдену. Не человеку, как существу филическому, погруженному в земную Природу, а Филиоэдену.

Человек нужен Филиоэдену тогда, когда работает на него; и чем свободнее работает, тем лучше.

Одностадийный человек – человек несвободного нравственного чувства. У него нет собственного свободного нравственного чувства. Его надо держать в моральной узде. Без такой узды Добра и Зла для него нет.

Как только человек (скажем, при душевном рождении или сторгиодуховном действии) начинает свободно работать на Филиоэден, так он становится причастным Добру и Злу. И может пасть.

Человеческое зло есть все то в человеке, что плохо для постчеловеческого восхождения в Филиоэдене.

Зло между людей не потому зло, что один дурно делает другому, а потому, что он портит работу по созданию Филиоэдена.

Когда Филиоэден не присутствует в человеке, то он может быть то добр, то зол; таким мы его и видим.

Структура создана для работы на Филиоэден. Но в ней возникают явления, которые портят работу Структуры на Филиоэден. И брак этот – не единичный сбой, а всегдашнее массовое явление в человечестве. Как же так?

Человеческое зло не от животности человека, то есть не от духов создания и делания земной Природы. В животной душе и плоти нет злодейства. Злодейство – не несчастный случай, а результат сознательного действия свободного начала в человеке.

Есть суфийская притча о змеелове, который обнаружил мертвого дракона, притащил его домой, а тот ожил и всех сожрал. Мертвого дракона не бывает. Всякий человек чувствует в себе спящего дракона зла, который вдруг просыпается и завладевает им.

Дракон зла действует не всегда, а тогда, когда действует, когда «пробуждается», его надо пробудить или он пробуждается сам. Зло – от пробуждения дракона в человеке. Значит ли это, что дракон в человеке – по Замыслу, но не должен пробуждаться в нем? И кто он?

В общем представлении человеческое зло связано с переживаниями Самости. Без Самости, без нижнего человека Структура не работает. Но есть разные режимы жизнедействия Самости. В том числе и режим злодействия. Пробудить дракона зла – значит ввести Самость в режим злодействования.

Нельзя сказать, что спящий дракон зла мягок или добр. Средоточие злого в человеке – не Самость, а дракон злодейства Самости. Противостоять ему и контролировать его сложно, он действует когда ему заблагорассудится. При определенном, даже и не очень высоком уровне духовного сознания человеку становится стыдно за дракона в себе. Борьба с драконом злодейства Самости – необходимая составляющая конфессиональных учений и морали.

В Самости два живущих в паре субъекта: авторское Я (точнее, волевые производные коренного Я) в филической душе и индивидуальное эго в низшей душе. Кто из них вводит Самость в режим злодейства?

Есть люди чрезвычайно звучного и тревожного эго, у которых эго откровенно властвует над волей разных производных «Я» в Структуре. Таких людей называют «эгоистами». Эгоизм порочен не по утилитарно-общественным причинам, а по достоинствам внутреннего мира человека.

Эго не антидуховно – ни в коем случае! – но оно не протестует против Зла. Зло при самозвучии эго легко возникает, легче распространяется и побеждает Добро.

Эго чуждо духовной жизни человека. Неправомерное звучание эго в человеке чаще всего возникает при бедности духовной жизни и опускании центра тяжести Структуры вниз, к низшей душе. Эго в Структуре человека – чужак. Самозвучность эго гасит исходящие от верхних этажей Метаструктуры сигналы Добра и Зла.

Эго концентрирует и форсирует только те силы, которые может концентрировать и форсировать. К их числу не принадлежат филиоэденские силы – высшей души, серафа, керува. Эго их и не рушит. Они слабеют в человеке в сравнении с форсированными и концентрированными эго силами психофизиологической жизни. Да так, что им не по силам справиться с эго.

Самозвучие эго – не исключение, не сбой, а всеобщее явление. При порочном самозвучии эго Самость блокирует духовную жизнь и творческую духовную жизнь, действует в противовес Филиоэдену, препятствует постчеловеческому восхождению. Как такое возможно?

Эго не Сатана и не дракон, оно таково, каковым оно должно быть.

В эго есть тайна, и тайна эго раскрывается в посмертной жизни.

Самозвучным эго должно быть в посмертной душе, а не в Структуре человека.

Индивидуальное эго, прежде чем стать в посмертной душе, где его рабочее место, должно провести некую закулисную работу в Структуре. Авторская картина создается непременно в присутствии эго для того, чтобы посмертная душа с эго смогла быть духом делания.

Эго необходимо в Структуре человека. Эго должно сохранять самодеятельность в человеке. Как сохранять, не являя? Невозможно.

Эго в человеке не должно быть раздавлено или придавлено. Оно не может не самоутверждаться. Необходимо, чтобы эго вышло из человека в посмертную душу самодостаточным, не устраненным от ее дел. И потому защищает себя, выдвигает себя в человеке, центрирует подвластные ей силы низшей души, и привлекает на себя авторское Я. Все это делается по мистической необходимости. Но часто обретает гипертрофированные уродливые формы. Отчего?

Зло в человеке многопланово.

Животное человека действует на физиологических основаниях, к эго отношения не имеющих. Животное непомерно алчно в человеке не от эго, а в силу воображения, от авторского Я.

Без эго не было бы Самости, на преодолении которой в значительной части совершается духовный рост. Но разве преодоление провокаций несвободного ЦУ и животности человека недостаточно для этой цели? Несвободный ЦУ может быть очень жесток и без эго. Эго в дополнение к несвободному ЦУ – не оптимальное решение работы Структуры.

Сдомство к эго отношения не имеет. Сдомское начало – порча или порочность, но не порча или порочность эго.

Эго выполняет свою законную работу в Структуре, но почему-то выполняет порочно.

Привести эго к порочному самозвучанию способен парный ему субъект в Самости – авторское Я. Самозвучие эго, несомненно, проистекает оттого, что оно в паре с авторским Я и другими волевыми производными коренного Я.

Эго ли подчиняет себе все волевые производные, или, наоборот, волевые производные создают порочное звучание эго в человеке, но ясно, что в режим злодействия Самость вводится при некотором особом характере взаимоотношений эго и «Я» в Структуре.

Эго центрирует, собирает вместе, делает узконаправленным избранное животностью направление действия, но не устанавливает его. А если и устанавливает, то реактивно, в ответ на действия извне.

Эго своим присутствием окрашивает психику человека в тот или иной тон. Эго определяет индивидуальную типологию психики. В человеке эго придает психике определенные черты, но само действие по этим чертам не производит. Эго не двигает, не действует само, а приглашает действовать систему «Я» человека и, прежде всего, авторское Я.

Если эго и вносит злое, то не своими руками, у него самого рук таких нет.

Эго привлекает филическую душу и авторское Я к осуществлению требований животных инстинктов, и этим немало помогает дракону злодействия. Но и в этом случает эго не производит зло, а ставит авторское Я на производство зла.

Злодейство – явление филическое, требующее творческой воли авторского Я.

Воображение, авторский замысел и наслаждение авторства и, главное, самоощущение, самоудовлетворение во зле не от эго, а от авторского Я. Про эго нельзя сказать, что оно удовлетворено или не удовлетворено в человеке. Не удовлетворено или удовлетворено авторское Я; от него Самость определяется на зло.

Если не говорить о психической патологии сдомства, то человеческое зло более всего проистекает от неудовлетворенного самоощущения, усиливающегося при сопоставлении себя с другими. От какой инстанции Структуры это самоощущение? Не от эго, конечно, а от авторского Я. Муки самонеудовлетворенности авторского Я не утихают даже тогда, когда положение человека среди людей максимально способствует удовлетворению. Авторское Я при этом иногда становится еще более ревниво.

Только на первый взгляд может показаться, что все беды оттого, что авторское Я обслуживает эго. По сути, авторское Я в злодействе обслуживает самого себя.

Зло часто совершается при бессознательности или в помрачении высшей души. Если через минуты или годы высшая душа пробуждается и видит картину совершенного зла, то, соответственно, переживает ее. Созерцая картины злого, совершаемые в помрачении высшей души, человек ужасается на себя и за совершенное зло призывает к ответу в себе никак не эго, а авторское Я.

Наблюдая людей и самого себя, нельзя не поразиться недоброй игре авторского Я. Что нужно ему во мне? Как мне справиться с ним? И возможно ли справиться?

Воля к Злу и воля на злое исходит, разумеется, не от Первого Лица, не от Я-подобия, не от коренного Я, а от его волевых производных.

Человеческое зло производится мнимыми двойниками коренного Я – его волевыми авторскими производными: авторским Я, авторским Я-Встречи и Властью как Автором Общей души.

Человек пышет ненавистью от авторского Я, находит адресата зла авторским Я-Встречи и Властью злостно самоутверждается в Общей душе.

Вавилонское грехопадение – образование мнимого двойника коренного Я в общедушевности, то есть нимродовой Власти. Зло нимродовой Власти на практике совершается не посредством коллективного эго, а посредством темного ОНО, являющегося инструментом Власти.

Зло от нимродовой Власти стало в Новейшее время столь несомненно, так испугало Западное человечество, что оно пошло на эксперимент расслабления начала Власти в демократии.

Человек есть существо встречающееся. Встреча – одно из самых светлых и замечательных его свойств. Но тьмы в авторском Я-Встречи столько, что впору говорить о человеке как о существе, встречающемся во тьме и зле.

Надо ли поминать, как густо злодейское в производящем влюбление филическом Я…

«Своя глупая воля» – это не воля эго в человеке, а воля авторского Я.

Сдом не от эго, которое со сдомским удовлетворением и наслаждением незнакомо. Сдом от порока авторского Я-Встречи.

Потешить свое авторское Я – одна из основных забот жизни человека, и одна из причин человеческого зла.

Истоки злодейства таятся в авторском Я человека.

В том, кто придумал пилить деревянной пилой пророка Исаию, говорило не эго, а авторское Я.

Тщеславие – базовое чувство жизни авторского Я, возникающее в силу существования самого авторского Я, которое стремится выставить себя. Тщеславие, от которого столько человеческого зла, есть корневое переживание авторского Я. Один настаивает на этих переживаниях и ежеминутно пытается «реализовать автора в себе», другой не очень настаивает, но тщеславные переживания есть у всех, у человека как такового. Вся человеческая жизнь, не только в творчестве, но и в столкновениях жизнепрохождения, переполнена несущей зло авторской ревностью.

Хатат – филическое существо соблазна. Если впустить его в Структуру и не управлять им, то он возбудит авторское Я и введет Самость в режим зла. В этом смысле хатат – пособник зла и греха. Только общедуховная или личнодуховная узда может укротить его. Трагизм жизни человека в том, что само по себе авторское Я противостоять хатату не может.

Во второй части этой книги, где вводилось понятие «третьей» филической души, мы показывали, что библейский эпизод грехопадения можно при желании понять в смысле незаконного включения филической души в Структуру человека.

При дальнейшем исследовании стало ясно, что грехопадение не в незаконном включении филической души в Структуру – сама по себе филическая душа, разумеется, включена в Структуру на законных основаниях, – а в дезориентации (путанице Добра и Зла) от образования в трех сторонах Структуры мнимых двойников коренного Я.

Дело не в том, что волевые производные самовластны, а в том, что они не двойники, а мнимые двойники, мнимо подменяющие коренное Я и действующие от его имени.

Создать мнимый двойник, обладающий авторской волей, значит создать самозванца – производное, которое самовыставляется подлинником или полноценным дубликатом подлинника, не будучи им.

Корень человеческого зла – в мнимости двойников коренного Я, которые живут в квазибудущем филическом времени, руководят жизнью человека из иллюзорного пространства, незнакомы с Добром и Злом и при этом, как все самозванцы, склонны к самоутверждению и самовыставлению.

Авторское Я, Власть (автор Общей души), филическое Я – филические подделки коренного Я в Структуре человека.

Грехопадение в том, что во всех трех сторонах Структуры человека создались мнимые двойники всеобщего коренного Я – то есть своего рода мнимые подобия Я-Подлинника! – авторизированные под конкретного человека. Авторское Я потому-то никогда не удовлетворено в человеке (и порождает столько зла), что возникло в результате грехопадения.

При первом предъявлении Структуры в части третьей этой книги читателю не могло не броситься в глаза, что само подобие Господа в человеке, коренное Я, действует в Структуре только в исключительных случаях. Но не для исключительных же случаев внесено оно от Наивысшей Инстанции в человека!

Действия управляющих производных коренного Я в Структуре – управляющего Я, Я-МЫ, управляющего Я-Встречи – суть действие самого коренного Я в Блоке Управления «Я-в-теле», разнесенное по трем сторонам Структуры. Тут нет сбоя.

Примечательно, что в низшей душе нет волевых производных коренного Я. Примечательно и то, что в высшую душу выходит само коренное Я, а не его производные. Не значит ли это, что и в филической душе по Замыслу должно действовать само коренное Я, а не его авторизированные под конкретного человека производные?

Не серафическое Я, которое «внизу» ничего не видит, ужасается на содеянное при покаянии. Ужасается и заставляет каяться коренное Я, которое обозревает происходящее с вершин высшей души и обнаруживает то, что натворило в ней авторское Я от его имени.

Покаяние – восстанавливающее действие, производимое занявшим свое законное положение коренным Я во исправление грехопадения, образовавшего авторское Я.

Исправление коренным Я совершенного авторским Я, разумеется, не предусмотрено в Замысле и возникло в качестве коррекции грехопадения.

Волевых производных в Замысле Структуры человека, по-видимому, не должно было быть.

Волить в человеке должно только подобие Я-Подлинника – у всех одно и то же коренное Я.

Филическая душа получила в обладание волящее Я, тогда как в Замысле волящим должно быть только само всечеловеческое коренное Я.

Появление авторского Я исключило прямое волевое действие коренного Я из филической души и всей Структуры.

«Я-место» филической души предназначено не для авторского Я, а для коренного Я. Подобие Я-Подлинника в человеке столь свободно и самовластно, что не могло быть использовано в несвободном порядке, не могло быть поставлено на обслуживание животных сил, не принижало бы эго, но не производило то, что мы называем эгоизмом человека. И, разумеется, исключило бы злодействие в Структуре.

Самозванство волевых производных филически подменило и оттеснило коренное Я на периферию ежемгновенной работы Структуры.

Что было бы, коли коренное Я само заняло позиции своих волевых производных?

В отличие от авторского Я, на коренном Я в себе человек не настаивает, хотя бы потому, что оно у всех людей одно и то же. Во встречах человека и человека не было бы тщеславия, не было бы и столкновений на уровне Самостей. Зло во Встрече исключалось бы.

В общедушевности коренное Я создало бы не нимродову Власть и темное ОНО, а Власть, действующую изнутри.

Поскольку одно и то же коренное Я занимало бы и филическое «я-место», и филиоэденское «я-место», то в Структуре человека образовалась бы серафическая личность высшего порядка. Серафическое Я привлекалось бы в Структуру само собой. И ему не пришлось испытывать человека в периоде «чужой жизни».

В волевом присутствии коренного Я в филической душе каждый человек всенепременно становился бы личностнорожденным человеком. Основой жизнедействия внутреннего мира человека стала бы творческая духовная жизнь. Серафическое Я решало бы в нем только, активизироваться ли (пробуждаться ли) ему или нет после Первой Критической точки.

В каждом человеке осуществлялось бы прямое совместное действие коренного Я, серафа, и керува.

Человеческого зла в таком человеке не могло быть.

Коренное Я в Структуре, несомненно, создавало бы совершенно иное Произведение жизни, в котором доминировала глубинная картина.

Процесс филиоэденского постчеловеческого восхождения на 4 этаже был бы несравнимо бурным и продуктивным. Человечеству, возможно, не пришлось бы переживать злые бури возраста Хама и возраста Хама-Яфета.

Быть может, на наш нынешний земной вкус было бы несколько скучновато. Жадность к жизни, быть может, и не утратилась бы, но не была настоянна на межличностной борьбе, соревновательности, конкурентности, стремлении к взаимоуничтожению. Узор жизнепрохождения не был бы столь прихотлив, причудлив, разнообразен, внутренне контрастен.

Авторская картина Произведения жизни при коренном Я на месте авторского Я не всегда была бы столь яркой, какой она нередко создается в земном человеке. Но надо помнить, что, во-первых, особо яркое жизнепрохождение всегда опасно и в любой момент может выдать то, что Филиоэдену совсем не нужно, и, во-вторых, всегдашняя жизнь абсолютного большинство людей – серая, приспосабливающаяся, придавленная. Так что в общем случае авторская картина с коренным Я в филическом «я-месте» была бы куда совершеннее и более подходила Филиоэдену, чем та, которую в массе своей создает историческое человечество.

Человек – рабочий дух создания существ филиоэденской Природы и ее лаборатория создания. Но этот дух создания Филиоэдена заключен в земное животное. Зачем?

Животное начало задает для этого духа создания начало и конец работы. Работа эта производится не за бескачественный промежуток времени-хроноса, а за отпущенный срок плотского времени, биологической и физиологической жизни животного начала в составе человека.

Плотское время не просто переходит из одного момента в другой, а переходит с постоянно меняющейся скоростью, свойственной только переживаемому моменту.

Еще важнее то, что, проживая в плотском времени, человек каждый миг становится старше, переходит из одного дифференциала возраста в другой дифференциал возраста.

Структура работает в психофизиологической системе, которая переходит из одного возрастного качества в следующее. Произведение жизни создается за жизнь человека, то есть за время старения, постоянного превращения молодого в старого.

По легенде, Адам создан 20-летним, и таким должен был жить всегда. Такой Адам – не работник Господа, не дух создания, не производитель Произведения жизни.

Переживание каждого дифференциала возраста создает напряженный динамизм, по-особому задействующий свободные силы и воли Структуры в каждый момент.

Каждому возрасту жизни человека соответствует своя уникальная работа внутреннего мира. В целом жизнепрохождение имеет рисунок непрекращающегося изменения поля силовых линий, в каждый момент которого производится уникальная работа Структуры и соответственно создается уникальный фрагмент Произведения жизни. Все фрагменты, созданные в дифференциалах возрастов, на дистанции от рождения до смерти сочленены вместе.

Динамическое течение внутреннего мира человека в плотском времени от одного дифференциала возраста к последующему создает точку, в которой вырабатывается фрагмент Произведения жизни. Каждый дифференциал возраста уникален и этим создает «место» (место во времени) для фрагмента Произведения жизни. Фрагмент этот оказывается или не оказывается «на своем месте» в Произведении жизни, которое окончательно формируется по смерти. Так создаются стройность, порядок и целостность Произведения жизни.

Мнимый двойник звездного Неба не образовывается сам собой вместе со Вселенной хотя бы потому, что зависит от точки видения.

Мнимый двойник материальной Вселенной может быть образован только с помощью существа, которое способно преобразовывать впечатления в образы, то есть человека.

До возникновения человека, видящего над собой звездное Небо, материальная Вселенная, как бы неправдоподобно это ни звучало, никакого астрологического влияния на земные существа иметь не могла.

Поле мнимых двойников звездного Неба введено в существование не благодаря высшим устроительным силам филической Обители, а благодаря человеку.

Мнимый двойник звездного Неба устанавливает разнообразные содержания филического времени для всех филических существ, действующих в околочеловеческих филических полях.

Мнимый двойник звездного Неба задает человеку исходное содержание филического времени, по канве и разметке которого живут и его филическая душа, и его Самость, и его мнимый двойник.

Человек переводит свои впечатления от звездного Неба в образ звездного Неба, но не он делает этот образ филическим существом, становит его небограммой, придает ему мощь установителя содержаний филического времени.

Человек издревле смотрел в звездное Небо, видел его в себе, понимал, что звездное Небо есть внутри него. И через это пытался разгадать тайны своего существования.

Человек предсознавал, что вид звездного Неба имеет смысл, но не он создал небограмму, а кто-то, от кого человек почерпнул знание, переводимое им в психофизиологические замыслы.

Тот, кто явил небограмму астрологического знания человеку, должен быть если и не причастен к созданию жизни на Земле, то родственен Изготовителю земной Природы, ее Демиургу.

Мнимый двойник звездного Неба создает не земную Природу, как Демиург земной Природы, а содержание филического времени, в котором живет то, что создано Демиургом земной Природы. Назовем это филическое мегасущество Демиургом создания содержаний филического времени или Демиургом времени.

Демиург времени, равновеликий Демиургу земной Природы, – верховный филический Изготовитель, действующий на основании того, что сделал Демиурга земной Природы, и в развитие им сделанного.

При другом виде Неба с Земли Демиург земной Природы создал ту же земную Природу, но человек в ней жил бы в ином глобальном ряде содержаний филического времени.

Опрометчиво полагать, что Демиург времени воспользовался тем филическим образом, который создал человек из своих впечатлений звездного Неба над ним, придал ему свой смысл и свою волю, создал глобальную систему содержаний филического времени земных существ и человека.

Демиург времени не воспользовался созданным человеком образом Вселенной, а сам вошел в этот образ, совместился с ним, вместился в него, стал им. Демиург времени живет и, живя, создает в каждый момент своей жизни бесчисленные ряды содержаний филического времени.

Ряды содержаний моментов филического времени есть прямое проявление жизни Демиурга времени, формализованное в астрологическом знании звездного Неба. Небограмма, то есть наполненный астрологическим знанием образ звездного Неба, передает знание самого Демиурга времени.

Если жизнь самого по себе Демиурга земной Природы мы знать не знаем, то жизнь самого по себе Демиурга времени мы знаем по содержанию филического времени, явленного в черновике судьбы и характера человека.

Воинство Демиурга времени – сонм духов создания содержания филического времени, исполняющих свою роль в общей небограмме. Ряд содержаний личного филического времени в каждом конкретном случае производится духами делания содержания филического времени, порождаемых в момент рождения, при появлении первого луча Света Сознавания Б1.

Демиург времени устанавливает несвободное управление в жизни человека, по большей части через «эго-место» низшей души человека. Это «эго-место», способное принять в себя эго, создается, по-видимому, не Демиургом земной Природы, а Демиургом содержаний филического времени.

Демиург времени не имеет отношения к созданию индивидуального эго. Состояние жизни Демиурга времени в момент рождения человека задает не индивидуальность эго, а характер «эго-места» низшей души. Эго в нем выявляет себя позднее, при прохождении Нулевой Критической точки. Индивидуальность эго накладывается на данный при рождении характер «эго-места».

Забегая вперед, скажем, что и сам мнимый двойник, и ряд содержаний филического времени, в котором он живет, определен не моментом Нулевой Критической точки (такого момента астрологически нет), а тогда же, что и эго-место, в момент рождения. Однако эго-место тотчас начинает формировать внутренний мир человека, а мнимый двойник прежде самоформируется.

Человек почти не имеет памяти детства, поскольку такое воспоминание должно быть завязано с мнимым двойником, который тогда еще не был сформирован.

Мнимый двойник младенца постепенно набирает сюжетное содержание. Самосформировавшийся мнимый двойник в Нулевой Критической точке включает в работу Структуры индивидуальное эго. При прохождении Нулевой Критической точки эго стартует в своем мнимом двойнике и в сюжете жизни.

Вряд ли нам следует задаваться вопросами, которые уводят от задач нашего исследования. Мир мнимых двойников должен интересовать нас, поскольку он влияет на работу Структуры человека. Есть ли мнимый двойник в животном и откуда он, есть ли эго, эго-место и мнимый двойник в развивающемся в утробе матери плоде – вопрос не наш.

Нам важно, что в один и тот же момент Демиургом времени определяется характер эго-места и вариативность векторов будущего хождения по жизни Самости, заданных от мнимого двойника. Астрологически характер психики человека задается через эго-место, а его астрологическая судьба через мнимый двойник. В астрологическом смысле эго и мнимый двойник в одной связке и дополняют друг друга.

Мнимый двойник человека по начальной жизнеустановке сродственен как эго-месту, так и эго.

Самость, то есть парность авторского Я и эго, насажена на другой парности: «эго-места», которое есть «место» приложения сил духов делания содержаний филического времени низшей души, и филического «я-места», которое есть место приложения сил духов делания содержаний филического времени посмертной души.

Филическая душа исполняет в Структуре человека многие важные функции. В некотором роде составляет собственно человеческое в человеке. Но в конечном счете вся деятельность филической души и авторских волевых производных «Я» в ней состоит в создании авторской картины в ее «я-месте», то есть создании ряда содержаний филического времени для последующей работы мнимого двойника (наполняемого той же деятельностью филической души) и становящегося в результате посмертной душою.

На филическую душу можно посмотреть как на своего рода филический дух создания содержания филического времени жизни посмертной души.

Про эго, как и про «Я», по строгости, нельзя говорить, что оно живет. Оно встроено в жизнь, двигает или управляет живущим в том или ином времени. С этой оговоркой можно считать, что эго, как и «Я», живет во времени.

Эго предназначено работать на две стороны: в Самости и мнимом двойнике. Там и там индивидуальное эго живет в разных временах.

Эго в Самости живет и работает в настоящем и прошлом времени – во временном ряду земной жизни.

Эго присутствует в мнимом двойнике и работает в филическом времени, ход и содержание которого задается мнимым двойником. Если считать, что эго живет в филическом времени, то не своем, а мнимого двойника.

Эго в мнимом двойнике задает ему что-то. В первом приближении можно считать, что мнимый двойник содержит в себе эго.

Эго и мнимый двойник вместе живут в филическом времени как единое существо, в которое внедряется авторское Я.

В мнимом двойнике авторское Я и эго живут и действуют иначе, чем в Самости.

Эго не может быть вынуто из мнимого двойника, и потому авторское Я работает потаенным сознанием не столько с эго, сколько в присутствии эго.

В мнимом двойнике действует живущее в филическом времени эго человека и действующее в «ночном» режиме авторское Я.

В Самости действует живущее в земном времени эго человека и действующее в «дневном» режиме авторское Я, которое возбуждает эго, требуя от него активности.

По смерти Структура распадается, субъект плотского времени выходит из существования.

Авторское Я по смерти прекращает действовать и в мнимом двойнике. Эго человека продолжает в составе мнимого двойника жить в филическом времени, но не в том, досмертное содержание которого уже выработано, а в новом, полученном вместе с авторской картиной Произведения жизни.

Мнимый двойник по смерти без перерыва продолжает жить в филическом времени с новым содержанием. Эго остается в мнимом двойнике и вместе с ним выходит из человеческого существования.

Явленный в новом амплуа мнимый двойник и внедренное в него эго есть то филическое существо, которое мы называем посмертной душою человека.

Содержание филического времени задает человеку курс жизни. Мнимый двойник живет в условиях постоянно изменяющегося содержания филического времени. Каждый мазок, претендующий на свое место в авторской картине Произведения жизни, модифицирует содержание филического времени мнимого двойника и тем влияет на него как на филическое существо.

Сам по себе мнимый двойник зависим от происходящего в Самости (от внешних событий и от взаимодействия авторского Я и эго) и от того, как авторское Я вяжет узлы Сознавания. Постоянно меняя свой курс и курс своей Самости, мнимый двойник изменяет создающуюся авторскую картину.

Параллельная жизни человека жизнь мнимого двойника соответствует создающейся авторской картине.

Мнимый двойник размечает Самости хождение по жизни, создает для нее черновой сценарий. Содержание филического времени, созданное в филическом «я-месте», задает посмертной душе не черновой, а беловой сценарий.

В момент смерти авторская картина очищается от наслоений и лишнего, которое претендовало на место в ней, и обретает необходимую для посмертной души законченность. Черновик становится беловиком.

На производные коренного Я можно посмотреть так, как мы еще их не видели.

Есть волевые (авторские) производные и есть управляющие производные. Последние действуют не сами по себе, а всегда в составе Блока Управления, вместе с несвободным ЦУ, то есть с управлением от плоти, физиологии и генетики человека. Управляющие производные коренного Я словно обращены к плоти человека.

Волевые авторские производные коренного Я обращены к эго.

Волевые производные коренного Я влияют на поведение человека, воздействуя на эго, как бы проходя через фильтр эго. Даже в том, в чем эго участие не принимает, не контролирует и не фильтрует, оно находится рядом, в готовности вмешаться в процессы жизни низшей души.

Если мнимый двойник действует в закулисье и неприметно, то эго действует в подполье, но ощутимо.

Из своего подполья эго не в малой мере формирует Произведение жизни человека.

В создании Произведения жизни участвует и эго, индивидуальность которого вносится производными коренного Я в авторскую картину Произведения жизни.

Плотское время задает вехи и повороты для филического времени. Авторская картина создается в филическом времени и несет память того, что произошло при взаимодействии эго и авторского Я в филическом времени.

Изменение индивидуальности эго в течение жизни человека коррелируется в соответствии с заданным содержанием филического времени.

В соответствии с этим рядом содержаний строится и авторская картина, и, значит, посмертная душа. Таким образом, между посмертной душой и эго должно быть соответствие.

Вопрос достоинства и полноценности авторской картины имеет мистическое значение. Наиболее яркие и полноценные авторские картины создаются не авантюристами, жизнь которых представляется особенно яркой и насыщенной, а теми, кто обладает филическим темпераментом, способностью форсировать авторским Я силы и творческие воли филической души.

Видов филических темпераментов множество. Педагогический темперамент, исследовательский темперамент, искусствоведческий, родительский, врачебный, общественный, художественный, филологический, хозяйственный, деловой. Темперамент этот не средство и инструмент исполнения по мотиву, а сам мотив. Некоторые люди, стремясь обрести положение или деньги, или женщин, проявляют невероятную и творчески густо окрашенную активность, но это не то, о чем мы говорим. Мотив филического темперамента бескорыстен; корысть может быть добавлена в мотив, но не составляет его основу.

Человек пишет, рисует потому, что не может не писать, не рисовать. Сочтут ли его графоманом или истинным художником – совсем неважно. Для авторской картины важна самоценность его художественного темперамента, мотивирующего его жизнь независимо от оцененных людьми результатов его трудов.

Не многими людьми, которые посвящают себя лечению или воспитанию, движет сострадание к больному или тревога за подрастающее поколение. Их филический темперамент находит свойственное себе направление деятельности. И в результате создает особо яркую авторскую картину.

Филический темперамент предполагает талантливость, но талант не обязательно сопутстствует ему. С другой стороны, для реализации таланта иногда не хватает соответствующего темперамента.

Активность деятельности в общем случае не говорит о филическом темпераменте. Стяжатель – алчно деятелен, но к явлению филического темперамента его деятельность отношения не имеет.

Авторская картина – то, что заносится в мнимый двойник от того, что происходит в Структуре, а не то, что происходит в мнимом двойнике безотносительно к действию в Структуре. Мнимодушевность это то, что исключительно происходит в мнимом двойнике, как на законных основаниях (по которым существует мнимый двойник), так и в качестве подмены действий в Структуре. В последнем случае в авторскую картину ничего не поступает. Мнимодушевность ничего не оставляет после себя в ядре мнимого двойника. Но полагать, что от мнимодушевных движений совсем ничего не остается в «я-месте» филической души и, соответственно, в содержании филического времени посмертной души оснований нет.

Авторскую картину создают отдельные и, бывает, разрозненные фрагменты, на чередовании которых смерть ставит точку. Авторская картина завершается сама собой при смерти.

Смысл жизни заключен в целой жизни, а не в отдельном ее фрагменте или эпизоде. Взятый сам по себе отдельный эпизод либо не имеет смысла, либо имеет неопределенный смысл. Поэтому работать всегда на смыслонаполненность целого своей жизни практически невозможно. Но можно не портить жизнь – всю и отдельные ее фрагменты, не совершать торкание и порчу.

Опасность искажения посмертной действительности в представлении человека не только в трудностях прозревания ее, но и в характере крайне трудно устранимых ожиданий, которые человек априори несет в себе в отношении своего посмертного существования.

Умозрительно каждый согласен с тем, что посмертное существование совершенно иное, совсем не похоже на наше, но такое заключение не взволнует и не удовлетворит и, в конце концов, будет без обсуждения отвергнуто людьми.

Человеку свойственно верить в то, во что он хочет верить. Человеку хочется верить в то, что в посмертии он будет жить так же, как на Земле, только неизмеримо лучше – как в отношении условий проживания, так и в отношении общих настроений жизни, исключающих все то, что мучает его на Земле. Опасность искажения представлений о посмертной действительности в том, что представления о ней невольно подгоняют под мнимоблагостную земную действительность.

Если человек по смерти помещается или возвращается в то, что было создано до него или независимо от него, то, действительно, можно счесть, что знать посмертную жизнь не дано человеку.

Мысль о посмертной жизни в Филиоэдене становится неизбежной при переориентации взгляда с ветвей возвратного восхождения на ветви дальнейшего постчеловеческого восхождения.

Если признать, что человек есть работник, которому поручена определенная работа, то, зная устройство внутреннего мира человека, можно определить жизнедействие Структуры и отсюда – какую работу человеку надлежит делать. Далее необходимо понять продукт, производимый человеком в течение жизни, – Произведение жизни человека. Поскольку с продуктом этим человек выходит в жизнь посмертную, то он, вообще говоря, способен познать свою посмертную жизнь, которую он же и произвел в процессе земной жизнедеятельности. Познать не по наитию, а усилиями вдумчивости.

Не кажется ли Вам, что люди, как ни странно, избегают знания того, что им предстоит после смерти? Полная неопределенность о существовании в посмертном мире действует на верующего куда эффективнее, чем любые обещания или прозрения. Если благой Бог любит человека и заботится о нем, то, надо полагать, все в посмертном мире для человека будет устроено наилучшим образом. Те же, кто берут смелость думать о жизни и смерти, думают обычно не для обнаружения истины, а для философского успеха мысли.

Впрочем, сознание синайских Вероисповеданий заострено не на посмертной жизни, а на воскресении в земную жизнь – не через рождение, и неведомо, в каком возрасте. Что особенно трудно представить, поскольку и земная жизнь без возраста невозможна, и по самому ее устройству обладать зрелостью старости в молодые годы нельзя.

По уровню духовного сознания современный человек не в состоянии в повседневности руководствоваться соображениями о посмертных результатах своей жизни. Он проживает полуинстинктивно, как поведет, по принятому образу жизни, с минимальными ограничениями и самоограничениями, понятия о которых выработаны не по нуждам посмертной жизни, а в соответствии с необходимостью выживания в этой жизни. Тем более что самоответственность человека предельно облегчена культовыми мероприятиями конфессий.

Человек разумный (каким мы его знаем) – человек малоответственный, в глубине души сознающий, что знание о постчеловеческом существовании заставит его ответственно отнестись к своему жизнепрохождению, из которого вырабатывается посмертная жизнь. Исключения крайне редки.

Внутренний мир человека состоит из двух планов. На переднем плане – коренное Я и его производные, Блок душ и Блок управления, узлы явных Светов Сознавания. На заднем плане – эго, мнимый двойник и потаенное сознание.

Задний план – придаток Структуры, который входит в активное существование после ее распада. И мнимый двойник, и эго, и потаенное сознание возможно задействовать в Структуре, но сами они, когда действуют, то на вторых ролях, готовясь при жизни к посмертной жизни.

Задний план внутреннего мира человека пропускает через себя то, что происходит на переднем плане, выборочно сохраняя то, что необходимо для посмертного существования. Не будь постчеловеческой жизни, и они были не нужны человеку.

Структура человека несет в себе на заднем плане Структуру посмертной души.

Посмертная душа во многих отношениях существует в иных условиях, нежели мнимый двойник человека. Человек живет в присутствии мнимого двойника своего, который сам по себе не склонен особо активно участвовать в его жизни, но фиксирует то, что происходило, пережито, осознанно в ней, чтобы вынести это за предел смерти и стать посмертной душою.

Мнимый двойник человека имеет дело со всей системой «Я» Структуры человека. Посмертная душа с «Я» никак не связана.

Посмертную душу никто не режиссирует по черновому сценарию. У нее беловой сценарий. И нет разницы между ее сценаристом и ее режиссером.

«Я-место» филической души – мощнейшее филическое образование, обладающее огромной силой воли в отношении других филических образований, в том числе и мнимого двойника.

Филическое «я-место» задает содержание филического времени жизни посмертной души. Посмертная душа живет по той судьбе, которая для нее установлена в «я-месте» филической души. Класс содержания филического времени у посмертной души более высокий, более творческий, чем содержание филического времени, данное человеку.

Посмертная душа наследует от всего жизнесознания и жизнедеятельности Самости все ее линии жизни, которые преображаются в натуру посмертной души.

Содержание филического времени жизни задано посмертной душе филическим «я-местом» куда жестче, чем то же самое делает Демиург времени для человека. Поэтому посмертная душа не может существовать в разладе сама с собой, в дисгармонии. Натура посмертной души должна гармонично сочетаться с содержанием филического времени ее жизни и ее жизнепрохождением; иначе она нежизнеспособна.

Основной деятель человека – коренное Я. Основной деятель посмертной души – индивидуальное эго.

Посмертная душа – филическое существо, несущее эго.

Эго в посмертной душе продолжает то, что делала в земном человека система «Я».

В посмертной душе нет различения на волящие и управляющие инстанции. Эго в посмертной душе – и волящее, и управляющее.

Эго в реальном человеке поставлено таким образом, что оно катализирует человеческое зло. В посмертной душе этого нет.

Процесс делания, осуществляемый посмертной душой, происходит под управлением эго. Свойство и потребность эго центрировать находящиеся в его распоряжении силы необходимы здесь для развития филиоэденского плода, и потому эго не может нести злое.

Эго в посмертной душе (и потом в филиоэденском существе?) не способно действовать сокрыто, с тайными умыслами в отношении других эго и филиоэденских существ.

Эго в Структуре человеке, если его особо не призовут, более присутствует и окрашивает, чем действует, находится в тени (а то и в глубокой тени), но фиксирует в себе творческие акты всех производных коренного Я, работающих на него в Самости. Тут эго не в своей тарелке, барахтается, а, бывает, и мешает.

В составе посмертной души эго обретает звучность, самовольность раскрытия индивидуальности, полноценную свободную волю и становится основным деятелем ее.

Эго в посмертной душе – автор ее, то есть то действующее лицо, которое определяет чувство-сознание жизни посмертной души и по своей воле руководит процессами ее жизни. Но руководит тем, что весьма жестко задано авторской картиной в мнимом двойнике. Свобода эго в посмертной душе ограничена только «прирожденной» натурой посмертной души, созданной авторской картиной Произведения жизни.

Один из самых важных критериев полноценности авторской картины: готовность к авторской самодеятельности эго в посмертной душе.

Посмертная душа возникает от мнимого двойника, но нельзя сказать, что посмертная душа живет той же жизнью, что мнимый двойник. Жизнь мнимого двойника и жизнь посмертной души суть два разных состояния жизни одного и того же филического существа.

Основной мотив жизни человека – создавать Произведение жизни. Мнимый двойник помогает человеку в этом, стелит ему дорогу, но сам, в соответствии с основным мотивом человеческой жизни, не действует.

Посмертная душа – рабочее существо, дух делания филиоэденской Природы и работает тем, что создано человеческой жизнью, – духом создания с помощью мнимого двойника. Мнимый двойник – не дух создания и ни под каким видом не должен быть им в Структуре человека.

Мощь духа создания есть в мнимом двойнике, и мощь эта может проявляться в человеке, но вхолостую. Будь это не так, и мнимый двойник уже в процессе человеческой жизни (а не по результатам ее) стремился бы создавать новое филиоэденское образование и тем подменял работу духовного роста, создающую глубинную картину Произведения жизни. То есть нарушал бы замысел работы Структуры.

Что законно в посмертной жизни, то незаконно в человеческой жизни и в разгоряченном виде губительно для нее.

Мнимодушевность и мнимодуховность возможны именно потому, что в мнимом двойнике есть потенция духа создания, явственная в посмертной душе.

Порок мнимодушевности и мнимодуховности в том и состоит, что мнимый двойник своей как бы работой подменяет труд человеческой жизни тем, что берет на себя роль духа создания человеческой жизни.

Развитие плода в утробе в некотором роде схоже с деланием посмертной душой филиоэденского существа. Но есть важные отличия. Утробное развитие – процесс несвободный, зависящий от множества причудливо сочетающихся факторов. Будучи духом делания, посмертная душа свободна в исполнении. Посмертная душа знает то, что она делает, и способна делать и так, и иначе. Посмертная душа в многосложном процессе своей жизни весьма свободно выделывает филиоэденский плод из себя.

И плод в утробе чувствует и сознает, но его чувство-сознание жизни несопоставимо с чувством-сознанием жизни посмертной души.

Чувство жизни посмертной души это чувство-сознание творчества. Человеку знакомо то чувство-сознание жизни, которым он живет после смерти, тогда, когда он живет творчеством.

Человек не умирает совсем. Человек совсем не умирает. После жизни человека остается посмертная душа с эго и содержанием филического времени. Посмертная душа не предназначена жить сама по себе, как свободное филическое существо. Посмертная душа исполняет ту же роль, что и филические духи делания в отношении земной Природы.

Посмертная душа входит в филиоэденский материал и в соответствии с заложенной в нее авторской картиной создает новое образование филиоэденской Природы.

В работе делания элемента филиоэденской Природы посмертная душа вместе с эго совершает повтор человеческой жизни. Новое филиоэденское образование возникает в результате повтора человеческой жизни. Все то, что в человеческой жизни не годится для этого делания, то не годится и не делается, не входит в авторскую картину. В работе посмертной души окончательно проверяется пригодность человеческой жизни.

Жизнь Самости в интегральном результате дает начало жизни не филического, а филиоэденского существа. Все, что входит в авторскую картину мнимого двойника и «я-места» филической души, вырабатывается на филиоэденской фактуре и становится новым филиоэденским образованием 3 этажа Метаструктуры.

Существа филиоэденской Природы, фигурально говоря, суть прожитые человеческие жизни. Они не статичны, они обладают самобытием, самодвижением, своими степенями свободы, которых больше, чем степеней свободы у посмертной души, созданной авторской картиной Произведения жизни.

В земной Природе новое существо создается из существующего. В филиоэденской Природе размножение не предусмотрено. Новые существа создаются здесь только посмертными душами.

Духи создания и делания земной Природы создают плоть и физиологию. Посмертная душа образует либо новое постчеловеческое существо, либо пласт существующего постчеловеческого существа.

Филиоэденское существо, подобно дереву, растет годовыми слоями. Но дерево с весной каждый раз оживает, проходит годовой цикл в одной и той же земной жизни. Новый слой постчеловеческого существа есть осуществление того, что создано в человеческом существовании.

В распоряжении филических духов делания земной Природы вся материя Земли. Наличный филиоэденский материал посмертной души – ядро высшей души. Посмертная душа отрабатывает авторскую картину Произведения жизни человека на филиоэденском материале, содержащемся в высшей душе этого человека.

Исходные филиоэденские элементы, содержащиеся на 3 этаже Метаструктуры, созданы до человека и без человека.

В ядро высшей души человека выдвинуто не то или иное филиоэденское существо, а филиоэденская заготовка 3 этажа Метаструктуры. Нравственная сила в одностадийном (стандартном) человеке столь слаба именно потому, что в качестве высшей души его во все времена его жизни используется только низший и примитивный элемент филиоэденской Природы – еще не ставшая существом филиоэденская заготовка.

Высшие души в конце жизни неограниченно многообразны, но взятые из Филиоэдена заготовки изначально у всех людей одни и те же. Однако все они специально предназначены для высшей души человека. От всех остальных элементарных образований Филиоэдена они отличаются тем, что в них содержится филиоэденское «я-место».

Филиоэденского материала для посмертной души может быть больше или меньше, в зависимости от богатства, активности и задействованности высшей души. Филиоэденского материала высшей души может не хватить на возможности и срок отработки его посмертной душою. И не только для авторской картины, созданной в результате яркой и творчески темпераментной человеческой жизни. Полагаю, что наличного материала высшей души, как правило, не хватает. Что тогда?

Не познавшая коренное Я, не очеловеченная, не побывавшая в человеческой Структуре филиоэденская заготовка остается в девственном состоянии. От нее не вязались развязываемые узлы, к ней не прикоснулся Свет Б4. Ее филиоэденское «я-место» не может включать серафическое Я и сторгическое Я. Она еще вне игры. И вряд ли может быть использована посмертной душой в качестве дополнительного филиоэденского материала.

Если посмертной душе нужен дополнительный материал, то она может получить его только из существующих в поле 3 этажа в свободном состоянии элементов, которые не могут быть востребованы в человеческой навигации.

В Филиоэдене есть и другие изначально существующие филиоэденские образования 3 этажа, в которые филиоэденские «я-места» не включены. Они не предназначены для высшей души человека, не есть ее заготовки, но могут быть использованы посмертной душой в качестве дополнительного филиоэденского материала.

Посмертная душа отрабатывает эти элементы и включает их в постчеловеческое существо, но не наравне с теми пластами его, которые созданы на материале высшей души. Они состоят в постчеловеческом существе как его масса (плоть, тело?), не пригодная к перевоодушевлению.

В авторской картине есть особый ряд фрагментов, который создавался в те моменты, когда была активно задействована высшая душа. Это и углубления мудрости, и переживания свободного нравственного чувства, и все движения творческой духовной жизни, все проявления жизни серафической личности.

Эти-то фрагменты авторской картины, в первую очередь, отрабатываются посмертной душою на филиоэденском материале своей высшей души. Материала этого всегда достаточно.

К обработке тех фрагментов авторской картины, которые создавались в моменты, когда высшая душа задействована не была, может быть привлечен дополнительный филиоэденский материал.

Сераф или филиоэденское существо имеет области, выстроенные на материале высшей души, и области на дополнительном материале.

Типовые события, явления, переживания человеческой жизни преобразуются посмертной душой в общефункциональные явления жизни филиоэденского существа. Понять, что в жизни нашей чему соответствует в филиоэденской жизни – особая задача, которая сама по себе вытекает из представлений о Произведении жизни, о посмертной душе и филиоэденском существе. Такое знание, даже прикидочное, много дало бы для выработки критериев руководства человеческой жизнью в видах посмертной постчеловеческой жизни.

Земная Природа устроена принципиально иначе, чем филиоэденская Природа.

Земные существа получают жизненную энергию от других природных существ, растений, организмов. Филиоэденским существам также нужна «пища», но ее они получают не от непригодных для высшей души филиоэденских элементов, которые в неограниченном количестве существует в общем филиоэденском поле жизни. Непосредственно усваивать энергию таких элементов они неспособны. Филиоэденский элемент должен быть прежде специально приготовлен для потребления. Это и делает человек, его Произведение жизни и посмертная душа, которая и выделывает дополнительные филиоэденские элементы так, чтобы они могли быть внедрены в филиоэденское существо, но не любое, а то, на которое по происхождению работала посмертная душа.

Человек и его посмертная душа совместно питают свое постчеловеческое существо или своего серафа. Человек добывает филиоэденскую «пищу». Посмертная душа приготавливает ее и доставляет по назначению.

Филиоэденское существо питается через человека (а в некотором смысле и человеком). Потому Филиоэден никогда не сможет жить без человека.

Все в земной Природе создано избыточно, с грандиозным запасом. Это принцип, который, возможно, установлен Демиургом земной Природы. Возможно потому, что духов делания – переизбыток и только некоторые из них реализуются строго по назначению. Остальные играют. Им мы благодарны за красоту Природы, за изобилие красок и разнообразие ее форм.

Человек, дух создания филиоэденской Природы, превращается в ее дух делания, в посмертную душу. И людей, и их посмертных душ переизбыток. И они создают изобилие в филиоэденской Природе. Только некоторые строго исполняют назначение. Остальные играют и тем создают филиоэденские существа, которые не имеют перспектив восхождения по серафической ветви восхождения.

Многие люди играют, и играют весь срок своей земной жизни, и создают соответствующее Произведение жизни. Будем различать два типа Произведений жизни: игровые и рабочие. Соответственно и два основных типа посмертных душ: игровые и рабочие. Первых подавляющее большинство.

Игра посмертных душ и их работа – действия друг относительно друга перпендикулярные. Игра не переходит в работу.

Впрочем, в посмертную душу включено эго, которое, как кучер, не дает коням разбегаться, держит направление, не допускает особого баловства игры. Поэтому игры в делании филиоэденской Природы меньше, чем в делании земной Природы. Филиоэденская Природа не столь роскошна и разнолика, как земная.

Созданные играющими посмертными душами филиоэденские существа не совершенно бесполезны. Они обозначают собой общедушевную область Филиоэдена, составляют вес, духовную весомость Шема Общей души. Есть у них и иное назначение.

Посмертная душа не знает жизни в прошлом времени. Она живет только в будущем времени. Будущее, которое отрабатывается посмертной душою как духом делания, входит в состав филиоэденского целого постчеловека.

Посмертные души взаимодействуют между собой исключительно в квазибудущем филическом времени. Они живут в том, что еще «не наступило». Наступившее для них – отработанное, в жизни их не существующее.

Бытие в квазибудущем это особый род существования жизни, жизни по задающей вектор жизни «мечте». В посмертной душе этот вектор задается куда более властно, чем мечта задает вектор жизни человека.

Квазибудущее время жизни посмертной души дано в теме и сюжете содержания филического времени, взятых из прожитой человеческой жизни. Посмертная душа живет в том, что предстоит пережить ей в соответствии с авторской картиной Произведения человеческой жизни. Посмертная душа проживает то, что было, как то, что будет. Проживает заново с опережением, необязательно следуя тому, что задано. У нее есть свобода строительства по заданной матрице. Свобода эта в значительной мере обусловлена ее индивидуальным эго. Матрица задана под руководством «Я» в человеческом существовании, а осуществляется под руководством эго в посмертном существовании.

Авторское Я и филическая душа Структуры человека проживают в квазибудущем времени. Эго и низшая душа – в прошлом времени. Эго обращено не в будущее, а в прошлое, имеет дело с тем, что было. Самость – связь авторского Я и эго – связь чувства-сознания жизни будущего с чувством-сознанием жизни прошедшего.

Эго живет в прошедшем, как в земной жизни, так и в посмертности. В посмертной душе эго из прошедшего руководит процессом выделывания филиоэденского. Руководит из прошедшего, из человеческой жизни, но на том, что в содержании филического времени установлено для будущего.

В посмертном существовании эго вносит прошедшее в настоящее, превращает прошлое в настоящее. Вновь созданное постчеловеческое существо или его пласт возникает и навсегда продолжает жить в настоящем.

Нельзя сказать, что посмертная душа помнит человеческую жизнь. Это у нее не память. Посмертная душа заново проживает человеческую жизнь в процессе филиоэденского делания. При этом она состоит в динамическом общении с другими посмертными душами, мнимыми двойниками людей и филиоэденскими существами. Происходящее между всеми ними включено в дело делания филиоэденского и является частью этого дела.

Посмертная душа продолжает жить в тех связях, которые нажиты в человеческой жизни, да так, что ждет прибытия того, кто еще живет. И это также входит в сюжет ее жизни как духа делания.

Мир мнимых двойников и мир посмертных душ если не один и тот же мир, то рядом. Существование в мире посмертных душ повторное по отношению к миру людей. Но не наоборот. Отсюда не видно, что происходит там, но можно допустить, что оттуда видно, что происходит здесь. Авторское Я, вообще говоря, может через мнимый двойник проникнуть в мир посмертных душ не настолько, чтобы жить в нем, но настолько, чтобы оттуда смотреть сюда.

Все живое на Земле и человек в том числе живут от одного дифференциала возраста к другому. Это и есть время, в котором протекает земная жизнь. Срок от первого до последнего дифференциала возраста составляет срок жизни.

Филическое время в человеке приурочивается к времени плотскому, от возраста к возрасту. Но содержание филического времени человека не подгоняется к возрастным превращениям. Жизнь в собственно филическом времени предполагает, что дальнейшее проистекает от той возрастной точки, с которой оно каждый раз заново стартует.

В филическом времени посмертной души еще раз проворачивается человеческая жизнь во времени. Филическое время в посмертной душе приурочено к условному или иллюзорному возрасту, в котором, собственно говоря, переживания возраста нет, а есть переживание событий и внутренних движений, которые в прожитой человеческой жизни были согласованы с возрастом и, быть может, в значительной мере им обусловлены. Но в повторении посмертной душою пройденного человеком такой обусловленности нет.

Для времени жизни посмертной души совершенно неважно, с какой скоростью и с какими перебоями двигалась лента с рулона плотского времени в течение человеческой жизни. Посмертная душа в последовательности воспроизводит зафиксированное на ленте. Эпизоды влюбления в 20 лет и в 30 лет стали эпизодами авторской картины, вновь переживаются посмертной душой, но переживаются иначе. Неважно, что одно было в теле 20-летнего, а другое 30-летнего. Посмертной душой они переживаются как разные состояния одного и того же человеческого возраста.

Содержание филического времени определяет срок, в течение которого производится работа посмертной души в качестве духа делания филиоэденской Природы. Авторская картина в посмертной душе проживается, в смысле – отживается во времени проживания, тратится на проживание. И как только истратилась, так посмертная душа по настоятельной потребности стремится в новую навигацию, в новое во-одушевление. А до того живет вхолостую в пустом филическом времени.

Представить посмертную душу на второй стадии, живущей в режиме пустого филического времени, чрезвычайно трудно. Наверное, в чистом виде такого нет. И в этом режиме посмертная душа, наверное, получает статическое (и типовое?) содержание филического времени из неведомых нам источников филического Космоса. Во всяком случае, посмертная душа в холостом режиме контактирует с филическим Космосом и живет в нем, как во внешнем мире постчеловеческого с существа.

В холостой фазе посмертная душа уже не дух делания. Переход посмертной души из активной фазы в холостую означает завершение работы посмертной души и включение нового филиоэденского пласта в независимую от посмертной души жизнь постчеловеческого существа.

Посмертная душа исполняет задачу духа делания, то есть отрабатывает вынесенную ею из человеческого существования авторскую картину на филиоэденской фактуре. Высшая душа и филиоэденская заготовка в ней превращаются в работе посмертной души либо в самобытийственное постчеловеческое существо, либо, добавляя новый пласт в постчеловеческое существо, переводят его в иное качество полноты жизни. Сама посмертная душа остается в холостом режиме, не имея невыработанного содержания и содержания филического времени. Посмертная душа в холостом режиме входит в состав постчеловеческого существа в качестве его внешней оболочки или наружного органа.

Через живущую в холостом режиме посмертную душу постчеловеческое существо открыто филическому Космосу, связано с его мирами, в том числе и с миром мнимых двойников людей, и с миром духов создания земной Природы, и с миром духов содержания филического времени.

Посмертная душа в холостом режиме есть внешний филический пласт филиоэденского существа, которым оно проживает в филическом Космосе, как в своем внешнем мире. В филическом Космосе, может быть, существует особый мир, прилегающий к 3 этажу Филиоэдена.

Земные существа занимают часть пространства внешнего мира, материальной Вселенной. Филиоэденские существа занимают часть «иллюзорного пространства» филического Космоса. Филическая пространственность содержится в постчеловеческих существах так же, как пространство материального мира содержится в земных существах.

Отделенность – это и предел, и конец, и край, и грань, и раздел, и выделенность. Между всеми этими понятиями есть различия. Выделенность не то, что отграниченность. Выделен из единого может быть и центр единого. Выделенность – сгущенность: не уплотненность (понятие отграниченности), а сгущение. Отграниченные существа, в отличие от выделенных, обладают телом, в пространственные границы которых они заключены. Одни телесные границы соприкасаются и могут сталкиваться с другими телесными границами. Это не переносится на выделенные существа.

Во всех Обителях и Природах, быть может, есть отделенность, – отграниченность ли, пульсация ли или выделенность, но важно, какой способ жизни существ поставлен во главу угла в Обители, Мире, Природе.

В филическом, то есть с земной точки зрения иллюзорном, пространстве нет отграниченности материального Космоса. Филиоэденские существа выделены временем и во времени, а не отграничены в пространстве.

Постчеловеческие существа, обитающие на 3 этаже Метаструктуры, живут в постчеловеческом времени.

Дух земного природоделания живет филической жизнью, а создает природную жизнь, живущую в плотском времени.

Посмертная душа живет в филическом времени, а создает пласт филиоэденской жизни, живущий в постчеловеческом времени.

Движение времени филической души человека неравномерно, зависит от насыщенности содержанием фрагмента ее жизни. При одном содержании воспроизведение фрагмента посмертной душою тормозится, при другом убыстряется. Это приводит к тому, что новый слой постчеловеческого существа выкладывается посмертной душой не только в соответствии с авторской картиной мнимого двойника, но и с насыщенностью содержания филического времени в «я-месте» филической души.

В иллюстративных целях можно представить, что есть общее (пусть даже и равномерное) течение универсальной филиоэденской жизни во времени, общефилиоэденское течение времени, и есть выделенность во времени, подобно выделенности в пространстве, бугры и впадины в течении времени.

Авторская картина в филическом «я-месте» дает узор времени, в котором, в итоге, живет тот или иной слой постчеловеческого существа. Каждое движение филиоэденской жизни имеет свой рисунок хода во времени, то замедляющийся, то ускоряющийся, если переводить на понятные земные представления. Существа и процессы Филиоэдена живут по-разному – в разных рядах длительности. Каждый из них выделен своеобразным течением длительности следующих друг за другом моментов его жизни. У каждого из них свой рисунок смены длительности моментов жизни. Каков это рисунок: цикличный ли, орнамент ли, или никогда не повторяется, – знать не можем.

Авторская картина придает посмертной душе свою особую струю времени. Постчеловеческое существо живет в разных струях, сюжетах, музыках, узорах филического времени, соответствующим составивших ее посмертным душам. Все вместе они связаны в симфонизм времени постчеловеческого существа.

То или тот, кто живет во временной выделенности, живет в нераздельности, но в отделенности различного разворачивания длительности последовательных (необязательно непрерывных и ровных) моментов филиоэденской жизни. И следовательно, индивидуального выявления одной и той же универсальной Жизни Филиоэдена.

И человеческая индивидуальность проявляет себя не в пространстве, а во времени. Филиоэденская отделенность определена индивидуальным изменением моментов длительности хождения по жизни человека. Это отделенность индивидуализации универсального, отделенность по индивидуализации основного параметра отделенности, индивидуального от индивидуального, отделенность индивидуального как такового.

Филиоэденское индивидуальное существование во времени не может быть смертным, не имеет срока, не рождается и не умирает. Оно производится иначе, не через рождение. Оно несмертно или бессмертно.

«Жизнь в настоящем» – не жизнь человека, а жизнь постчеловека, протекающая в нем самом по себе или в человеке. Низшая душа человека живет в прошедшем. Филическая душа живет в квазибудущем времени. Высшая душа не знакома ни с тем, ни с другим временем и, будучи причастной к филиоэденской жизни, готова жить в настоящем времени.

Существа Филиоэдена живут не в плотском и не в филическом, а в постчеловеческом времени, времени настоящего.

Существование постчеловеческого существа во времени не представимо для человека. Человек живет не в настоящем, а через настоящее. Духовная жизнь, как жизнь в настоящем, декларируется человеком. Настоящее время переживается человеком, поскольку в нем по своей свободной воле задействован сераф и его серафическое Я.

Созданный посмертной душой (живущей в квазибудущем времени) новый филиоэденский пласт постчеловека живет в настоящем времени. Настоящее – не сиюминутное, а то время, которое не течет, время без течения времени в направлении от прошлого к будущему. С земной точки зрения это ситуация, когда время стоит, не разворачивается, нет реки времени.

Для постчеловеческого существа все, чтобы ни происходило, происходит в настоящем, никогда не переходит в прошедшее и не предваряет будущее.

Никакого содержания у постчеловеческого времени быть не может, потому, что всякое содержание времени устремлено в будущее.

Филиоэденское постчеловеческое существо, проживая в настоящем, никуда не «выходит» из человека по его смерти и никуда не «входит», когда включается в Структуру. Оно не движется во времени, не рождается и не умирает.

В мнимом двойнике человека, в момент смерти становящемся посмертной душою, происходят мощные превращения. Он превращается в дух делания. При этом с постчеловеческим существом в момент смерти человека ничего не происходит или происходит то, что обусловливается глубинной картиной Произведения жизни.

Несмертие – продолженная после смерти жизнь той или иной инстанции Структуры или эго.

В отличие от несмертия, бессмертие предполагает присутствие в несмертном того главного, что определяет человека, – наличие в посмертной жизни управляющего или волевого «Я», обеспечивающего самосознание и самочувствование человеческого существа.

Бессмертным может стать собственно человеческое в человеке, но не то, с которым он вошел в жизнь и которое сформировалось в нем в несвободном порядке, а то новое, что он сам создал, тот плод духовного роста, который он взращивал во внутреннем мире.

Бессмертие – продолженная после смерти жизнь с серафическим Я или со сторгическим Я, то есть в составе серафа или керува.

Человеческая жизнь проживается трижды: человеком, посмертной душой и постчеловеческим существом, где она может перейти на 4 этаж, стать филиоэденской душою.

Отметим в посмертном мире два вида существ: постчеловеческие существа, обитающие в филиоэденской Природе 3 этажа, и серафы, укорененные как на 3, так и на 4 этаже Филиоэдена.

В Структуре серафа три зоны:

душа серафа на 4 этаже,

плоть серафа на 3 этаже и

отработавшая свое посмертная душа с эго на 2 этаже Метаструктуры.

Глубинное серафа, его душа образовывается от глубинной картины без участия посмертной души. Плоть серафа образовывается посмертной душою от авторской картины.

Филиоэденская душа 4 этажа создается в одухотворении земной человеческой жизни. В отношении глубинной картины Структура человека выступает в качестве духа делания и создает готовый продукт 4 этажа.

Духа создания 4 этажа нет, так как 4 этаж – не Природа, для создания которой нужен дух создания. Филиоэденское 4 этажа создается не в актах филического творчества, а в актах филиоэденского творения самого по себе, и производится непосредственно силами Филиоэдена в человеке. Силы эти создают сами для себя, про них нельзя сказать, что они духи создания или делания.

Человек, как дух создания филиоэденской Природы, помогает самотворению души 4 этажа через себя. Но это – филическая помощь, не более.

Всякое постчеловеческое существо имеет внутреннее стремление к 4 этажу, где оно присутствует, пусть и в самой малости.

Каждое постчеловеческое существо как-то причастно 4 этажу. От постчеловеческого существа, пусть и крохотный, есть росток на 4 этаже.

Постчеловеческие существа на одном и том же этаже Метаструктуры не равны друг другу. Полнота жизни, мощь и положение в постчеловеческом мире в первую голову определяются по полноте, мощи создаваемой глубинными картинами души постчеловеческого существа. Есть более высокие (по высшему пласту, по ядру филиоэденской души) и менее высокие постчеловеческие существа. Они не могут не находиться в сложных взаимоотношениях.

Духовный рост и накопление глубинной картины вырабатывают филиоэденскую душу при жизни человека не во всех, а только в путевых людях, при прохождении Пути. Глубинная картина в непутевом человеке наполняет не его внутренний мир, а глубинность его филиоэденского существа. Еще и поэтому она оформляется после смерти.

Далеко не всякий человек создает полноценную и значимую глубинную картину. Глубинная картина Произведения жизни должна быть целостной картиной, а не эпизодом, который не вложишь в постчеловеческое существо в качестве его души. Люди первой навигации (а их и сейчас немало) глубинную картину в своей жизни вряд ли создают.

Филиоэденская заготовка становится постчеловеческим существом не только потому, что человек создает авторскую картину, вносящую изменение в 3 этаж Метаструктуры, но и потому, что она получает от глубинной картины, хоть в микроскопическом размере, образование, принадлежащее 4 этажу.

Есть естественный духовный рост, по которому человек к старости глубже познает себя и свою жизнь, чем было в молодости. По этому естественному росту создается глубинная картина для существования на 4 этаже Филиоэдена.

Почти всякий из людей так или иначе причастен к 4 этажу Метаструктуры.

Активная фаза создания авторской картины наступает тогда, когда темперамент жизни входит в полную силу. В старости темперамент жизни угасает и фрагменты авторской картины становятся менее яркими. К ней здесь немного, что добавляется, хотя могут быть и решающие мазки. Старость нужна не для авторской, а для глубинной картины. Именно поэтому «душа человека не стареет», бывает, даже напротив.

Но бывает, что человек умирает, не доживая до старости.

Духи создания земной Природы рассчитывали только на 3 этаж Метаструктуры, на создание филиоэденской Природы, а не на создание 4 этажа. Зло преждевременной гибели человека для Изготовителя его плоти – не зло.

Демиург земной Природы предусмотрел увядание природных сил, приводящее к смерти через старость. То есть предусмотрел этап жизни (старость) для 4 этажа.

Сераф и разворачивается в человеке к старости, после возраста Второй Критической точки. Здесь сераф и Демиург действуют вполне согласно.

На заселение 4 этажа Метаструктуры в человеке нацелена система «Я», не связанная с Демиургом земной Природы.

Существа 4 этажа Филиоэдена живут не в филическом, и не постчеловеческом времени, а в серафическом времени.

Серафическое время существует только для того, кто самобытно живет на 4 этаже.

В процессе человеческой жизни в постчеловеческом существе создается глубинная картина и серафическое время. Главный (не скажу, единственный) поставщик серафического времени и приращения 4 этажа – человек.

Серафическое время это время приближения к осуществлению Замысла по ветвям постчеловеческого восхождения. Словно известен срок от безвременного момента начала этого процесса и до его исполнения. Каждое движение в филиоэденской жизни 4 этажа совершается в мгновение внутри этого срока. Мощнейшее продвижение в создании глубинной картины – большая длительность серафического времени. Сколь угодно яркое и мощное движение, но не ведущее к исполнению Замысла, содержится в исчезающей малости длительности серафического времени.

«Длительность» серафического времени зависит от преодоленной дистанции восхождения от низших к высшим этажам Филиоэдена.

Серафическое время – невременно̀е настоящее время. Настоящее серафического времени накапливается и растрачивается на восхождение по серафической или керувической ветви постчеловеческого восхождения.

Серафическое время накапливается, и накопленное тратится в жизнепрохождении серафа, составляя ресурс его жизнепревращений.

Тратится накопленное время и в следующей земной навигации для первичных стадий прохождения Пути.

В серафическом времени, как и в постчеловеческом времени, содержания нет.

Натуральный Свет Сознавания земной Природы – основной Свет Сознавания Б1 на 1-м этаже Метаструктуры.

Сверхнатуральный Свет Сознавания – основной Свет Сознавания Б2 на 2-м этаже Метаструктуры.

Свет потаенного Сознавания – основной Свет Сознавания Б3 на 3-м этаже Метаструктуры.

Свет Идеалосознавания – основной Свет Сознавания Б4 на 4-м этаже Метаструктуры.

Мы почти не сознаем филиоэденскую жизнь потому, что в нашей жизни используются не те Светы Сознавания, что в той.

Натуральный Свет Б1 и сверхнатуральный Свет Б2 – филические Светы Сознавания земной человеческой жизни.

Эденский Свет потаенного Сознавания Б3 и филический Свет Идеалосознавания Б4 – Светы Сознавания постчеловеческой филиоэденской жизни.

В Филиоэдене нет отграниченности, но есть отделенность выделенности. Сознание внешнего и внутреннего в постчеловеческих существах не столь отчетливое, как у земных существ.

Сознание внешнего земных существ основано на Сознавании Б1. Сознание внутреннего («своей души») действует только в человеке и основано на Сознавании Б2.

У филиоэденских существ сознание внешнего основано на Свете Б3 и сознание внутреннего – на Свете Б4.

Эденским Светом потаенного Сознавания Б3 филиоэденские существа освещают вокруг себя и сознают вне себя. Свет Б3 обеспечивает одним постчеловеческим существам осознание других постчеловеческих существ.

Самосознание филиоэденских существ осуществляется Светом Идеалосознавания Б4. Самосознанием обладает все то в постчеловеческом мире, что хоть как-то укоренено на 4 этаже. Прежде всего, это серафы и керувы 4 этажа. Постчеловеческие существа 3 этажа обладают самосознанием постольку, поскольку они причастны жизни на 4 этаже Метаструктуры.

Присутствие Света Идеалосознавания Б4 человек переживает восторгом – восторгом от присутствия в человеке того, ради чего он создан и живет. У серафа таких восторженных переживаний нет. Присутствие Света Б4 – его будничные переживания.

Идеалопереживания человека возбуждаются с 4 этажа Метаструктуры и создают огромный багаж для керува или серафа. Они либо пополняют глубинную картину, либо пополняют запас серафического времени. Живущий идеалами человек живет надземной жизнью, даже если он не стремится воплощать их в действительность, а просто проживает вместе с ними и в них, судя или не особо судя себя с идеальных позиций.

Серафические идеалопереживания у женщины реже и слабее, чем у мужчины. Ее керувические идеалопереживания куда сильнее и чаще, чем у мужчин.

Керувические идеалопереживания сторгических взаимоотношений (или предсторгии) свидетельствуют о том, что во внутренний мир сторгических ближних вошел керув.

Свет потаенного Сознавания Б3 – эденский Свет Сознавания и присутствует в этой жизни, поскольку в этой жизни необходимо отобрать нечто для той жизни; присутствует в такой степени, в какой это необходимо. Потаенное сознание обогащает внутренний мир человека, но у него нет задачи помогать человеку в жизни, предоставлять ему дополнительные качества, силы, возможности.

Потаенный Свет Сознавания предназначен вязать и светить в посмертности. Светом Б3 постчеловеческое существо само для себя отбирает и само себе доставляет то содержание в мнимом двойнике, другом филиоэденском существе или серафе, с кем и как ему следует работать.

В отношении жизни человека эденский Свет Б3 – Свет посмертного Сознавания.

Свет потаенного Сознавания действует в постчеловеческом существе не исподволь (как в человеке), а на постоянной основе и в качестве главного зачинателя его сознания и чувства.

Явное Сознавание Б1 людей вяжет узлы в одном человеке, но им нельзя прямо заглянуть в душу другого человека, считывать с нее. Постчеловеческие существа сообщены потаенным Сознаванием, находятся в поле видимости друг друга, не отгорожены друг от друга, как люди, не закупорены в себе.

Потаенному сознанию раскрывается другое филиоэденское существо непосредственно, не через филический Космос, который не является основной областью коммуникации филиоэденских существ.

Постчеловеческое существо 3 этажа сознает самого себя в процессе взаимодействия с другими филиоэденскими существами с помощью потаенного Сознавания Б3.

Сила потаенного Сознавания – сила филиоэденского существа, определяющая достоинство его жизни. Потаенное сознание обладает волей. Оно не только Сознавание, но и мощь, через которую возможно воздействие одного постчеловека на другого. Мощью Света Б3 постчеловеческое существо действует вовне и присваивает себе.

Взаимодействие одной и другой мощи Света Б3 порождает рабочие проблемы жизни филиоэденских существ.

Потаенное Сознавание связывает не только постчеловеческое, но и мнимые двойники живущих людей. Постчеловеческие существа и посмертные души, если им нужно, могут воспринимать то, что происходит здесь, в человеческом существовании, и даже подавать свои сигналы, отчасти обнаруживая себя. Такие сигналы посылает умерший муж жене или сын матери. Принимающая сторона должна суметь услышать, быть настроенной на соответствующую волну приема.

Напряжение потаенного Сознавания несвойственно человеку. Однако он в некоторой степени способен разрабатывать потаенное Сознавание бесчисленным рядом обращений к нему.

Постчеловеческие существа считывают потаенным сознанием информацию из человеческого мира тогда, когда им это нужно для исполнения задач их жизни.

Многое, что составляет развитие внутреннего мира человека, но не связано с потаенным сознанием, входит в авторскую картину Произведения жизни. Те же жизненные акты человека, в которых присутствует потаенное сознание, суть первейшие кандидаты на включение в авторскую картину и посмертную душу. Среди них – самопроизвольность творчества, влюбление и интуиция.

Потаенное сознание присутствует в творчестве. Талантливые люди, независимо от того, насколько их талант воспринят другими, имеют опыт самопроизвольности творчества под потаенным сознанием. Надо полагать, что такие люди, какова бы ни была их судьба в этом мире, обладают богатой посмертной душой. Говорю это не потому, что так думать хочется, а потому, что так оно есть по сути и из анализа явления, которое мы рассматриваем. То же самое надо сказать об интуитивных людях.

Интуиция на другого человека, на опасность, на событие, на ситуацию жизни это слабое зрение, которое можно немного усилить, но никогда не сделать таким же ярким, как обычное сознание человека. Свет потаенного Сознавания столь слаб в человеке потому, что никто в системе человеческих «Я» пользоваться им не умеет.

Интуиция проистекает не оттуда, откуда в ярком свете являются нам образы и смыслы. Решусь сказать, что то видение, на основании которого действуют интуиция, ясновидение, предвидения, происходят не от системы «Я» в человеке.

Сам взгляд в этой и той жизни разные. Попытки понять и определить интуицию нерезультативны потому, что эти попытки совершаются в Свете Сознавания земной жизни, который не назначен на интуицию.

Повторим, что интуиция действует только на то, что живет в содержательном филическом времени, что исполняет функции духа создания или духа делания. Иначе интуиция невозможна.

Интуиция работает в Свете потаенного Сознавания, в полной мере действующей только в посмертности.

Потаенное Сознавание и потаенное сознание начинают действовать на определенной стадии влюбления. Иногда в состоянии влюбленности все понимается и глубже и шире, все становится на свои места. Как будто у человека появляются новые сверхмощные проницательные способности на жизнь вообще и на каждого человека. Влюбленность – радость или страдание в этой жизни, но если она не эмоциональный эпизод, а пора наибольшей выявленности потаенного сознания, то такое влюбление значительно обогащает авторскую картину, посмертную душу, а значит, и постчеловеческое существо.

Непутевое пробуждение от разного рода потрясений жизни призывает серафическое Я в человека. Отчасти это акция потаенного сознания, разгорающегося в моменты потрясения основ человеческой жизни.

Серафическое Я и сторгическое Я действуют потаенным Сознаванием и в посмертном мире, и в человеке. Серафическое Я – после Первой Критической точки, когда сераф входит в Структуру.

Тайна путевого Пробуждения – темного и светлого откровений и связанных с ними потрясений – в действии серафического Я потаенным Сознаванием Б3 (конечно, совместно с Б2 и Б4).

Пробужденный человек уже на третьей стадии Пути хорошо знаком с жизнью серафа и с его потаенным Сознаванием. Узлы Идеалосознавания, возникшие в третьей стадии Пути, обычно сохраняются до конца жизни. Не развязавшиеся при жизни узлы Идеалосознавания не развязываются и после смерти, обеспечивая самосознание существ четвертого этажа Метаструктуры.

Потаенное сознание имеет свою равнозвучную партию в трехстадийном человеке и становится полнозвучной в прозревателе. Прозреватель потому и прозревает, что пользуется Светом посмертного Сознавания Б3. Разрешение на пользование им дается во Второй Критической точке.

Если человек вполне владел бы Светом потаенного Сознавания Б3, то он с очевидностью знал себя в мире постчеловеческих существ и не страшился смерти.

Постчеловеческое состояние не состояние передышки между человеческими существованиями. Человеческое обслуживает постчеловеческое, а не наоборот.

Трехсторонняя Структура земного человека создана для работы, построенной на преодолениях самого себя и обстоятельств жизни, на самоотречении и борьбе. Работа эта рассчитана на преображение человека в постчеловека.

Посмертная работа, развитие постчеловека, производится на том, что выработано земной человеческой жизнью.

Земной человек как бы пробивает туннель. В Филиоэдене этот туннель оборудуется, становится туннелем, а не отверстием в горе.

Работа постчеловеческого существа в Филиоэдене – более созидание, чем отречение и борьба.

Постчеловеческое существо, выработанное по результатам человеческого жизнепрохождения, живет на 3 этаже Метаструктуры и включает в себя отрабатывающую свое посмертную душу и ее эго.

Постчеловеческое существо – живет в неведомых людям условиях. В нем действует потаенное сознание, для которого раскрыто все, что происходит в другом. У постчеловеческих существ нет закупоренного внутреннего мира, не может быть и тайных помыслов.

Эго в посмертности выражает себя вполне открыто, живет так, как ему свойственно (то есть, с ударением на себя), но и в полной раскрытости для других эго.

Разум низшей души под управлением эго думает не моделями, а поступками, при непосредственном исполнении. Так же, в исполнении, думается и в посмертности, но без задних мыслей и без второго плана.

Человек потому еще существо встречающееся, что внутренний мир одного плотной броней отгорожен (или защищен?) от внутреннего мира другого. Для сообщения их нужна особая пробойная акция, которую в Структуре осуществляют производные коренного Я на стороне Встречи.

Одиночное заключение мучительно человеку. Когда его внутренний мир исключается из Встречи, то человек гаснет, как плоть угасает от голода.

Иная ситуация в Филиоэдене. Постчеловеческое существо никогда не находится одно. Оно не знает, что такое одиночество, что такое неприкосновенность своего внутреннего мира, которая так нужна людям (для создания своего Произведения жизни). Отгородить себя в Филиоэдене от «постороннего вмешательства» вряд ли исполнимая задача.

Постчеловеческим существам незачем ограждаться друг от друга. В Филиоэдене одно постчеловеческое существо в любой момент может сообщиться с другим и включится в его жизнь. Все они живут в состоянии постоянного общения друг с другом, и чем шире это общение, тем им лучше.

Вряд ли их общение всегда благостно. Постчеловеческие существа, как и люди, их породившие, не равнодостойные и не равносильные. Между ними возможны столкновения и уступившие.

Сравнение роста филиоэденского существа и роста земного дерева не совсем корректно. Вновь полученная от посмертной души фактура должна быть привита к постчеловеческому существу, как ветвь к дереву. Новая ветвь зачинает новый процесс в дереве; заставляет его, условно говоря, цвести или увядать.

Личность человека, которую посмертная душа выносит в Филиоэден, прививается к личности постчеловеческого существа, которая создана всеми предшествующими навигациями одной и той же посмертной души.

Индивидуальность эго в человеческой жизни неизбежно преломляется на проявлениях его психофизиологической жизни. Эго оформляет волю авторского Я под свою индивидуальность. Свободная воля авторского Я действует в поведении человека не сама по себе, а соответственно индивидуальности эго.

Индивидуальность эго – ядро индивидуальности психики человека – закладывается во вновь создаваемую посмертной душой ветвь филиоэденской жизни. Ветвь эта несет в себе не только заложенное в авторскую картину, но и индивидуальность эго.

Индивидуальность эго создается в человеке от творческих актов волевых производных коренного Я. Эго переносит свою индивидуальность в постчеловеческое существо, в котором сохраняются в концентрированном виде все творческие усилия и свершения филической души человека. Постчеловеческое существо опосредованно несет плоды творчества цепи человеческих навигаций, от которых она образована.

Эго участвует в строительстве посмертной душой нового филиоэденского пласта и сообщает ему свою индивидуальность. Если все слои постчеловеческого существа сработаны одной посмертной душой, одним эго, то благодаря этому все слои постчеловеческого существа сродственны.

Постчеловеческое существо – растущая индивидуальность. Оно несет печать индивидуальности эго во всех его навигациях, которые определяют конституцию этого существа. Последний слой его, как бы своеобычно ни было породившее ее жизнепрохождение, пусть и в чем-то противоречащее всем предшествующим, сливается с предыдущими, сродственными по эго.

Эго осуществляет внутреннюю цельность филиоэденского существа, не дает ему быть набором слоев и фрагментов.

Постчеловеческие существа друг друга не убивают, не совокупляются, не умирают. Но при этом их жизнь не праздная и статичная, а активная, рабочая, динамичная, самоцельная.

В филиоэденской Природе, как и земной Природе, возникает самодвижение (эволюция) существ со своими прелестями естественного отбора. Борьба идет, во-первых, за полноту жизни в Филиоэдене, во-вторых, за потенциал восхождения на 4 этаж и, в-третьих, за возможность перевоодушевления в человеческую навигацию.

Сама по себе филиоэденская эволюция к постчеловеку никак не ведет. Основной ресурс жизнеспособности для постчеловека создает человек. Сила, напор, богатство воли посмертной души и постчеловеческого существа закладываются в человеческой жизни, которая может создать и то, что уйдет в отброс, и то, что по неконкурентоспособности выйдет из перевоодушевления.

Постчеловеческому существованию не дана заповедь «плодитесь и размножайтесь». Постчеловеческое существо в посмертном мире не рождается из других, а возникает и растет из Структуры земного человека. С большими оговорками рождению постчеловека можно уподобить момент, когда посмертная душа переходит из активной фазы в холостую, то есть момент завершения делания нового слоя постчеловеческого существа.

В интерпостчеловеческих отношениях нет нравственного чувства, нравственных переживаний человека. Филиоэден живет по сторгическому первоисточнику нравственного самочувствия человека.

Постчеловеческие существа не живут в условиях отграниченности и потому в них нет трудно преодолимых пределов для сторгического взаимодействия. Более того, они сторгически стремятся друг к другу. Их сторгическое стремление не есть стремление к цели, в том числе к цели сторгического слияния или свивания, а есть проявление самой их жизни.

Сторгические стремления друг к другу порождают особый динамизм жизни в филиоэденской Природе. Постчеловеческие существа живут в динамичном филиоэденском мире, но это не динамизм земной жизни. На Земле мы привыкли к динамизму отграниченности и отталкивания, а не тяготения существ друг к другу. Потому нам трудно понять происходящее в филиоэденской Природе.

Всякое постчеловеческое существо стремится попасть в круг сторгического действия сторгически и серафически более сильного постчеловека. Этим постепенно образовывается целое постчеловеческой общности, со своими центрами сторгического притяжения и периферией этого притяжения.

Динамизм постчеловеческой жизни вызван динамичностью сторгических взаимоотношений и, прежде всего, их несовершенством, сторгическим слабоволием и незрячестью.

Динамизм филиоэденской жизни – в невозможности свиться в сторгии всем и каждому, в слабосильности и слепоте сторгических воль, в сторгической конкуренции, вряд ли значительно уступающей борьбе за существование в земной Природе.

В животной жизни земной Природы одно существо поглощает другое в пищу. В филиоэденской Природе такого, конечно, нет.

Постчеловеческое существо питается от Произведения жизни человека. Один постчеловек принимает в себя другого не в «пищу», а по своего рода милости и сочувствию, по стремлению не оставить его без участи в посмертном мире. Одно постчеловеческое существо не присваивает себе другое, а дает другому приют в себе – действие вполне сторгическое.

Нашедшее приют постчеловеческое существо целиком пристраивается к составу давшего приют, но нового активного действия в нем не производит. Зато предоставляет в его распоряжение еще одну посмертную душу. Тем самым посмертной душе нашедшего приют обеспечивается выход в новую человеческую навигацию, результаты которой обогащают как того, так и другого.

У постчеловеческого существа, и тем более серафа, вообще говоря, может быть неограниченное число отработавших свое и готовых к навигациям посмертных душ.

Давший приют не лишает личностности, свободы или свободы воли нашедшего приют. Это последнее постчеловеческое существо до вхождения в другое постчеловеческое существо слабосильно, не обладает ни свободой воли, ни личностью, ни, самое главное, способностью растить самого себя, становиться личностью и обретать свободу в постчеловеческом мире. Приютивший придает нашедшему приют в нем силу своей личностности и свободы. Прежде всего, в новой навигации человеческой жизни.

«Лев» в филиоэденской Природе лежит рядом с «ягненком». Более того, ягненок сам стремится в льва, не потому что жертвует собой или желает быть львом, а в силу сторгического тяготения к нему.

Драматизмом жизни филиоэденскую Природу снабжают всевозможные проблемы сторгического выбора и узнавания, ошибки, недоразумения, обольщения и прочее. Динамизм и драматизм филиоэденских взаимоотношений в том, что ягнят множество, а лев один (в таких пропорциях человек создает постчеловеческие существа). Постчеловеческий лев не может дать всем ягнятам приют в себе. Между ягнятами идет борьба, и борьба не романтическая, как может показаться, а за жизнь или не-жизнь, за перспективы жизни.

Значимость, достоинство, могущество постчеловека – в возможностях его сторгической воли, по которой он и отдает себя, и привлекает к себе.

Слабосильных постчеловеческих существ, «ягнят», создают играющие посмертные души.

Посмертная душа в разных навигациях одного и того же постчеловеческого существа может стать и играющей, и рабочей. У каждого постчеловеческого существа или серафа есть баланс между тем, что создано его рабочей и что играющей посмертной душой. Ветвей от последней не должно быть много. Это опасно для самостоятельного развития и судьбы постчеловеческого существа.

Зачем бы играющим посмертным душам вновь выходить в человеческую навигацию? Разве для того, чтобы стать рабочими. Если этого не происходит, то, надо ожидать, навигации прекращаются. Постчеловеческим существо продолжает жить в филиоэденской Природе без навигаций и, следовательно, не имеет перспектив восхождения на 4 этаж.

Среди посмертных душ серафа есть как служебные посмертные души, так и материнская посмертная душа, которой сераф выходит в навигацию тогда, когда в путевом человеке намерен восходить дальше по серафической ветви восхождения.

Человек знает, что без встреч жизнь его бедна и бедственна. Ему нужна не только особая задушевность любви или дружбы, но и товарищество. Двое не нужны друг другу, но они встретились, и встреча их остается на всю жизнь потому, что она состоялась.

Встреча необходима для авторской картины, поставляет основной материал авторской картины. И, значит, посмертной души.

Сохраняются ли в Филиоэдене образованные здесь во встречах связи? Хотя бы те из них, которые не аннулированы в нашей жизни?

Одна Самость в режиме взаимности сознает и чувствует другую Самость. Это род совместного существования образов и смыслов, связь смыслонаполненных образов, то есть филических существ. Один человек несет в филической душе и мнимом двойнике смыслонаполненный образ другого человека – и его внешности, и той стороны его внутреннего мира, которая обращена к нему. Образ одного человека существует в другом человеке. По этому образу один способен узнавать другого и проживать с ним в совместности филических существ. Из этого следует, что авторская картина одного должна нести в себе образ другого. Человеческая встреча может продолжаться в постчеловеческом существовании.

Никто, кроме человека, не способен осуществлять Встречу. Только человеки суть существа встречающиеся. Постчеловеческие существа не встречаются, не создают новых Встреч. Те встречи, которые создал человек, предоставляются в распоряжение постчеловека.

Постчеловеческое существо живет в тех встречах, которые созданы в его человеческих навигациях, но переживает состоявшиеся человеческие связи так, как положено в филиоэденском существовании.

По крайней мере, некоторые связи между людьми продолжают действовать в посмертности не навсегда, а на время отработки связи. Связь отрабатывается не тогда, когда действует посмертная душа, а потом, когда ею вновь созданная новая ветвь постчеловеческого существа прививается к нему. На этом этапе межлюдские связи особенно важны. В филиоэденской отработке человеческих связей постчеловеческое существо возводится на 4 этаж.

Земная связанность людей поддерживается другими инстанциями Структуры. Связи постчеловеческих существ держатся только на собственной прочности.

Связи между людьми могут быть в Филиоэдене как подтверждены, так и разорваны – при деятельности ли посмертных душ или постчеловеческих существ.

В постчеловечестве многое оживает, встречи в том числе. Многие земные встречи продолжают быть здесь, преобразуются, перевязываются, изживаются или становятся прочнее.

Некоторые пригашенные в земной жизни связи, сохраняемые лишь в глубинах памяти человека, вновь оживают, воскресают в посмертности, заново обретают совместность пусть и филической жизни. Оживает не только светлое, но и многое темное.

Любое сторгическое действие адресно и не может распространяться на любого и каждого. Адрес для сторгии может начертать Встреча. Но она возможна только в мире встречающихся существ, существ Встречи, в человеческом мире. Никакая новая встреча в постчеловечестве не возникает. В нем действуют связи, которые нажиты в человеком во встречах.

Драматизм сторгического взаимодействия в Филиоэдене усугубляется тем, что встретиться постчеловеки могут только через человека. Их сторгическое взаимодействие ограничено теми существами, которые предоставлены Встречами человеческой жизни. Действие в Филиоэдене направлено не к тем, кто попадет расставленную во все стороны паутину сторгической любви, а к тем, кто заранее обозначены для этого в навигациях человеческой жизни, с кем в человеческом мире состоялась связь встречи.

Любая встреча в нашей жизни, даже самая незначащая, случайная и краткая, имеет шансы стать сторгической связью в постчеловеческом мире. И даже заочная Встреча, – например, с человеком, который умер века назад и который воспринят как близкий человек по его мыслям, картинам, книгам или преданиям о нем. Невесты Иисуса отчетливо предлагают себя в качестве его сторгических ближних; необязательно, что предложения их не приняты.

Как соотносится уровень встречности на Земле и сторгическое взаимодействие в Филиоэдене? Что делать человеку, желающего сторгию с другим и не получившую ее в этой жизни, чтобы получить ее в той? – вопрос не для первого чтения проблем жизни в Филиоэдене.

Сторгический образ это тот образ человека, который любит его сторгический ближний. Другие люди этот образ не видят. Но он существует вне зависимости от любви, хотя виден потому, что любимый, и только тому, кого он призывает на сторгию.

Сторгический образ – потайной филиоэденский образ, высвеченный узлами потаенного Сознавания сторгического Я.

Я думаю, что и у любого постчеловеческого существа есть свой потайной образ. Это не зрительный образ, но он обладает разнообразными качествами, им можно любоваться или его страшиться.

Потайной образ зрим взором потаенного сознания, но может быть высвечен и для явного сознания. Высшие образцы портретной живописи ценятся за умение явить потайной образ человека.

Потайные образы героев большой художественной литературы неоднозначны. Читатель далеко не всегда воспринимает героя так, как видел художник. Также и потайной образ постчеловеческого существа допускает разные и неоднозначные «воплощения». Он «многолик» – обращен к каждому своим ликом не из-за несовершенства человеческого восприятия, а по органической модификации филиоэденского образа, разного для разного восприятия.

В человеке два лица: человеческое лицо Самости и филиоэденское лицо верхнего человека или серафической личности, в которой наиболее адекватно являет себя потайной образ постчеловека.

Самость зачастую требует прикрыть от других ее истинное лицо в позе. Серафической личности прикрываться не нужно – она и так сокрыта. Филиоэденский образ не прикрыт, но и не виден явным сознанием человека.

Когда мы говорим об Искренности как о духовном и путевом свойстве человека, то имеем в виду не снятие покрывал, не разоблачение мнимости и ложности, а способность самораскрытия своего потайного образа. Лицемерие – свойство Самости. В отношении постчеловеческого в человеке – неискренность душевного лицемерия проистекает от неспособности явить свой потайной образ.

Искренен тот, чье ударение сознание выставлено на серафической личности, на бессмертной составляющей Структуры. Трехстадийный человек не бывает неискренним. Хотя по необходимости и надевает защитную маску на Самость. Для непроницаемости, а не обмана других собою.

Образ грибницы и грибов – данный в представлении рабочий образ, зримо передающий совместность постчеловеческого существования и досмертного существования человека.

Гриб человеческой навигации возникает от грибницы постчеловеческого существования. Гриб человеческой навигации жизненно необходим грибнице постчеловеческого существа. Он добывает для нее то, что добыть можно только на поверхности, в земном человеческом существовании. Добывает для того, чтобы что-то произвести в грибнице от добытого на поверхности.

Гриб человеческой навигации выпущен на срок – от рождения до смерти. Гриб выходит от грибницы и в нее возвращается.

Взятая из праха плоть человека (и все то, что высеяно на ней) в прах возвращается.

Внутренний мир человека взят из Филиоэдена и в переработанном виде возвращается в то существо Филиоэдена, откуда он взят.

Филиоэденское постчеловеческое существование спаяно с человеческим существованием. В общем случае постчеловеческое существо имеет возможность выйти в человеческое существование, получить дух делания (посмертную душу) через новое Произведение жизни и прирасти новым слоем.

Человеческое существование для постчеловеческого существа – существование в командировке, предпринятой с определенной задачей и целью.

В командировке живут не так, как дома. Дом для постчеловеческого существа – «там», в Метаструктуре, а не «здесь», в Структуре человека. Постоянно и бессрочно оно проживает в посмертном филиоэденском мире. И может никуда не отбывать отсюда.

В командировке, быть может, и хорошо, но это временное житие, и надо возвращаться обратно, навсегда или до новой командировки, новой навигации в человека.

Говорят, что «оттуда» сюда никто не возвращался. Оттуда возвратились многие люди, но они не могут рассказать, что с ними было там, потому что вспомнить и рассказать некому. Филиоэденское посмертное существование нельзя предъявить в образах и смыслах потому, что сделать это можно только перетворящей силой производных коренного Я, которых в том мире нет.

Мнимый двойник не может поведать человеку, что с ним произошло там, потому, что он живет здесь в ином содержании филического времени и в ином течении филического времени.

Жившее там эго не производит образы и смыслы и их предъявить не может. Эго обмысливает поступками. То, что произошло в том мире, изменило личностные характеристики эго и остается не в памяти эго, а в нем самом. Эго рассказывает о себе тем, что живет в Самости и мнимом двойнике.

Чтобы познать, что там произошло с эго, надо было бы узнать его в предшествующем человеческом существовании и сравнить со своим эго.

Прошлая земная навигация отражена в эго и мнимом двойнике, человек несет ее в себе, но знать ее не может, так как она отжита в том существовании. Сюжет от авторской картины прежней земной навигации отработан там. Если события предшествующей земной жизни и проявляются в сознании, то неприметно.

О предшествующей навигации и филиоэденском существовании мог бы поведать сераф, который собственной персоной является в трехстадийном человеке. Но в каждой новой навигации он меняет характер работы, переключаясь с одного рабочего режима жизни на другой. К тому же сераф, как и в этом, так и в том существовании, не зрит то, что происходит снаружи, во внешнем ему мире.

Если бы из посмертного существования в это и обратно переходило бы одно эго, то следовало бы говорить о реинкарнации человека. Но оттуда сюда переходит отработавшая свое посмертная душа, которая включает в себя эго. И потому следует говорить не о перевоплощении, а перевоодушевлении. И не только перевоодушевлении в земное существование, но и перевоодушевлении из земного в посмертное существование.

Перевоплощение – несвободно, идет по правилам. Перевоодушевление – свободно, по вновь возникшим потребностям постчеловеческого существа.

Постчеловеческое существо, возвращаясь в человеческую навигацию (тогда, когда ему дано это), перевоодушевляется, а не перевоплощается подобно эго.

Постчеловеческое существо выходит в навигацию с новой низшей душой, в новых самостных условиях, в другое историческое время, на новом рабочем поле – в иную астрологическую колею, в иных плотских условиях, в компании с иначе генетически обусловленным несвободным ЦУ тела – для производства той духовной работы, которую оно еще не делало.

Перевоодушевление в человеческое существование происходит в ощутимой полноте не со всеми, а только с теми постчеловеческими существами, которые достаточно полно представлены в переживаниях и сознании высшей души.

Новая навигация гарантирована только той посмертной душе, у постчеловеческого существа которой есть перспективы дальнейшего серафического восхождения – на 4 этаж Метаструктуры.

Посмертная душа возвращается в земную жизнь вместе с филиоэденским существом или серафом, которого она растила и с которым она неразлучно связана. Посмертная душа может отработать свое в Филиоэдене и возвратиться за новой авторской картиной, за новым содержанием, за новой жизнью в качестве мнимого двойника. Но может и не возвратиться. Не все посмертные души вновь входят в человеческую навигацию, перевоодушевляются в человека. Это зависит не только от свободной воли серафа и керува, но и от того, как и какую человек, дух создания, создал своею жизнью посмертную душу, дух делания.

Нет суда над человеком после смерти. Между человеческой жизнью и жизнью посмертной души нет даже необходимого для суда перерыва во времени.

Вместо посмертного суда человек при жизни сам ставит метки в авторской картине своего Произведения жизни. Метки эти и судят прожитую жизнь – когда сразу и определенно, когда не сразу и неопределенно. В посмертной жизни какие-то поставленные при жизни метки проверяются и стираются, какие-то становятся более яркими, рельефными, действенными.

На авторскую картину можно посмотреть как на систему меток, которые человек сам ставит в этой жизни. Не всякий прожитый эпизод ложится в авторскую картину; но от того, который ложится, в авторскую картину ложится метка (в череде других меток), которая имеет значение как для посмертной участи не в этой жизни, так и для возвращения или невозвращения посмертной души в земную жизнь. Совсем не значащих меток в авторской картине нет.

Когда совесть совершает свой суд и выносит приговор, то этим она заставляет человека страдать за содеянное и желать поправить. Совесть может быть удовлетворена, если хотя бы возникло желание возвратиться в прошлое, чтобы сделать иначе. Желание переиначить свою прошедшую жизнь по совести, если оно глубоко и постоянно, ставит метку возвращения на авторской картине Произведения жизни.

Совесть, и именно действенная совесть, служит для того, чтобы ставить метки возвращения.

Первая стадия жизни посмертной души разворачивается по этим меткам и в соответствии с матрицей, заложенной в содержание филического времени. Наткнувшись на, скажем, метку совести, посмертная душа вновь проживает то, на чем поставлена эта метка, со стремлением возвратиться и удовлетворить совесть. Внутреннее стремление посмертной души, повторно проживающей эпизод с меткой совести, переменить авторскую картину, сделать ее по совести, отчетливо побуждает ее к перевоодушевлению в земную жизнь.

Прекрасное выражение: грех на душу, то есть темное пятно на свое Произведение жизни. Человеческое жизнепрохождение ставит в авторской картине как светлые, так и темные метки, как метки возвращения, так и метки невозвращения. Таковы метки от неких уничтожающих достоинство жизни родов предательства, испоганивания верности тому, кому или чему должен быть верен, – верность другу, отцу с матерью, верность Вере (верность по коренному Я), личностная акция убийства (искусственное прерывание создания Произведения жизни), когда сам выбираешь объект убийства. Метку невозвращения ставит намеренная подлость, любая низость – все это портит Произведение жизни и, следовательно, опасно для Филиоэдена. Сюда же цинизм разного сорта, не как система фраз, а как установка жизни. Сюда же состояние душевного рабства и все проистекающее от этого. Виновник сторгической катастрофы получает неснимаемую метку невозвращения.

Грехи эти имеют значение невозвращения не потому, что сделал плохо другому, а потому, что изменил самому себе. Всякого рода измена себе караема невозвращением. Представление об измене себе предполагает представление о себе должном. Измена себе сопровождается утратой уважения к себе должному, такому, который призван вновь осуществиться. Уничтожение себя должного – незачем возвращаться, утрата смысла возвращения.

Великий Инквизитор в романе Достоевского говорит: «Мы дадим им тихое и смиренное счастье слабосильных существ, которыми они и созданы. Мы заставим их работать, но в свободные от трудов часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором и плясками. Все будут счастливы, все миллионы существ». В этой диспозиции выхода посмертной души из череды дальнейших перевоодушевлений упущено только самоутверждение секса.

Покаяние способно снять поставленную метку, очистить авторскую картину и обогатить глубинную картину.

Мнимодушевность, которая основана, по большей части, на жизнедействии мнимого двойника в человеке, оставляет блеклые, неподлинные, недейственные письмена на авторской картине. Мнимодуховность же ставит метки невозвращения. Прежде, чем погубить посмертную душу, вывести ее из существования, надо лишить участи человеческое существование, то есть сделать пустой глубинную картину Произведения жизни. Мнимодуховность ведет к этому. Борьба с мнимодуховностью – мистическая борьба.

Метки возвращения и невозвращения мы выделяем не потому, что они заглавные в Произведении жизни, а потому, что они имеют особое значение для жизнесознания человека.

Главный мотив жизни человека – создание Произведения жизни. Есть люди, которые живут, не претендуя на метку возвращения. И, надо полагать, имеют на то свои причины. Но человеческая жизнь как таковая нацелена на то, чтобы поставить метку возвращения в авторской картине и возвратиться.

Человек стремится выделиться в этой жизни, поставить на себе более отчетливое ударение, он так ревнив к себе, так чувствителен к пренебрежению к себе, так желает быть признанным другими, и всё для того, чтобы получить метку возвращения.

Девицы в пушкинской сказке гадали: что бы они свершили для батюшки царя, будь каждая царицей. А царь слушает их под окном и выносить решение. Такова и ситуация человеческой жизни.

Хорошо спросить себя: вот я умру; есть ли зачем мне возвращаться обратно в эту жизнь? Зачем еще раз жизнь моя? Только ли затем, чтобы пожить еще разок? Или: дайте мне другую жизнь, и я сделаю то-то и то-то! Кто-то стоит за дверью жизни и слушает тебя.

Важно сделать то, что сейчас в этой жизни наметилось и должно осуществиться. Заложил первый камень, чтобы строить дворец, и камень этот есть метка возвращения. Подлинным переживанием пообещать себе – себе, а не кому-то – пусть и вряд ли исполнимое, в будущей жизни. Обмануть нельзя. И некого.

Князь Андрей, умирая на поле Аустерлица, думал, что он что-то важное не понимал в этой жизни (смотри эпиграф к этой книге), и одним этим ставил метку возвращения.

Юноша, восторженно стремящийся в жизнь для того, чтобы совершить в ней подвиг, и погибший на взлете ожидания, непременно вернется в эту жизнь. Девушка, всеми силами своей души ожидающая его единственного, желающая себя отдать ему и их детям, но не успевшая, скажем, умершая юной в болезни, обязательно возвратится обратно.

В последние дни жизни толстовский Иван Ильич понял, что вся его жизнь была «не то», и тем поставил метку возвращения на своей посмертной душе. Понять «не то», значит явить желание в другой раз прожить так, чтоб было «то». Прожил без подлинных интересов в жизни, смотрел и не видел, всю жизнь богател или рвался к власти и понял, что суета сует. И не знаешь, какая жизнь без суеты, но всей душой желаешь такой жизни, и этим ставишь метку возвращения.

В нашей жизни, действительно, есть много такого, про что можно сказать «не то» или «поздно». Надо иметь смелость начинать в этой жизни то, что не умещается в ней или что поздно начинать.

Быть может, есть такие метки, по которым возвращение обеспечено, но их совсем мало. Поставить метку возвращения не значит гарантировать себе следующее воодушевление в земную жизнь. Во-первых, метка эта не безличностная и предполагает, что возвращение будет личностно востребовано. Во-вторых, не эта метка возвращает, не она обладает возвращающей силой. Она лишь перевод посмертной души в разряд пригодных к возвращению.

Поставленная в земной жизни метка отрабатывается (или не отрабатывается) в жизни посмертной души и в последующем перевоодушевлении ее. Что, если метка (положительная или отрицательная, призывающая или запрещающая) не сработала? По-видимому, ничего. А если неудачно сработала? – Вопрос.

Все мистически важное и значительное в этой жизни подтверждается, утверждается и развивается в посмертной жизни. Либо рассеивается.

Все серьезное в человеческой жизни имеет два такта одного цикла.

Поставить метку возвращения – значит заявить о своем возвращении. Но заявку эту надо подтверждать в жизнедеятельности посмертной души. Здесь, на Земле, человеком зарабатывается право на подтверждение в посмертной жизни и возможность доказать право на возвращение.

Можно ли сказать, что бессовестным людям, сколь бы ни ярка была их жизнь, заказано новое перевоодушевление в земную жизнь? Так ставить вопрос нельзя. Одни метки не перекрывают другие и не блокируют.

Сколь требовательно возвращение, решается в постчеловеческой жизни.

Говорить, что авторская картина есть система меток, не совсем точно, так как в нее заносятся и соответствующим образом (для посмертной жизни) преобразованные эпизоды, на которых нет метки. И на них посмертная душа обращает внимание, дабы заново пережить их. Некоторые эпизоды человеческой жизни предназначены только для переживания в посмертной жизни.

Человеческая жизнь размечает жизнь посмертной души, задает ей кривую ее развития и содержание филического времени, задает ей трассу, на одних участках которой есть метки, на других меток нет. На этой трассе сохранились, быть может, метки от прошлых циклов перевоодушевления в земную жизнь и обратно.

Продуктивно предположить, что и посмертная душа ставит свои метки для последующего человеческого жизнепрохождения. Это метки-вопросы для получения на них ответов в навигации человеческого жизнепрохождения.

Человек входит в жизнь и для того, чтобы своей жизнью ответить на вопросы, поставленные посмертной душой. Это не столько вопросы, сколько запросы оттуда сюда; и не столько ответы, сколько осуществление чего-то, что дает ответ на запрос, не могущий быть полученным в посмертном существовании.

В самой посмертной душе возникает потребность вернуться обратно. Человек вызывается в земную жизнь не случайно (или: далеко не всегда случайно) и не в любой момент, а тогда (в такую эпоху, страну, с такой наследственностью и пр.), когда сможет ответить на поставленные перед ним в филиоэденской жизни вопросы.

Можно говорить о системе перекрестных меток Структуры человека и посмертной души (и ее постчеловеческого существа). Диалог между метками человеческой жизни и посмертной жизни предполагает многократное (и даже самопроизвольное) возвращение в новую земную навигацию.

И в человеческой жизни, быть может, иногда возникает потребность возвратиться в состояние посмертной души.

Есть посмертные души, которым по результатам породившей их человеческой навигации более нельзя давать ни «Я», ни эго. В таких случаях на авторской картине ставится метка могильника.

Добро и Зло – критерии филиоэденской жизни, и, пожалуй, не самой по себе, а включенной в человеческую жизнь. Добро – то, что в человеческом жизнедействии хорошо для Филиоэдена, для постчеловеческих существ. Зло – то, что плохо для их жизни, что для них губительно. Люди Зла не должны участвовать в строительстве филиоэденской Природы потому, что губят ее.

В могильник попадают посмертные души не в отместку и не по канонам справедливости, а потому, что неизжитое зло, зло-злодейство портит Филиоэден. Они не могут и не должны работать на него. Посмертная душа злодея бракованная.

Могильник – не ад, не место возмездия, а свалка бракованного.

В филическом Космосе есть параллельное поле особого рода – поле отбросов от создания земной Природы и от человеческих жизней. Могильник, по-видимому, существует изначально, но вместимость его все расширяется и расширяется. В нем обитают посмертные души немалого числа людей.

На путях постчеловеческого восхождения очень много самых разных неудач, много и калек, и отбросов.

Человек, желающий и творящий зло, делает это творческой волей своего авторского Я, которое определяет содержание филического времени посмертной души. Жить посмертной душе с таким содержанием времени невозможно, и она попадает в могильник. Это не расплата за содеянное, а результат непригодности посмертной души как духа делания.

Осуществленное злодейство ведет в могильник по необходимости недопущения особо некачественного из постчеловеческой жизни.

Из этого в то существование переходят только те посмертные души, которые могут совершить необходимую там работу. Но и те, которые не могут, которые ушли в могильник, в полной мере сохраняют волю к реализации. И в этом их мука.

Потребность и воля к реализации – основная потребность как человеческой жизни, так и жизни посмертной души, но в могильнике она невозможна, в том числе, и условно или в мечтах – никак. А потребность огромная!

Посмертная душа не может жить иначе, как в стремлении выработать полученное ею по результатом человеческой жизни содержание, но эти результаты сами не дают ей реализоваться.

Мука посмертной души в могильнике это мука духа делания, который не может не делать и которому отказано в возможности делать.

Состояние делания – своего рода состояние жизни посмертной души в утробном развитии. Могильник – мертвое чрево, в котором посмертные души находятся в вечно рожающем, но не могущем разродиться состоянии.

Посмертные души в могильнике находятся в захороненном состоянии. Они проживают в том, что не живет. Это – ад, в котором посмертная душа мучается самим по себе чувством себя живущей.

Никакое земное существо никогда не бывает совершенно одиноко. Каждый постоянно обменивается жизнью с каждым. Я вижу лист на дереве или хотя бы прохожу мимо и получаю жизнь от него, а он от меня. Мы не можем совсем вынуть свою жизнь друг из друга. Взаимообмен жизнью на Земле происходит непрерывно, постоянно, при любом и даже заочном общении.

Человек, один живущий в глухом лесу или на необитаемом острове, не совершенно одинок, не живет в состоянии совершенного одиночества. Даже человек, насильственно посаженный в каменный мешок, кроме того, что чувствует присутствие людей, не утрачивает способность войти в состояние встречи с другим человеком или в состояние взаимообмена жизнью с любым живым существом и растением. В абсолютном одиночестве человек быть не может. Человек не знаком с ужасом абсолютного одиночества.

Пожалуй, только особое одиночество и сверхнеприкаянность Каина – провозвестник того живьем захороненного состояния, которое возникает в результате прожитой жизни, не могущей быть использованной для создания постчеловеческих существ и попавшей в могильник.

Те посмертные души, которые не в силах быть духами делания филиоэденской плоти, размещаются в могильнике, в качестве живых скорлуп. Скорлупа посмертной души, не могущая быть использованной в качестве духа делания филиоэденской Природы, живет в состоянии абсолютного одиночества.

Живые скорлупы посмертных душ в могильнике – сверходинокие филические существа, находящиеся в состоянии невозможности вступать в какой-либо контакт с кем-либо. Их одиночество пострашнее любого одиночного заключения. Это не насильное заключение существа в одиночество, а не отживаемое состояние вечного одиночества, глухое вечное одиночество, когда ни с кем никогда ничем нельзя обменяться – ни болью, ни лаской, ни взглядом, ни мечтой, ни улыбкой или угрозой, ничем. Одиночество в могильнике – главенствующее состояние жизни.

Такое одиночество схоже с состоянием совершенного кретинизма, кретинизма в наивысшем исполнении, доведенного до степени кретинизма всего в себе.

Филиоэден сам принимает или отвергает то, что ему предлагается из Структуры человека. Постчеловеческой мир реагирует на то, что в посмертной душе, и определяет ее участь.

Жить рядом с могильником постчеловеческое существо не может. Что происходит с постчеловеческим существом, одна из посмертных душ которого оказалась в могильнике? Расцепление постчеловеческого существа с такой посмертной душой неизбежно.

Но вся задача в том, что расцепиться со своей посмертной душой постчеловеческое существо может только через человеческую навигацию этой посмертной души.

Надо очень постараться, чтобы попасть в могильник по браку Произведения жизни одной навигации. Для этого, по крайней мере, необходимы две навигации. Человек своею жизнью может создать такое Произведение жизни, такую посмертную душу, от которой постчеловеческому существу придется отделываться в другой навигации.

Зло происходит не столько от носителя зла, сколько от того, кто создал вредную для постчеловеческого существа посмертную душу. Это те люди, на Произведении жизни которых отчетливо выставлены неустранимые (или неустраненные) метки невозвращения. Это люди низменные, духовно порочные или некачественные в отношении духовной жизни. Сами они, быть может, и не злы, но производят зло в следующей навигации.

Зло в людях приходит от некоторых посмертных душ, которые сразу же не попали в могильник и вернулись в человеческое существование для того, чтобы выработать свой путь в могильник. Есть предмогильная навигация «нормального» человека, и есть ведущая в могильник навигация злодейского жизнепрохождения.

Посмертная душа не сразу попадает в могильник, а делает еще одну уродливую ходку. Уродливость ее часто в том, что зло в ней, кривляясь, выдает себя за добро.

Есть определенная генерация людей-злодеев, заданная несвободным ЦУ тела. Не каждый из них становится злодеем. Большинство, я думаю, и не становится, так как нужно еще суметь позволить себе стать им. Позволяет себе тот, у кого резко ослаблено филиоэденское начало.

Бывает и так, что человек жил, жил и вдруг на время (под воздействием авторского Я?) становится злодеем, превращается в злодея на минуту или годы.

Ненависть как состояние жизни опасна в том случае, когда ею основательно напитана авторская картина (к чему и кому бы ненависть ни была направлена), создает метку невозвращения, но не обязательно метку могильника.

В стандартной человеческой жизни немало человеческого зла, никак не выправленного жизнедеятельностью высшей души или движениями творческой духовной жизни. Зло, совершенное по злому побуждению сердца, окрашивает в темные цвета мнимый двойник и авторскую картину. Эти мрачные мазки жизни отрабатываются на дополнительном филиоэденском материале, не оживленном в человеческом существовании, и отправляются в могильник.

Человеческая жизнь может не быть злодейской, идущей со своей высшей душою сразу в могильник, но может по множеству темных фрагментов быть просеяна, вычесана в могильник; так что от нее немного остается в постчеловеческом существе. А если и останется, то как побочный материал строительства.

Выходящие отсюда посмертные души имеют разные потенции для реализации в той жизни. Возвратившись в земное существование, посмертная душа может создать непригодную для того существования авторскую картину, неперспективную. И уйти в отброс.

Злодейство как одно из правящих состояний жизни человека – верный путь в могильник. Посмертный могильник, надо думать, переполнен. Оказывает ли он влияние на всечеловеческую жизнь?

Мы не знаем, как во всех случаях вызывается посмертная душа в земную навигацию. Можно ли выйти из могильника обратно, оживить земною жизнью попавшее туда? Страшный вопрос.

Скорлупы совершенного кретинизма посмертной души сами по себе не способны воздействовать на другие посмертные души, но они живут, и соответственно могут быть воспринимаемы существами мира мнимых двойников. От восприятия их может возникать зараза.

Есть люди мазохистского зла, при встрече с которыми испытываешь ужас от исходящего от них пламени адовой жизни. Да так, что надо либо уничтожить человека, от которого оно исходит, либо уничижиться самому. В качестве мнимого двойника в него вселился филический кретин скорлупы посмертной души, и исполняет свою жуткую роль в человеке.

Люди эти создают мораль антифилиоэденского существа. Таковы сдомы. Натура сдома или сдомоподобного человека зло гадит в мире, пытается создать антифилиоэденское существо, стремится стать духом создания антифилиоэденского существа, который создаваться не может, для создания которого нет материала в филическом Космосе и Метаструктуре.

Сказать, что сдом желает вершить зло и живет в предвкушении совершения злого, значит не сказать ничего. Да, такова потребность сдома, и он ее удовлетворяет. Но это потребность в настоящем времени, которая, если не реализуется в настоящем, то откладывается. Сдом живет злом не только в настоящем, но и в таком «будущем», которое задается филическим временем.

У сдома нет перспектив создания и делания, он живет на Земле в темном филическом времени, времени, в котором, видимо, протекает жизнь в могильнике.

Есть технологический процесс, идущий к некому результату (к посмертной душе, в которую включено эго). Создавая новое наполнение мнимого двойника для работы в посмертной душе, Самость работает на тот же результат, что и мнимый двойник. Но по технологической цепочке мнимый двойник в отношении Самости последующий. С этой точки зрения жизнедеятельность Самости служебная.

Мнимый двойник необходим не только для того, чтобы обслуживать и поддерживать жизнь Самости, а для того, чтобы перевести эго, живущее в филическом времени, содержание которого задано без и до данного человека, в жизнь того же эго, проживающего в филическом времени, содержание которого задано человеком, – перевести эго из низшей души человека в посмертную душу.

Посмертная душа возвращается обратно, в человека, оставаясь сама собой в мнимом двойнике и со своим эго. Ею отжито одно содержание филического времени, и она возвращается за другим, чтобы прожить его опять или уйти в отбросы.

При соответствующем астрологическом раскладе у мнимого двойника и эго человека есть возможность получить совсем близкое прежней навигации содержание филического времени.

Новое (еще не индивидуализированное) эго несет в себе только человек первичной навигации, только-только создавший из филиоэденской заготовки новое постчеловеческое существо. Во всех других индивидуальное эго уже было в навигации, хотя входит в новую навигацию не совсем таким, каким вышло из прежней, с новым наполнением, полученным при выработке посмертной душой нового пласта постчеловеческого существа.

Навигация с навигацией должны соответствовать друг другу для возможности сочленения в одном и том же постчеловеческом существе или серафе. С помощью чего может быть осуществлено это?

Мнимый двойник несет некоторую наследственную информацию от выработавшей свое содержание посмертной души, но сам по себе не способен связывать навигации друг с другом.

Связывать в одно авторские картины, разные навигации, действия посмертных душ может только эго, почти одно и то же в посмертной душе и мнимом двойнике.

Эго стремится максимально центрировать на себя движения Структуры человека и этим надежно осуществляет преемственность с предыдущими навигациями, в которых оно участвовало.

Если человеку удалось бы исключить из себя эго, то тем самым он создал авторскую картину, мало стыкующуюся или вообще не стыкующуюся с авторскими картинами предыдущих навигаций.

Одно и то же эго в разных навигациях, в разных наполнениях мнимого двойника создает преемственность и целостность ряда человеческих навигаций и их работу на одно и то же постчеловеческое существо. Когда возникает сераф, тогда преемственность осуществляется серафическим Я с 4 этажа Метаструктуры.

Разгадка присутствия эго в Структуре – в необходимости сохранения преемственности и целостности ряда человеческих навигаций для одного и того же постчеловеческого существа 3 этажа.

Индивидуальное эго – уникальный материал, для выделывания авторским Я в Структуре. Коллективное эго – типовой материал, по которому строится Произведение жизни.

Индивидуальное эго в отношении своего коллективного эго чрезвычайно консервативно. Другая культура и другой язык воспримутся, но исключить эго из одного коллективного эго и перенести его жизнедеятельность в другое коллективное эго очень и очень не просто. Коллективное эго – это и есть нация. Как в детстве высеян с еврейским или немецким эго (или эго вида?), так и умрешь с ним.

Это не значит, что рожденный от однонациональных родителей ребенок обязательно будет по эго принадлежать к той же нации, к тому, что родители, коллективному эго. Наследственность по несвободному Центру Управления не жестко детерминирует наследственность по мнимому двойнику и эго.

И все же трудно не признать, что эго посмертной души, ставшей в холостой режим между перевоплощениями, если и не принадлежит, то предпочитает определенное коллективное эго.

Коренное Я в Структуре действует своими индивидуализированными производными. У эго производных в Структуре нет. Эго в Структуре взаимодействует с коренным Я и его производными, и от них (прежде всего, от нацеленных на него свободных усилий воли авторского Я) пополняется индивидуальными чертами.

Эго не существо, как мнимый двойник, а фигура, готовая впитывать в себя индивидуальность как таковую.

Эго впитывает свободную работу авторского Я, то есть коренного Я, в конечном счете Я-Подлинника. Впитывает от творчества авторского Я в филической душе. Впитывает не только тогда, когда авторское Я работает вниз, в Самости на эго, но и тогда, когда оно работает вверх, в верхнем человеке, вместе с высшей душою. В последнем случае влияния авторского Я на эго, разумеется, куда более полноценные, свободные и сознательные.

Свободные движения авторского Я во всех направлениях сказываются на эго и изменяют его, вносят новые черты в его индивидуальность и обогащают. Чем мощнее свободная воля авторского Я, тем глубже и прочнее пополнения индивидуальности эго, его индивидуализация.

Индивидуальность эго не задается астрологически или генетически, как может показаться на первый взгляд. Изменения в эго могут быть произведены только от Я-Подлинника, то есть от коренного Я и его производных. Прежде всего, от авторского Я.

Коренное Я одно у всех. Авторское Я индивидуально благодаря тому, что авторская производная в Структуре должна соответствовать эго, что оно с эго составляют пару, Самость.

Самодеятельность эго и авторского Я своя. И при этом они в паре.

Авторское Я живет и вместе с эго, и мало зависимой от эго жизнью, например творческой жизнью, в мечтах, в воспоминаниях.

Индивидуальность эго образуется влияниями на эго свободной воли авторского Я, зависит от действий авторского Я, как свободноволящего автора внешней и внутренней (творческой) жизнедеятельности человека. В индивидуальность эго кладется всё от свободных движений авторского Я, прежде всего в составе Самости.

Авторское Я качественно изменяется в течение жизни и соответственно воздействует на эго, изменяя его. К концу жизни эго соответствует авторскому Я постольку, поскольку назначающая воля авторского Я смогла изнутри изменить эго, преобразовать индивидуальность эго под себя.

Эго выносит печать авторского Я в постчеловеческую душу и, затем, в постчеловеческое существо.

Эго, как и авторское Я, не есть филическое или филиоматериальное образование. И то и другое живет в филической среде, каждое в своем филическом «месте».

Авторское Я и эго вместе начинают жить в одном и том же течении филического времени, в размеченном сюжете содержаний моментов филического времени. Эго живет так по заданному сюжету смены содержаний филического времени, авторское Я – поскольку и тогда, когда поддерживает эго в составе Самости. Авторское Я способно жить независимо от эго и даже в противоречии ему. Когда авторское Я свободно, то оно и живет в своем, свободном филическом времени.

Авторское Я и эго вместе заполняют филическое время жизни человека. И это, в основном, определяет авторскую картину Произведения жизни.

Филическое «я-место» – неразвязываемый узел филической Жизненности, Любви и Разумности. Оно включено в гипотетически ожидаемую жизнь филической души и предоставляет возможность действовать тому, для кого оно, для авторского Я.

Тот или иной силовой и энергетический настой филического «я-места» – одна из наследственностей человека, особый вид его наследственности по авторскому «я-месту». Какая-то изначальная сила исходит из самого по себе «я-места» филической души человека. И эта сила у каждого человека своя. Разные филические «я-места» – разной энергетики, разной потенции жизненного напора.

Филическое «я-место» может быть обогащено большим или меньшим опытом. Быть более мощным или менее мощным. Мощь филического «я-места» передается авторскому Я, исходящему от одного во всех людях коренного Я и являющемуся как Автором конкретной событийной жизни, так и Автором авторской картины Произведения жизни.

«Эго-место» – не существо, а заграничное «место» в низшей душе, предназначенное для эго в человеке. «Эго-место» указывает Протоэго на место для эго в человеке. Демиург времени (через мнимый двойник звездного Неба) формирует натуру «эго-места» для эго и содержание филического времени, в котором живет мнимый двойник и филическая душа.

Индивидуальность эго предполагает перевоодушевление с другим содержанием филического времени. Рождение человека, задавая содержание хода времени, астрологически задает новую расцветку индивидуальности эго.

Надо различать начальную индивидуальность эго (возникшую от работы авторского Я в прошлой навигации) и индивидуальность эго-места, задаваемую астрологически при рождении.

Астрологически закладываемая типология характера изначально дана не в эго, а в эго-месте.

Посмертная душа возвращается обратно в Структуру человека в виде мнимого двойника. Мнимый двойник исконно (при рождении) связан с «эго-местом», которое безличностно, наличествует в человеке как в животном. И мнимый двойник (содержание его филического времени), и «эго-место» (предпосылки характера) получают астрологические установки одним и тем же актом мнимого двойника звездного Неба.

Астрологический характер задается через «эго-место», а астрологическая судьба через мнимый двойник.

Момент рождения разворачивает содержание филического времени для эго и мнимого двойника. Мнимый двойник и эго задействуются постепенно. Сначала мнимый двойник, потом эго.

Запускающий параметр рождения, астрологически заданный не непосредственно для эго, а для «эго-места», в процессе жизни формирует характер эго низшей души. Для того чтобы эго смогло в жизни человека набрать мощь проявления своей (уже существующей) индивидуальности, ему необходимо следовать установкам эго-места.

Характер эго-место действует как управляющее начало в низшей душе.

«Эго-место» создано Демиургом времени, и человек получает его в силу своей животной природы. Филическое «я-место» при рождении в Структуре не дано. Связь «эго-место» с филическим «я-место» образовывается до Нулевой Критической точки^*). Самость малого ребенка существует без авторского Я. Это еще не Самость, а своего рода «место» Самости; и управляется оно не от филической души, а со стороны низшей души.

После Нулевой Критической точки авторское Я вселяется в «я-место» и постепенно перенимает на себя управление, но никогда окончательно.

Эгоцентризм человека проявляется после Нулевой Критической точки. До этого эго как бы есть и как бы его нет. Эго вместе с авторским Я объявляется в Нулевой Критической точке или незадолго до нее.

Ребенок не только готовится к взрослой жизни, но и готовит себе взрослому место в филическом Космосе и участь в Метаструктуре.

Наша тема – преображение человека, а не филиоэденских существ того или иного ранга.

Мы пытаемся вникнуть в разные фрагменты постчеловеческой жизни не с целью ее образно или умственно реконструировать, а для уяснения связей с человеческой навигацией.

Эго – закваска и предпосылка индивидуальности, но сама индивидуальность человека нужна для создания индивидуальности постчеловеческого существа, серафа, керува, Сара и для самого эго в посмертном существовании.

Только индивидуальное эго жизнеспособно в посмертности.

Постчеловеческое существо создается в разных перевоодушевлениях одного и того же индивидуального эго (или одних и тех же индивидуальных эго).

Одно и то же эго раз за разом вырабатывает свою откорректированную в навигациях индивидуальность для своего постчеловеческого существа и, работая в Структуре, влияет на глубинную картину.

Одно и то же эго (при всех переменах в его индивидуальности) одинаково руководит действиями посмертных душ всех навигаций, связывает навигацию и навигацию. Но не только. Присутствие одного и того же эго означает, что во всех навигациях сохраняется тот же характер противодействия духовному росту. И потому глубинные картины во всех навигациях создаются по одному рисунку и сочленимы.

Эго в работе Структуры переносит себя в Произведение жизни (не только в авторскую картину) и тем самым оставляет себя в осуществленной индивидуальности постчеловеческого существа.

Постчеловеческое существо несет в себе печать эго во всех навигациях, во всех превращениях. Эго заложено в конституции постчеловеческого существа.

Новый пласт постчеловеческого существа сродственен прежним, но с новыми изменениями в эго, связанными с работой свободной творческой воли авторского Я в новом человеческом жизнепрохождении.

Новый пласт постчеловеческой жизни, создаваемой посмертной душой под руководством эго, сливается с предыдущими пластами, какой бы своеобычной ни была последняя навигация.

Постчеловеческое существо индивидуально, благодаря ряду перевоодушевлений своих посмертных душ. Эго осуществляет внутреннюю цельность филиоэденского существа из наборов фрагментов, которые последовательно производят посмертные души. Каждое человеческое жизнепрохождение имеет свою партию в оркестре постчеловеческого существа. Но последнее из них создает возмущение всего состава постчеловеческого существа, которое заново проживает то, что создал человек, его Произведение жизни.

Индивидуальные черты эго получает не только в земном существовании от воздействия на него волевых производных коренного Я, но и в филиоэденском существовании – от серафического Я и сторгического Я.

В общем случае человек живет с эго и мнимым двойником, которые уже не раз побывали в навигации, были в употреблении.

Посмертная душа, отработав свое в посмертном мире, ждет своего перевоодушевления.

Индивидуальное эго в каждом человеке создается в череде перевоодушевлений посмертной души и накладывает свою индивидуальность на все прежние навигации посмертной души.

Эго в новой навигации во многом обусловливает авторскую картину Произведения жизни этой навигации и затем переводится в содержание филического времени посмертной души, в котором живет то же самое, но обогащенное индивидуальное эго.

То, что в предшествующей навигации было осуществленной индивидуальностью эго, то в следующей навигации становится заданной индивидуальностью эго.

Последующая авторская картина накладывается на предшествующую из поколения в поколение, дополняет предшествующую или вносит новое качество.

Все люди – разной серафической зрелости, в зависимости от продуктивности перевоодушевления.

«Я-место» филиоэденской заготовки переходит из высшей души в постчеловеческое существо. Сколько было навигаций, столько филиоэденских «я-мест» в постчеловеческом существе (серафе). Каждая новая навигация доставляет новое «я-место».

В превращении филиоэденской заготовки в пласт постчеловеческого существа две стадии. Сначала филиоэденская заготовка начиняется в человеческой жизни, потом начиненное изготавливается посмертной душой в пласт постчеловеческого существа.

Первичная навигация человека создает самый низший, неразработанный (а не основополагающий, как может показаться), младенческий пласт постчеловеческого существа. В последующих навигациях это существо растет снизу вверх, из 3 этажа Метаструктуры на 4 этаж.

Удачная человеческая навигация та, в результате которой создан верхний и одновременно глубинный слой постчеловеческого существа; он же и ядро его. Неудачная та, в результате которой в постчеловеческом существе образован новый слой, оказавшийся недостойным быть в сердцевине постчеловеческого существа, его верхним слоем. Достоинство человеческой жизни в конечном счете определяется уровнем созданного ею нового слоя постчеловеческого существа – верхний ли он, нижний или вообще в могильник.

Лучше всего, чтобы вновь созданный новый слой приближал постчеловеческое существо к 4 этажу, возвышал его, был бы не нижним, а верхним пластом его.

Каждый вновь созданный нижний пласт постчеловеческого существа идет в «пищу» ранее созданным. Каждый вновь созданный верхний пласт постчеловеческого существа преображает нижние пласты, как бы поглощает их.

Если образован нижний пласт – то это пища постчеловеческого существа. Если верхний, то далее образуется тот, кто питается.

Командировка постчеловеческого существа в земную жизнь может быть предпринята в сиюминутных целях. Но стратегически она необходима для того, чтобы посмертному существу стать серафом. Это можно сделать только через человека.

Есть разница в обработке посмертной душой филиоэденской заготовки у путевого и непутевого человека. В первом случае посмертная душа работает на серафа, во втором – на постчеловеческое существо 3 этажа.

Сераф дает знать о себе серафическим Я при душевном рождении, сам присутствует, начиная с личностного рождения, и активно участвует в человеческой жизни с Первой Критической точки и Пробуждения. Филиоэденская заготовка на третьей стадии Пути становится частью серафа еще при жизни человека. Серафическое Я в ней обосновалось так же, как оно есть в серафе, в его душе 4 этажа.

Конечно, филиоэденская заготовка, какая бы она ни была, есть материал сырой, но этот материал имеет историю своих превращений в человеческой жизни и включает в себя серафическое Я. Во всяком случае, посмертная душа работает и вырабатывает для серафа иначе, работает не так, как работала бы на той филиоэденской заготовке, которую она включает следующим кольцом в постчеловеческое существо.

Некоторые процессы человеческой жизни создают живительный для серафа сгусток серафической энергии и длительность серафического времени, и тем притягивают серафическое Я в человека. Но в основном серафическое Я в постчеловеческое существо привлекает коренное Я человека – в тех редких случаях, когда оно занимает «я-место» высшей души.

Прежде, чем серафическое Я займет «я-место» высшей души, в нем побывало коренное Я. В этом смысле оно становит постчеловеческое существо серафом.

Потрясения жизни, приводящие ко внепутевому пробуждению, это потрясения самого чувства-сознания себя живущим, то есть чувства-сознания коренного Я. Во внепутевом пробуждении коренное Я выходит в высшую душу и тем вызывает серафическое Я в постчеловеческое существо.

Так же это происходит при самопроизвольной сторгии и при достаточно мощном переживании духовной Власти, всегда индуцированном коренным Я.

При глубоком покаянии коренное Я не только очищает Произведение жизни человека, но и вызывает серафическое Я в его постчеловеческое существо.

Коренное Я вызывает серафическое Я и в дружбе.

В дружбе всегда кто-то ведущий, кто-то ведомый. Кто есть кто – принимается свободным дружеским решением, не без учета потенций лидерства. Тот, который сам ставит себя ведомым, обычно сильнее переживает идеал дружбы. Для ведущего душевная связь в дружбе обладает меньшей обязательной силой, чем у ведомого, меньше ценится и переживается.

Особое значение имеют приносимые на алтарь дружбы жертвы. Жертва в любви всегда ради любимого. Жертва в дружбе ради самой дружбы. Мужская дружба утверждается жертвой дружбы. Жертвенный побудительный мотив сильнее и отчетливее у ведомого, чем у ведущего в дружбе.

Серафическое Я, я думаю, призывается коренным Я в дружбе у ведомого. У него бо̀льший мистический выигрыш от дружбы.

Коренное Я в высшей душе в дружбе, самопроизвольной сторгии, покаянии, духовной власти вытягивает на себя серафическое Я через узлы Идеалосознавания Б4. Они же производят что-то такое в глубинной картине Произведения жизни, что в результате прожитой человеческой жизни привлекает серафическое Я к постчеловеческому существу.

Глубинные картины постепенно создают нечто вроде заготовки серафа 4 этажа, которая должна быть насыщенной серафическим временем. Но серафическое Я включается сюда не оттого, что набрана критическая масса или критическое время, – это не более чем предварительное условие. Ничто и никто не вынуждает серафическое Я внедряться в постчеловека и преобразовывать его в серафа. Серафическое Я не встанет ни на какое «место» только потому, что это место готово принять его.

И во внепутевом взрыве пробуждения человека, и в покаянии, и в дружбе ставится метка для привлечения серафического Я. Высшее достоинство внепутевой жизни – когда поставлена такая метка. Серафическое Я сообразуется с этой меткой. Но и она окончательно не решает за серафическое Я.

Загадочность рождения серафа в том, что оно происходит не в человеческой жизни, а в посмертности.

Когда серафическое Я занимает одно из филиоэденских «я-мест» и тем самым подготавливает постчеловеческое существо к становлению серафом, а потом и становит его серафом, тогда возникает личностное постчеловеческое существо.

Высшая душа одностадийного человека обретает «я-место» вместе с филиоэденской заготовкой, внедренной в нее из 3 этажа Филиоэдена. Серафическое Я обретается человеком через филиоэденское «я-место», полученное постчеловеческим существом в прежней навигации.

Когда коренное Я входит в «я-место» высшей души, то тем самым оно вызывает серафическое Я не в высшую душу, а в одно из «я-мест» своего постчеловеческого существа. В следующей навигации это серафическое Я, наклюнувшееся в постчеловеческом существе, начинает работать в высшей душе, на Пути восхождения человека.

Серафическое Я сначала должно обрести «я-место» в постчеловеческом существе, а потом спустить его в «я-место» высшей души человека новой навигации.

Когда навигация завершилась и от нее выработался новый слой постчеловеческого существа, то этот слой совмещается с прежним так, что получается тандем «я-мест», у которого одна посмертная душа с одним эго. Связь этих двух филиоэденских «я-мест» очень важна.

Посмертная душа всегда возвращается из навигации в то постчеловеческое существо, от которого она направилась в навигацию. Если у постчеловеческого существа одна посмертная душа, то все пласты от нее прочно связаны общей судьбой и общим эго.

Слои от каждой посмертной души существуют весьма автономно. Между ними не неизменная иерархия, сама по себе обеспечивающая целостность постчеловеческого существа.

Постчеловеческое существо прирастает вверх слоями до тех пор, пока в какой-то из навигаций коренное Я привлечет в него серафическое Я, образующее центральный слой постчеловеческого существа. Все слои постчеловеческого существа центрируются вокруг этого слоя. «Я-место» этого слоя становится серафическим «я-местом», на которое ориентируются все дальнейшие путевые навигации.

Если в какой-то из дальнейших путевых навигаций пройдена Первая Критическая точка, то серафическое Я внедряется в «я-место» высшей души этой навигации. При этом происходит смена центра постчеловеческого существа – от того, в котором намечено серафическое Я, к тому, в котором оно осуществилось.

Следующая смена центра произойдет после навигации, в которой пройдена Вторая Критическая точка.

На серафической ветви восхождения смена центра происходит несколько раз. Каждая смена знаменует достижение новый высоты восхождения на этой ветви.

Человек, посланный в навигацию от серафа, – путевой человек – отрабатывает в посмертной душе выработанное им содержание филического времени и ждет перевоодушевления в земного человека. Новое содержание на место отжитого в посмертную душу холостого режима может быть внесено только через новую навигацию в земного человека, где создается новое Произведение жизни и дается новое содержание филического времени.

Сераф принимает в себя соответствующим образом обработанное посмертной душою ядро высшей души, напитанное творческой духовной жизнью человека.

У серафа нет задачи сохранить во всей полноте жизнь человека. У него свои цели и задачи, во исполнение которых он и посылает свою посмертную душу в человеческую навигацию.

Сераф принимает в себя все то из человеческой жизни, что ему не очень вредно, но не в свою сердцевину, а как питательный материал. Нам важно понять, что полнота сохранности человеческой жизни зависит от богатства высшей души, от нажитого в ней за жизнь, от наполненности ядра высшей души, от активности духовной жизни и духовного роста. Можно прожить яркую, интересную в разных отношениях жизнь, которая сохранится на периферии постчеловеческого существа и не обязательно будет участвовать в последующих навигациях.

Серафическая личность, раз возникшая в результате путевого или сопутевого личностного рождения, не уничтожается.

Постчеловеческое существо 3 этажа может быть принуждено к навигации, но сераф в выходе в человеческую навигацию вполне свободен.

Сераф выходит в человека как охотник или земледелец, – для того, чтобы вырастить или добыть. Для этого он выбирает подходящие посмертные души и посылает их в земную жизнь. Потом принимает (или не принимает…) их обратно и строит ими в себе то, что нужно ему. Иногда посылает и свою основную посмертную душу в путевую навигацию.

Выбор навигации серафом происходит в том мире. И выбрав там, сераф здесь осторожничает, присматривается: сначала призраком при душевном рождении, потом ходовые испытания, потом поприсутствовал при путевом личностном рождении, и только затем, после Первой Критической точки, непосредственно выходит сам.

Пройти Первую Критическую точку одними человеческими усилиями нельзя. При ее прохождении сераф сам бесповоротно решает быть ему в Структуре человека или не быть.

Возможно, что пора «своей жизни» нужна серафу и для того, чтобы он смог уклониться от навигации. При этом у не прошедшего Первую Критическую точку человека всегда остается иное хождение – сторгия. Сераф не в силах отказаться от предлагаемой ему сторгии. Сторгия может вынудить серафа разрешить прохождение через Первую Критическую точку, на третью стадию Пути.

Только трехстадийный человек живет в обладании душой серафа.

Сераф живет в гроздях посмертных душ и посылает то одну посмертную душу, то другую, но не слепо, а в соответствии со своими потребностями. При этом он как-то должен знать будущее человека и, уж во всяком случае, будущее того поколения, в которое он от себя посылает. Значит, у него есть соответствующие органы чувств и сознания, роль которых может исполнять специализированная посмертная душа, сообщенная с миром мнимых двойников и считывающая грядущее помощью потаенного Сознавания Б3, видящая ряд содержаний филического времени грядущего. Такая посмертная душа должна быть создана в особого рода человеческой жизни.

Поколения за поколением отживают себя в постчеловеческом мире.

Постчеловеческие существа, каждое по-своему, включаются в навигацию, в разные человеческие поколения.

Каждое новое поколение людей – новое воплощение эго и новый акт создания и «души» серафа 4 этажа, и его формы, наружности, внешности 3 этажа.

Человек, как генератор духа создания филиоэденской Природы, работает в составе своего поколения и вместе со своим поколением. И в посмертности остается в своем поколении.

Посмертная душа, – отдельный дух делания филиоэденской Природы, – всегда дух делания поколения.

У каждого поколения своя специфика, своя область создания и делания. Возможно, что филиоэденская Природа соответственно каждому поколению разобрана на свои материки и «регионы».

Каждому поколению духов создания и делания филиоэденской Природы назначена своя работа, революционная, рутинная, очистительная. Эта работа, разумеется, начинается в человечестве и определяет лицо человеческого поколения (по регионам). Но ей дано задание, и задание это не для человеческого поколения, а для поколения духов делания Филиоэдена, для посмертных душ. Одно связано с другим.

Принципиально говоря, человек может знать все то в иных мирах и вершинах, которые имеют отношение к его жизни.

Взаимодействия постчеловеческих существ в посмертности, в той ее немалой части, которая к человеческой жизни отношения не имеет, непроницаемы для человеческого ведения.

Керувическая и серафическая жизнь имеет прямое и косвенное отношение к человеку и в некоторой части проницаема для человека.

Понять человеческую жизнь без учета влияний постчеловеческой жизни нельзя. Немалая часть того, что зовется случаем, стечением обстоятельств, производится постчеловеческими существами через мир мнимых двойников. Не говоря уже обо всем том, что в человеке связано с действием потаенного сознания и что не так редко решающим образом руководит жизнью отдельного человека или массы людей. Постичь эти влияния с помощью объективных методов и объективным сознанием невозможно.

Что происходит в бытии постчеловеческого мира, понять трудно или невозможно, но постигнуть влияния этого мира на человека можно. Без такого постигновения человек так никогда и не поймет самого себя.

Человек задуман жить не сам по себе, не один, а вместе с постчеловеческим существом.

Человеческое зло наличествует постольку, поскольку человеческая жизнь не обеспечена управлением из Филиоэдена. При полном управлении из Филиоэдена человеческого зла нет.

Большинство людей, проживая жизнь, работают на Филиоэден одним фактом своего жизнепрохождения, доставляют постчеловеческим существам пищу и материал роста для их активной жизни. Такие люди приходят сюда в порядке природного самодвижения, а не по специальному назначению, особенно важному для конкретного серафа или мира постчеловеческих существ.

Влияние Филиоэдена заметно в некоторых людях, которые либо совершают для Филиоэдена прорывную работу, либо прибыли сюда по специальному назначению. Всечеловеческое или цивилизационное не совершается само собой, по одной свободной воле человека, а предполагает и требует назначения из Филиоэдена.

В чистом виде постчеловеческую жизнь человек не переживает. Не переживает потому, что он по состоянию жизни серафической личности Структуры знает в себе не филиоэденскую жизнь как таковую, а филически разбавленную, филио-филиоэденскую жизнь.

Наиболее приближена к филиоэденской жизни – жизни серафа – серафическая личность Структуры человека после Второй Критической точки. В эту пору сераф ощущается собою. Высоко зашедшие на Пути, особенно вдумчивые и глубокие люди, чувствуют, что они живут двойной жизнью, одновременно в двух мирах, здешнем и посмертном.

Сераф, в отличие от постчеловеческого существа 3 этажа, исходно участвует в человеческой жизни, задает человеческую жизнь, ее тему и ее назначение.

Сераф, как и любое постчеловеческое существо, не знает, что такое рождение, смерть, взросление, и потому не дает разверстку содержания филического времени на дистанции жизни человека. Тема и задание даются не через эту разметку, а через содержание филического времени.

Заданный серафом смысл человеческой жизни заключен в теме содержания филического времени. Задавая тему жизни человека, сераф переводит себя в содержание филического времени жизни человека. Но это содержание, – разворачивающееся по типовому ходу человеческой жизни от рождения, – задается и астрологически.

Астрологическая определенность касается процесса разворачивания, а не того, что разворачивается.

Астрологически задаваемая разметка филического времени нужна для приспособления задаваемого из Филиоэдена к жизнепрохождению конкретного человека.

Астрологически задаваемое имеет свою разворачивающуюся форму содержания филического времени. Филиоэденски задаваемое рассчитывает тему для глубинной картины.

В реальности человеческой жизни все происходит не совсем так, как предполагалось в Филиоэдене. Человек не есть точный исполнитель предписанного. Заданное может осуществиться, не осуществиться или не совсем осуществиться, может осуществиться совсем не предусмотренное, противоречащее тому, что было задано. Задана тенденция; ее исполнение – со всеми нарушениями, срывами, катастрофами, свойственными свободноволящей человеческой жизни.

Произведение жизни может быть забраковано, если человек не реализовал, что было задано, прожил жизнь совсем не так, как должен был по теме.

Постчеловеческое существо не действует реактивно, в соответствии с тем, что на него воздействовало ранее, – из прошлого через настоящее в будущее, а по потребностям настоящего.

Кто-то из людей послан за авторской картиной, кто-то за глубинной картиной, кто-то по общим нуждам Филиоэдена, кто-то нацелен на изменение духовного сознания людей в данный момент.

Прозреватель посылается в навигацию со своей темой жизни, быть может, от особого серафа-прозревателя, быть может, от одной из посмертных душ серафа.

Столбовой или свободный путь решается после Второй Критической точки сам собой по статусу вышедшей в навигацию посмертной души.

Сераф, вообще говоря, не видит, что происходит в человеческой жизни. Не может заведовать жизнью Самости, так как смутно знает о ней. В его распоряжении серафическая личность Структуры и ее творческая духовная жизнь.

Внешнее сознание постчеловеческого существа обеспечивается потаенным Светом Сознавания Б3. Светом Б3 через мнимый двойник постчеловеческое существо может наблюдать, что происходит во внутреннем мире человека, и в одних случаях откликаться, в других не откликаться на наблюдаемое.

Возможности влияния, которыми обладает сераф, – не возможности волевого влияния, не оказания давления, а призыв, основанный на ценностях мира постчеловеческих существ, на которые не может не откликаться и мир создания земной Природы, и постчеловеческие существа самого разного достоинства и разряда.

Если постчеловеческое существо воздействует на человека, человеческий мир, на существа филических полей, то какой волей он делает это? Такой волей обладает потаенное сознание (точнее, Свет потаенного Сознавания Б3) постчеловеческого существа. Эту волю человек знает в работе своей человеческой интуиции, обеспеченной потаенным сознанием. Проинтуичить уже значит воздействовать, пусть и в слабой мере.

Надо ли говорить, что постчеловеческое существо и сераф владеют волей потаенного сознавания в куда большей мере, чем человек.

Человек может находиться под наблюдением если не своего постчеловеческого существа, то своего серафа. Человек, находящийся под пристальным вниманием своего серафа, готового вмешаться в течение его жизни, должен подтверждать ему свое соответствие, доказывать свои возможности в духовном развитии на том самом направлении, которое от него нужно его серафу. Этим человек берет серафа в соучастники своей жизни.

Каждое новое воодушевление должно способствовать достижению большей полноты и жизни и улучшению внутренней организации серафа, который своей состоявшейся полнотой некоторым образом присутствует в той Структуре, которая создает для него Произведение жизни.

Серафу нужна особой яркости авторская картина для посмертной души, он использует для этой цели не материнскую посмертную душу, но все же такую, какая способна обеспечить филический темперамент.

Филический темперамент определяет особое качество перевоодушевляющейся посмертной души, действующей с подачи своего постчеловеческого существа или серафа.

Филический темперамент, создающий особо продуктивную авторскую картину, не дан генетически, несвободным ЦУ человека, а зависим от заданной через мнимый двойник из Филиоэдена активности авторского Я.

Надо полагать, что из Филиоэдена задается не только филический темперамент, но и большой спектр человеческих качеств.

Мнимый двойник и посмертная душа – транспорт из человеческого существования в постчеловеческое и обратно.

Посмертная душа и мнимый двойник – формы одного и того же существования. И та и другой несут эго, но эго в посмертной душе – ядро и субъект жизни, мнимый двойник же лишь испытывает влияние эго, хотя влияние и установочное.

В отличие от посмертной души, мнимый двойник – в сфере досягаемости производных коренного Я.

Посмертная душа несет содержание от человеческой жизни. Мнимый двойник принимает от человеческой жизни в себя то, что может стать или не стать содержанием авторской картины.

И та и другой живут в филическом времени, содержание и течение которого задается в мнимом двойнике человека мнимым двойником звездного Неба, а в посмертной душе – человеком.

Посмертная душа, выходя в человеческую навигацию, то есть становясь мнимым двойником, не отрывается от постчеловеческого существа, а изменяет режим своей работы. Степень участия постчеловеческого существа в жизни мнимого двойника зависит не от мнимого двойника, а от постчеловеческого существа, от его желаний, стремлений, от его необходимости участвовать в жизни человека. Необходимость эта либо возрастает в течение жизни человека, либо сходит на нет при метафизической неудаче его жизни.

Участие постчеловеческого существа в жизни человека выражается во все большем назначающем влиянии его на мнимый двойник и через мнимый двойник на авторское Я.

Мнимый двойник это не только то, что аккумулирует в себе человеческое жизнепрохождение и в качестве духа делания выносит его за предел смерти. Мнимый двойник еще и делатель в Структуре. Мнимый двойник еще и представитель постчеловеческого существа в человеке. Мнимый двойник еще и организатор течения человеческой жизни, способный и воздействовать на авторское Я, и изменять содержание филического времени человека.

Как агент постчеловеческого существа в человеке мнимый двойник не должен зависеть от человеческого своеволия и потому скрыт от явного сознания Б1 и Б2. Инстанции Структуры действуют в мнимом двойнике, но неосознанно и без участия свободной воли человека.

В общем случае постчеловеческое существо слегка связано с высшей душою, от которой в него поступает то, что вырабатывается в глубинной картине Произведения жизни. Высшая душа может становиться все более причастной постчеловеческому существу в процессе человеческой жизни – чтобы посредством посмертной души включиться в него после смерти.

Непосредственно и стойко высшая душа сообщена не со всяким постчеловеческим существом, а только с серафом, и только после личностного рождения. Сераф присваивает высшую душу тем, что серафическое Я внедряется в нее. Это внедрение равносильно выхождению самого серафа в человеческую жизнь.

После личностного рождения на Пути с неизбежностью возникает канал между высшей душой и серафом. Основное назначающее влияние серафа на личностнорожденного человека идет через высшую душу. Что не отменяет влияние серафа через мнимый двойник.

Мнимый двойник способен воздействовать и на Самость человека, и на психофизиологическое человека, и на творческие возможности человека.

Мнимый двойник действует в Структуре человека, но не как волевое начало, а как начало управляющее. В отличие от свободного ЦУ и несвободного ЦУ Структуры, мнимый двойник не вяжет узлы Сознавания, а распоряжается уже созданными и действенными чувствами и сознаниями человека, переставляя в них ударения, гася одни и разжигая другие.

Мнимый двойник действует в Структуре не в Блоке душ, а в качестве третьей составляющей Блока Управления.

Мнимый двойник – третий полусвободный Центр Управления Структуры.

В межнавигационном состоянии постчеловеческое существо проживает в филическом Космосе через свою посмертную душу, а в навигации – через мнимый двойник. Мнимый двойник в навигации становится наружной областью постчеловека. Если авторское Я направленно работало бы потаенным сознанием, то оно смогло узреть постчеловеческое существо через мнимый двойник.

Мнимый двойник действует в Структуре в видах авторской картины Произведения жизни. Авторская картина нужна тому постчеловеческому существу, откуда родом мнимый двойник. Постчеловеческое существо не в силах повлиять на формирование несвободного ЦУ и на движения свободного ЦУ. Но может участвовать в управлении Структурой через мнимый двойник, который в качестве третьего полусвободного ЦУ входит в Блок Управления Структуры. Полусвободный ЦУ мнимого двойника имеет задачи, определенные постчеловеческим существом.

Мнимый двойник управляет тогда, когда через него желает управлять в Структуре постчеловеческое существо. Постчеловеческое существо задает человеку скрытую тему его жизни и назначение жизни для Самости и филической души; это и старается осуществить мнимый двойник. Это не значит, что он ясно знает, каким человек должен быть.

Мнимый двойник обладает сознанием потенциального духа делания. Это сознание устанавливает в мнимом двойнике представление о несоответствии жизнепрохождения человека заданному из Метаструктуры рисунку авторской картины. Он смутно ощущает: «не то», не зная, что «то».

Мнимый двойник не удовлетворен тем внутренним миром человека, к которому он подключен, стремится превратить его, но не знает и не определяет, как человеку исполнять то, что он сознает как становящийся дух делания. Потому исполнение его воли приводит к непредсказуемым результатам.

Каждый в жизни разыгрывает спектакль, иногда много спектаклей за жизнь, иногда несколько одновременно. Есть люди, их немало, для которых такой спектакль является основой жизнедеяльности, которому подыгрывает все остальное в жизни. Не актерство в себе для нужд реальной жизни, а наоборот. Зачем? Для каждого случая или эпизода объяснения найдутся. Ну, а для человека как такового?

Человек актерствует не просто так, не для игры ради игры, и далеко не всегда для нужд реальной жизни. Актерствовать его побуждает мнимый двойник.

Одна из главных проблем внутреннего мира человека: несоответствие управления Структурой (особенно несвободным ЦУ тела) и сознания мнимого двойника как потенциального духа делания. Мнимого двойника не устраивает общий стиль человеческой жизни, на котором создается Произведение жизни (см. начало части 14), и он протестует.

Есть люди, не стремящиеся представляться. Мнимый двойник, видимо, удовлетворен потому, что навигация каждого из них в стилевом отношении попала в точку.

Филическая душа не придана человеку. Становление филической души начинается с Нулевой Критической точки и завершается через несколько лет.

Мнимый двойник прирожден человеку. Мнимый двойник можно считать первоначальной филической душой, включенной при рождении человека (или до его рождения?), когда в Структуре еще нет ни филической души, ни авторского Я. Филическую душу человек создает сам, своим авторским Я из мнимого двойника. Авторское Я начинает обживать свое поле жизни из мнимого двойника, и в том числе становит филическую душу.

Мнимый двойник можно увидеть той частью филической души, которая не образована авторским Я (и хотя бы поэтому остается после распада Структуры, вбирая в себя авторскую картину).

В раннем детстве мнимый двойник играет как ему взбредет. Потом начинает озираться, куда он попал, и обычно остается недоволен обнаруженным.

Но при любого рода духовной деятельности мнимый двойник помалкивает. Он – становящийся дух делания и к духовной жизни, создающей глубинную картину, отношения не имеет.

Мнимый двойник керуву не нужен и потому не проявляет недовольство в состоявшейся сторгии. То же на третьей стадии Пути. То же при возвратном восхождении коренного Я. Но и керув, сераф, коренное Я – все высшие субъекты духовной жизни человека – мнимый двойник не подавляют. Будучи тут не у удел, мнимый двойник самоумаляется.

Мнимый двойник – один на три стороны Структуры и управляет узлами Сознавания на всех сторонах Структуры. Но сам подключен не к керуву и не к Общей душе, а к постчеловеческому существу, работающему на личнодушевной стороне Структуры.

Если это сераф, обладающий серафическим Я, то его волевое присутствие с определенного путевого момента очевидно. Сераф действует на человека с двух сторон – как волевое начало непосредственно на высшую душу и серафическую личность и как управляющее начало через мнимый двойник на Самость.

Как только на месте верхнего человека Структуры возникла неуничтожимая серафическая личность, так сераф непосредственно назначает высшей душе и авторскому Я, то есть определяет и направляет творческую духовную жизнь человека.

Человек чувствует и считает своим «Я» личнодушевное Я – авторское Я и управляющее Я вместе. Ни того, ни другого в постчеловечестве нет. Нет и тех пороков, которые вносит в человека авторское Я.

Постчеловеческое существо сознает свою особость, но самосознания у него нет. Только сераф обладает постчеловеческим самосознанием. Можно говорить о постчеловеческом серафическом самосознании.

Серафическое Я становится Автором – и в человеке, и в серафе. Но в человеке оно не единственный автор.

Серафический автор постчеловека действует в Структуре через авторское Я.

Серафическое Я не столько автор в человеке, сколько тот, кто способен руководить автором. В постчеловеческом существовании серафическое Я – само Автор.

Сераф – постчеловеческое авторское существо.

У серафа есть свое зрение и своя моторика, есть внешние органы чувств, задействованные в Филиоэдене и филическом Космосе. Ими, быть может, посылаются сигналы и духам создания земной Природы.

Можно предположить, что серафы (с 4 этажа Метаструктуры) имеют через мир мнимых двойников выход не только в филический Космос, но и на Демиургов филического Космоса и их воинств.

Постчеловеческий мир 4 этажа способен воздействовать на человеческий мир и на отдельного человека – на человеческую плоть, на этаж 1А Метаструктуры – через филический Космос и мир создания земной Природы.

Влияние постчеловеческого мира 4 этажа оказывается и на плоть внутри Структуры, через филическую душу и низшую душу.

И то и другое влияние – на отдельные механизмы плотской жизни, специально предназначенные для влияния такого рода. В плоти, вероятно, есть такие организации, которые способны воздействовать на тело в целом и которые специально созданы для влияния постчеловека изнутри Структуры и его влияния из филического Космоса.

Некоторые постчеловеческие существа и их посмертные души становятся в услужение серафу. У каждого серафа есть, по-видимому, своя команда, свое «воинство».

Сераф пользует постчеловеческие существа, но не распоряжается их навигациями. Чтобы мир постчеловеческих существ мог как-то организовывать поток человеческой жизни в соответствии с нуждами одного из серафов, внутри этого мира должна быть мощная кооперация. Такая кооперация не может быть всеобщей, всего мира постчеловеческих существ. Она возможна в некоторой области этого мира, в которой одно постчеловеческое существо может призвать на помощь другие.

Чтобы кооперация постчеловеческих существ могла существовать, в их мире должны существовать руководящие ценности. Таковыми являются ценности продвижения по ветвям постчеловеческого восхождения. Ради такого восхождения и существует кооперация и, следовательно, организация потока человеческой жизни. Но восходящие постчеловеческие существа действуют в этой кооперации в качестве исполнителей, а не заказчиков. Люди от навигаций этих постчеловеческих существ служат их делу исполнения.

Люди первой навигации вне каких-либо влияний из постчеловеческого мира, вне кооперации постчеловеческого мира.

Канал через мнимый двойник нужен серафу для кооперативного действия с другими посмертными существами, совместно организующими житейский поток путевого человека.

Серафу не стоит большого труда снять с дистанции жизни человека, который мешает восхождению его посланца. Другое дело организовать нужную Встречу двух людей, которые необходимы друг другу для восхождения (не говорю о сторгической Встрече – особый разговор). Для этого нужны сверхсложные комбинации усилий многих постчеловеческих существ, работающих по призыву серафа.

Организовывать встречи свыше (от постчеловеческих существ), я думаю, серафу чаще всего и не нужно. Сераф не нацелен на организацию таких встреч. Их человек должен найти и организовать сам, без помощи серафа. Человеку всегда дается такая возможность, если и не среди живущих людей, то из прошлых веков.

Сераф связан с конкретным мнимым двойником, всем миром мнимых двойников и миром посмертных душ. Через тот и другой мир он может воздействовать на окружающую данного человека жизнь, непринудительно нажимая то на одну человеческую связь, то на другую и тем влияя на его жизнепрохождение.

Мир мнимых двойников связан с параллельными филическими мирами, в том числе, и с миром создания-делания земной Природы и воинством Демиурга времени, и способен влиять на них. Всё вместе может обретать смысл и характер охранения человека серафом, но не всегда, а в особые минуты человеческой жизни.

Человек на Земле начинает и зачинает то, что постчеловек реализовывает и продолжает после смерти.

Человек пришел в эту жизнь и должен оставить после себя на физиологическом уровне потомство, а на этажах Метаструктуры – что-то для постчеловеческого существа или сторгического существа.

Вся моя жизнь, записанная на времени моей жизни, на событиях моей жизни, начинает иную жизнь в филиоэденской действительности, в живом постчеловеческом существе. Это не повторение моей жизни и не продолжение ее, а начало новой, на основе мною прожитой жизни. Земному человеку дано еще раз пройти по своей жизни – пройти новую жизнь в посмертной душе и постчеловеческом существе по канве прожитой на Земле жизни. Это новое хождение мною по иной жизни. Вообразить эту жизнь люди не в состоянии, хотя бы потому, что мы всё представляем в отграниченности, свойственной Мирам той Обители, в которой живем.

Повторное существование земной личности невозможно потому, что оно не нужно. Каждая личность и ее существование уникальна и оставляет после себя уникальный результат, в полном виде принципиально неповторимый. Но это не значит, что нет разных навигаций одной и той же личности. Надо понять, кто приходит в навигации, кто проходит их, какая наследственность получена в следующей навигации и как наследуется.

Человеческая жизнь – не место самобытия филиоэденских существ. В общем случае, и без особого приглашения они сами активности в Структуре не проявляют.

При воодушевлении в человека постчеловеческое существо остается жить в Филиоэдене, его же живущая в холостом режиме посмертная душа переходит в человеческую навигацию и становится мнимым двойником. При этом потаенное сознание меркнет.

Посмертная душа, отработав свое в Филиоэдене, не возвращается в исходное состояние, а изменяется от навигации к навигации. Мнимый двойник нагружен наследственностью от прежних навигаций. Наследственность эта никогда вполне не соответствует генетической наследственности, несвободному ЦУ.

В качестве полусвободного ЦУ мнимый двойник вступает в управление не только от имени постчеловеческого существа, но и от себя, по наследственной натуре. Наследственность мнимого двойника – своего рода канва для создания авторской картины.

То, что мнимый двойник человека несет в себе от прошедших навигаций, не память о прошлых жизнях, а род наследования. Память – пережитое мною. Наследственность – то, что пережито другими и внесено в меня. Память знаема, наследственность незнаема или трудно постигаема, хотя и действенна. Наследственность действует в незнаемости.

Посмертная душа и мнимый двойник человека не знакомы с прошлым временем. Нет прошлого времени – нет памяти. Вместо памяти наследование. Наследование – память прошедшего, данная как настоящее. У человека нет взгляда в его породившие человеческие существования, но они есть в нем как наследование.

Есть наследственность по мнимому двойнику от прежних навигаций, но нет памяти о них. Мнимый двойник хранит нечто от прежних воодушевлений, воспоминания о которых крайне редко выходят в ночное, а тем более, в дневное сознание человека. Бывает, что человек вдруг заговаривает на древнем языке, но так и ничего и не может вспомнить о себе в предшествующей жизни.

Наследственность по мнимому двойнику – влияние прошедших навигаций посмертной души на свою новую, вновь создающуюся посмертную душу, с тем, чтобы непротиворечиво включить ее в общее целое постчеловеческого существа.

Наследственность по мнимому двойнику (точнее, по авторской картине, создавшей воодушевляющуюся посмертную душу) есть наследственность особого рода, не заложенная при зачатии и не развитая в материнской утробе, а выкладываемая в процессе жизни, в пору формирования мнимого двойника ребенка и дальнейшего его (мнимого двойника) становления, вплоть до зрелой формы. Творческие потенции (и не одни они) в значительной мере определяются по наследственности мнимого двойника.

Наследственность по земной плоти от отца с матерью индивидуально расцвечивает заданное посмертной душою. Человек во многом призван своей жизнью подтверждать качество и индивидуальность как вышедшей в очередную навигацию посмертной души, так и той, на которую работает авторская картина его жизни.

Моменты предопределенности человеческой жизни задаются сразу же с нескольких сторон: и по меткам предыдущих навигаций, и по воле серафа и керува, обращенной к свободной воле человека (то есть к коренному Я и его производным). Эта постчеловеческая установка вводится непосредственно через высшую душу.

Карма предполагает достаточно жесткую зависимость последующего перевоплощения от предыдущего. И в нашем представлении в новой навигации есть наследственность от прежней, ее несет мнимый двойник и эго. Но в общем раскладе мотивов жизни, управляющих человеком, такая наследственность несущественна, хотя бы потому, что мнимый двойник и эго, если специально не возбуждать их, не призываются к активному действованию в Структуре человека.

Все то, что входит в авторскую картину Произведения жизни родителей до времени душевного рождения ребенка, может передаться ребенку с той или иной степенью вероятности. Не только отца с матерью, и не только родственников, но и других людей, оказавших влияние на формирование мнимого двойника ребенка.

Моментами каждый может обнаружить в себе реакции, движения жизни родителя, которые явно приобретены им в процессе жизни. Через мнимый двойник наследуется не просто самоощущение родителя или воспитателя, а стиль жизнедействия авторского Я в им нажитом самоощущении, самосознании, самочувствии. Стиль этот передается в психику, в низшую душу, но требует подтверждения от системы «Я» Структуры.

Посмертная душа, отрабатывая свое на филиоэденском материале, выявляет возможность и необходимость перевоодушевления в земную жизнь.

Без возможности перевоодушевления посмертная душа переходит в режим холостой жизни, существует в качестве оболочки, связывающей постчеловеческое существо с филическим Космосом. Разъять такое существо, чтобы вынуть из него филическую инстанцию для воодушевления в земную жизнь, трудно или невозможно.

Человек является в продолжение всей цепи перевоодушевлений, но самой цепи нет, а есть предшествующий воодушевлению общий постчеловеческий продукт этой цепи. Мнимый двойник наследует прежние навигации не непосредственно, и не какое-то отдельно, а от той целостности своего постчеловеческого существа, какова она есть на момент воодушевления.

В холостом режиме посмертная душа получает содержание филического времени от своего постчеловеческого существа и, значит, должна выносить это содержание в человеческое существование, где оно накладывается на новое, астрологически обусловленное.

Утверждение, что человек живет в продолжение жизни постчеловеческого существа не условность. Постчеловеческое существо как-то отпечатывает себя на холостой посмертной душе и, следовательно, на мнимом двойнике человека.

Если говорить не о позах молодости и копировании собою модных личин, а о позах человека в зрелости, в которых каждый живет как в своем лице, то нельзя сказать как то, что он есть таков, каким выставляет себя перед другими и собой, так и то, что он притворяется. Лицо такой позы, как мы выше сказали, конструирует мнимый двойник, и в такой конструкции проглядывает собственное лицо мнимого двойника, только отчасти нажитое в проживаемой жизни.

Через собственное лицо мнимого двойника отдаленно проглядывает лицо предшествующей человеческой навигации и лицо вновь воодушевляющейся посмертной души. Поэтому поза, о которой мы говорим, не есть лицемерие.

Моя вера в то, что я есть таков, какова поза моего мнимого двойника, обусловлена происхождением этой позы от прошлой навигации. Совсем исключить, что вера эта соответствует действительности, нельзя.

Самость сама по себе, без мнимого двойника, не в состоянии создать авторскую картину потому, что в человеческой жизни должна быть создана не любая авторская картина, а пригнанная к авторским картинам предшественников, обеспечивающих жизнь и рост одного и того же постчеловеческого существа. Авторская картина нового Произведения жизни должна быть в комплекте, в симфоническом единстве со всеми остальными, ранее созданными авторскими картинами. Все они собираются вокруг созданного чередой глубинных картин филиоэденского ядра своего постчеловеческого существа.

Вполне может быть, что каждая авторская картина придает посмертной душе свою особую струю времени. Посмертная душа живет в разных струях, сюжетах, музыках, узорах филического времени, соответствующих составляющим ее авторским картинам. Все вместе они связаны в симфонизме времени тела своего постчеловеческого существа.

В момент смерти авторская картина сама собой вычищается, с тем, чтобы чужеродное в ней не создавало дисгармонии в постчеловеческом существе. Но этого чужеродного не должно быть слишком много.

Мнимый двойник, разумеется, не контролирует всё и вся в жизнепрохождении человека или создании авторской картины. Напротив, самопроизвольные жизнедвижения Самости чрезвычайно важны для авторской картины. Но в целом авторская картина создаваемого Произведения жизни не должна быть чужеродной уже нажитым авторским картинам. Одно из назначений мнимого двойника в том, чтобы корректировать процессы создания авторской картины в жизни человека.

Назначающие инстанции из Метаструктуры или филического Космоса, каковы бы они ни были, передают персональное назначение в Структуру человека не через гены и не астрологически. И то и другое – не заданное, а данное.

Задается – для нужд творческой духовной жизни. Задано – только через постчеловеческое существо и высшую душу.

Верхний человек, серафическая личность, живет творческой духовной жизнью. Сила, напор, качество этого творчества определяются авторским Я, филической душою, мнимым двойником. Но само достоинство духовной жизни, которое вырабатывается в творчестве, выявляется высшей душой.

Достоинство высшей души зависит от того, что и как было в прошлых навигациях создано авторскими картинами одного и того же эго и, вообще говоря, одного мнимого двойника. Но корреляции между количеством навигаций и достоинствами духовной жизни нет.

Одни люди древнего филиоэденского рода, другие безродные. О чем это говорит? Может ни о чем не говорить.

Древность рода навигаций обретает основополагающее значение, когда начинается путевой процесс – и на взводе духовной жизни, и в чистилище Пути, и при прохождении Первой Критической точки. Древность рода придает устойчивость на Пути.

В наследство от прежней навигации остается эго, становящаяся мнимым двойником опустошенная от прежней навигации посмертная душа, сераф или постчеловек, и принадлежность к тому же керуву – для женщины куда более жесткая, чем для мужчины.

Каждая навигация не случайна, она – избрана, пусть и неопределенно. Поэтому можно полагать, что личнодушевные Я в прежней и нынешней навигациях сходны. Значит, и характеры личностного самосознания человека той и человека этой навигации изначально схожи. Хотя, конечно, самосознание последующей навигации с возрастом будет все более отходить от самосознания к этому возрасту в прежней навигации.

Генетическая наследственность новой навигации, конечно, не совпадает с прежней. Плотские характеристики иные. Другой несвободный ЦУ тела, другая и острота психофизиологических проявлений.

Структура в новом перевоодушевлении работает каждый раз с новым Блоком Управления. В общедушевной стороне это зависит от того ли же МЫ и коллективного эго в новой навигации, что в прежней.

Постчеловеческое существо переживает человеческую жизнь в существующих связях на Земле и вводит в симфонию своей жизни новую партию человеческой жизни вместе с ее связями.

Поскольку Встречи происходят в общедушевной среде, то и постчеловеки через связи сохраненных встреч группируются в поле Шема, принадлежат Общей душе; и предпочитают выходить в навигацию в свое общедушевное образование, где наживают новые Встречи в дополнение к прежним и, не исключение, в соответствии с прежними.

Постчеловеческое существо принадлежит той или иной Общей душе из-за связей, нажитых не в общедушевной стороне Структуры, не в силу самой по себе общедушевной жизни, а в силу Встреч, на стороне Встречи.

Вероятность рождения в среде прежней Общей души весьма высока, но в иную историческую эпоху.

Огрубляя, можно сказать, что посмертная душа выходит в новую навигацию под иным управлением.

Поскольку астрологический характер задается через эго-место, а астрологическая судьба через мнимый двойник, то при соответствующем астрологическом раскладе есть возможность получить в последовательных навигациях близкие эго и близкие мнимые двойники.

Активизация эго в новой навигации роднит новую низшую душу с прежней.

Волевые производные «Я» близки прежним.

Филическая душа близка в той степени, в которой она зависима от волевых производных коренного Я, а не от ЦУ «Я».

Самость наследуема от предшествующей навигации, хотя, разумеется, не вполне.

Исходная филиоэденская заготовка у всех высших душ одна и та же. В течение жизни она индивидуализируется.

Одностадийный человек не живет духовной (филиоэденской) жизнью, и влияние на него постчеловеческого существа минимально.

Один сераф может послать в человеческую навигацию несколько посланников; и все они будут с разными эго, разными мнимыми двойниками. Это разные люди. Может посылать их по очереди, один на смену другому, но это не перевоодушевление, а «пересерафавление» посланцев в разных людях. Эти люди одинакового образа одухотворенности. И непременно из одного и того же общедушевного поля в Филиоэдене.

Следующая навигация путевого человека всегда с одним и тем же серафом. Чем старше путевой человек, тем более сераф определяет его. Не сошедший с Пути мужчина в старости максимально схож с собою в прежней навигации. В этом редком случае возможно отождествление новой и прежней навигации.

В общем случае человек выходит в новую навигацию со схожим Блоком душ при ином Блоке Управления. При таких условиях вернее говорить не о перевоодушевлении человека, а о преображении человека из одной навигации в другую.

Человеческая жизнь больше ставит вопросов перед дальнейшими своими преображениями, чем решает их.

Человеческая жизнь не столько задает, что делать постчеловеку в Филиоэдене, сколько ставит вопросы и проблемы, которые ему надо разрешать в того или иного рода филиоэденском действии.

Не исключено, что большинство посмертных душ после отработки остаются вместе со своими постчеловеческими существами в посмертном мире и в человеческую навигацию не выходят^*). Вполне вообразимо, что некоторым специальным Божественным актом они в массовом порядке вновь введены в земное существование – воскресли.

В человеке есть смертная (индивидуальная плоть) и несмертная составляющая. Воскрешение человека есть включение несмертной составляющей в заново образованную смертную составляющую, подчиняющуюся установкам животной жизни в земной Природе. Воскресение предполагается не в другой мир, на другую Землю, в другую Природу, построенную на совершенно других основаниях, а сюда, на нашу Землю, в свое земное лицо, и свое тело, и своей душой.

В основание земной Природы положен закон – возникновение нового животного существа через взаимодействие полов, через зачатие к рождению. Все земные существа, живущие телесной и психической жизнью, возникают не иначе как через утробу. На другой Земле это может быть иначе, но здесь – так, и иначе быть не может. Повторное возникновение прожившего свою жизнь человека может произойти только через плод в утробе, пусть и зачатый неестественным или сверхъестественным путем.

Христос родился из чрева матери (а не спустился с небес готовым человеком), умер и воскрес. Это не воскрешение, а оживление мертвого тела на третий день, пока оно есть.

Пусть посмертная душа несет все параметры человека, и плотские в том числе. Пусть ее земное перевоодушевление ведет к повторению ранее умершего, но этот человек иначе не может придти в земную жизнь, как через материнское лоно.

Против реинкарнации многое, но она предполагается через материнскую утробу, и потому ее можно вообразить не в сказке, а в установках земной жизни.

Земной человек (даже Богочеловек) не появляется на свет иначе, как из утробы матери. Чтобы воскреснуть во плоти, он должен родиться во плоти. Массовое воскрешение мертвых невозможно потому, что человек может придти в эту жизнь только через рождение. Иначе это не человек.

Пусть на Земле произошло чудо, пересозданы плотские условия существования, изменена филиоматериальная Природа, плоть человека стала иной, и другими стали условия внутренней жизни. Это представимо. Непредставимо вхождение человека в земную жизнь, минуя рождение, не из материнского лона. Такого нет в нашем воображении потому, что нет по самой природе вещей.

Нелепость традиционного представления о воскрешении мертвых в том, что оно представляется прямо из гроба в мгновение ока пересозданную Землю, где нет ни смерти, ни пола, а люди при этом воскресают мужчиной и женщиной.

Наше представление о посмертной душе и посмертной жизни не исключает воскрешения тех, кто существует в Филиоэдене и способен к перевоодушевлению в земную жизнь. Вновь рожденное поколение воскресших людей может объявиться.

В каждом поколении вновь рожденных людей воскрешение, на наш взгляд, не только гипотетически может быть, а только оно и есть.