Становление и преображение человека

Серафическое Я, как мы не раз убеждались (см. часть 3 и часть 4), не производная коренного Я, не принадлежит к системе «Я», исходящей от Я-Подлинника. Как «Бог в себе», серафическое Я восходит к иному Божественному Источнику, который переживается за горизонтом и который надо суметь назвать.

Человеческий язык не приспособлен для описания процессов духовной жизни, тем более, столь высокого порядка. Стараясь донести опыт переживания «Бога своего», духовнорожденный человек говорит, что он чувствует себя малым дитем на руках Божественного Отца.

Лик духовнорожденного человека обращен к «Богу своему», как своему Божественному Отцу, и в самоощущении поглощен раскрывшимся сознанием нового Божественного Лица.

Носитель духовного Я в своем стержневом чувстве жизни переживает то Божественное Я, к Которому обращено духовное Я, не Я Хозяина Всего Существующего, а Я Божественного Отца, Я-Отца Небесного. Переживание Я-Отца в себе – центральное переживание духовнорожденного человека – столь остро и властно, что заставляет духовнорожденного человека стремиться к Отцу, стать слитно с Ним, возносясь Туда, откуда он выпущен.

Религиозное сознание, как базовое сознание себя живущим, основано на взаимоотношении Я-Подлинника и Его подобия, коренного Я человека.

Коренное Я, пытающееся установить личную связь с Я Господа, религиозно переживает Его в Нулевом Лице, одновременно как наивысочайшую Сущность и как свой наисовершенный Подлинник, к которому «Я» человека причастно и к которому, значит, может быть бескорыстно устремлено. Высокое переживающее Господа религиозное чувство связано с сознанием себя принципиально несовершенным подобием Хозяина Неба и Земли и своего Всевышнего Покровителя.

В переживании Я Господа коренное Я стремится возвести себя к Нулевому Лицу, к Я-Подлиннику. Сознание коренным Я Я-Подлинника выражается в формуле Нулевого Лица – формуле Богоподобия:

«Я есть Ты, но Ты – Ты, а я – я».

Грамматически «отец» есть такое «он», в котором дано «я» и вместе с тем более полное, «целое» «я», то, что произвело мое «я» из себя. Сын воспринимает своего отца и обращается к нему не в первом, не во втором и не в третьем лице. Отец для сына – четвертое лицо. Но если в отношении плотского отца сын, утверждая свою автономность, рано или поздно стремится к саморазличению, то в духовной жизни, в отношении духовного Отца человек стремится к утверждению силы своего духовного тяготения к «духовному солнцу» Отца.

После духовного рождения на Пути восхождения носитель духовного Я в стержневом чувстве жизни, то есть в отношении Божественного Я-Отца, сознает Его в Четвертом Лице, – в формуле Богоотцовства:

«Я не есть Он, но Он есть во мне (Он есть я), а я – в Нем (я есть Он)».

И отношение Я-Подлинник и Я-подобие, и отношение Я-Отец и духовное Я переживается в общеструктурной системе «Я». Но в системе этой нет «Я», которое было бы подобием Я-Отца. Подобие принципиально отделено от подлинника и не может сознавать себя с ним в совместности. Переживание Четвертого Лица предполагает неустранимую совместность с Ним.

Подлинник – Исток в отношении подобия. Я-Отец – Исток, который духовнорожденный человек несет в себе, не будучи Его подобием.

Я-Подлинник переживается Хозяином Неба и Земли. Я-Отца переживается Хозяином личной духовной жизни человека, Который призывает человека трудиться, и Сам трудится.

Духовнорожденному свойственно обращаться к Тому, от Кого он получил достоинство Лика, в Четвертом Лице – как к Отцу. При этом он остается человеком смертным и в твердом уме не может признавать самого себя Божеством, «сыном» Божественного Отца. Сознание Богоотцовства не есть сознание сыновства.

Отец в чувстве-сознании Лика не Родитель, не Прародитель, не Властелин, не Тот, Кто подавляет силой и требует подчинения, а Тот, без Которого его нет. С таким чувством-сознанием «четвертого лица» человек до духовного рождения не знаком.

Духовнорожденный Лик сознает себя не «сыном» Отца, а «семенем» Отца.

Сознание Четвертого Лица предполагает сознание себя в личнодуховной жизни семенем (или в себе семени), пригодным для пророста или оплодотворения. По этому сознанию духовное Я (Я-Лика) есть семя от Я-Отец, Держателя семян.

Сознание надчеловеческого Я-Подлинника – сознание себя Я-подобием. Сознание постчеловеческого Я-Отца – сознание себя Я-семенем, Его семенем, стремящимся во чтобы то ни стало прорасти или оплодотворить собой вся и всех.

Неустранимое стремление к проросту в других людях или оплодотворению других собой (даже при отсутствии ответного движения) непреодолимо возникает при духовном рождении, составляет само чувство себя живущим духовнорожденного человека и властвует над всем внутренним миром его.

Эта тяга, это стремление и чувство не имеет общего с чисто филическим стремлением сообщить о себе другим, распространить себя на других и на какое-то время завладеть их вниманием.

В соответствии с самоощущением «семени» духовнорожденный человек старается внедрить в других стиль одухотворенности своего духовного Лика. Этот-то стиль одухотворенности – сугубо личностное раскрытие семени от Отца.

Всякое «Я» в Структуре человека может являть себя в разной степени личностной выявленности.

Каждое «Я» в Структуре человека обладает своим голосом.

Голос «Я» выявляется в тоне и силе его личностного звучания. Система «Я» в Структуре человеке создает музыку общего течения его жизни, сопровождающую создание Произведение жизни.

Наиболее пронзительно звучание авторских производных коренного Я. Особенно авторского Я. Его партнер по личнодушевной жизни, управляющее Я, работает бесшумно и негласно. Так же работает и управляющее Я на стороне Встречи. Авторское (личностное) звучание Власти в разные моменты общедушевной жизни по разному соотносится со звучанием МЫ. То сила звучания Власти задает тон общедушевной жизни, то глас МЫ.

В ежеминутности коренное Я представлено звучанием своих производных. Само по себе голос коренного Я раскрывается в мелодии религиозного чувства. Ни одно и из производных коренного Я не способно на чистоту и высоту звука коренного Я, не в состоянии петь ввысь, Небесам и в Небо.

Голос коренного Я в религиозном чувстве обнаруживает наиболее мощное, полное, глубокое и чистое звучание «Я» в человеке.

Серафическое самосознание и сторгическое самосознание недостаточно отчетливо потому, что степень выявленности серафического Я и сторгического Я несопоставима со степенью личностной выявленности коренного Я и его авторских производных.

Серафическое Я постепенно осваивает Структуру человека. Поначалу (при душевном рождении) голос серафического Я пронизывает всю Структуру, но вскоре ослабевает. Партию серафического Я в системе «Я» трудно расслышать даже после личностного рождения. На третьей стадии Пути звучание серафического Я конкурирует со звучанием авторского Я в человеке, и, чем дальше на Пути, тем большее усиливается сила его звука. После духовного рождения голос серафа возводится в голос Лика, возносящегося к Четвертому Лицу, к Отцу.

Степень личностной выявленности коренного Я, обращенного к Нулевому Лицу, достаточна для возникновения религиозного чувства. Такой степени личностной выявленности по отношению к Четвертому Лицу человек достигает на Пути восхождения только в результате духовного рождения. Выявленность Четвертого Лица до этого момента несопоставима с выявленностью Нулевого Лица.

Только ставши Ликом в человеке, серафическое Я обретает свое личностное религиозное звучание, свое религиозное чувство, отличное от религиозного чувства коренного Я.

Религиозное чувство в самом общем смысле это переживание человеком Божественного Лица. Переживание Нулевого Лица люди называют Верой. Вера переживает Нулевое Лицо.

После духовного рождения на Пути в человеке вместе с сознанием себя семенем возникает новое религиозное чувство, обращенное не к Нулевому лицу, а к Я-Отца, к Четвертому Лицу.

Когда сторгическое Я звучит само, звучание его голоса потрясает душу. Но это бывает редко. Звучание сторгического Я чаще всего обнаруживает себя в связи с тем, как оно перенастраивает на свой лад напевы личнодушевного Я и Я-Встречи.

При всех потрясениях, которые производит звучание сторгического Я в человеке, звук этот не обращен ввысь, к Божественному Лицу, не есть личностное религиозное звучание, хотя и напоминает его, словно готово стать им. Сторгическое Я в человеке эры Хама-Яфета незнакомо с Тем Лицом, к Кому оно обращено, и не имеет к Нему религиозного чувства.

У духовнорожденного человека не одно, а два рода Богосознания: сознание Подлинника в Нулевом Лице по Богоподобию и сознание Отца в Четвертом Лице по Богоотцовству.

У духовнорожденного человека не одно, а два религиозных чувства: религиозное чувство коренного Я к Нулевому Лицу и религиозное чувство духовного Я к Четвертому Лицу.

Эти два Богосознания и эти два религиозных чувства обращены к разным Источникам, к разным Божественным Лицам и по сути разнесены в Структуре человеке. Но через коренное Я и духовное Я они встречаются в Структуре и совмещаются человеком в представление единого Отца и Творца.

Духовнорожденный человек обладает самосознанием семени Отца, сознанием себя семенем Отца. Но что следует из этого самосознания и что это за семя: то ли то, какое сеет в почву дерево для того, чтобы дать росток и стать другим деревом, или мужское семя, которое выпущено в Структуру для оплодотворения кого-то в ней? И то и другое имеет веские основания в реальности постчеловеческого мира.

Мы живем в эре Хама-Яфета. В этой эре Лику и Отцовскому семени в нем прорастать еще некуда и оплодотворять в себе некого. Рабочая пора Лика наступит в эре Яфета-Шема. Лик выпущен в человека если и не преждевременно, то на вырост.

Состояние вселенской жизни – наивысшее состояние коренного Я на лестнице Богоподобия и высшая фаза духовной жизни человека. Прозрения, максимально распахивающие горизонты зрения, дают человеку знание, которое он, вообще говоря, принять не в состоянии, усваивает часть, хранимую (и, бывает, утрачиваемую!) в качестве тайного знания. Тайная мистика, обретенная в разных направлениях знания, в основном получена людьми в состоянии вселенской жизни. Они – на вершинах сакрального и гностического знания всех религий, но в разных направлениях.

Кто-то из великих ( Гёте, кажется) сказал, что в старости всё отдаляется от тебя. Это верно для подавляющего большинства людей. Но не для людей вселенской духовной жизни. Их не выключают, они уходят отсюда сами. Не всё от них, а они удаляются от всего земного. Куда?

В состоянии вселенской жизни человек живет агапическим чувством (чувством вселюбия) и сознанием всемирности, вне времени и пространства, вне телесности. По агапическому чувству жизни и сознанию своей жизни как жизни всемирной всё, что есть, – живое и живет. Исповедание монизма жизни – отличительная черта сознания вселенской духовной жизни.

Находящиеся в состоянии вселенской духовной жизни люди не есть субъекты личнодуховной и общедуховной жизни. Вселенская духовная жизнь – не стадия Пути личной духовной жизни. На поприще вселенской духовной жизни отменяются некоторые основные законы и каноны личной духовной и общедуховной жизни и действуют совершенно другие. Так, пожелание душевного спокойствия для личной духовной жизни равносильно самоубийству. Для существования во всеобщей духовной жизни состояние полного душевного спокойствия, покоя всемирности не только нормально, но и необходимо.

Есть Подлинник и его «Я» (вне связи с коренным Я человека) – Я Подлинника (Я Господа).

И есть «Я», которое Подлинник, – Я-Подлинник. Это Нулевое Лицо, в отношении которого в человеке позиционируется Первое Лицо, Я-подобие, коренное Я.

Есть «Я», которое Отец, – Я-Отец. Это Четвертое Лицо, в отношении которого в человеке позиционируется духовное Я.

Путь восхождения ведет не к состоянию вселенской жизни, не к Я-Подлиннику, не к Истоку земной жизни, не к Творцу Неба и Земли, не к Абсолюту, а к Божественному Я-Отец. На Пути восхождения сначала проявляется серафическое Я, потом духовное Я и вместе с ним раскрывается иное Божественное Я, Я-Отец, Я «Бога в себе». В Я-Отец – Исток и Вершина личнодуховной жизни, которая угадывается после духовного рождения.

Нулевое Лицо, Я-Подлинник Господа человек знает по обращенности своего коренного Я. Всевышний – предмет людского обсуждения. Нельзя сказать, что люди не знакомы с Ним.

Серафическое Я, став духовным Я, понесло Я-Отца в себе, стало «семенем» Его. Я-Отца – скрыто от человека. Осознание высшей Инстанции в Четвертом Лице возникает только при духовном рождении, то есть в уникальных случаях человеческой жизни.

Представление о Божественном Отце не мифологично, а личнодуховно, изначально могло быть обретено в опыте духовного рождения на Пути восхождения личнодуховной жизни и затем обросло словом.

Богоподобие выделяет человека из всего живущего, отличает человека от твари. Богоотцовство не противоречит Богоподобию человека, более того, в самосознании возводит Богоподобие на ступень интимной близости и любви к Отцу и вместе с тем зависимости от Отца.

С обретением сознания Божественного Я-Отца сознание Божественного Я-Подлинника не отменяется, а упрочается. В умозрении их можно совместить в единое Лицо. Однако Божественный Я-Подлинник и Божественный Я-Отец переживаются в разных «Лицах»: Я-Подлинник в Нулевом Лице, Я-Отец в Четвертом Лице.

Изначально разное сознание одного Божественного Я (Я-Подлинника, Я Господа Бога) и другого Божественного Я (Я-Отца, Бога в себе) и своей причастности как к Тому, так и к Другому, заставляет развести Я-Подлинник и Я-Отец по разным полюсам Структуры и предполагать, что Я-Отец внедряется в Структуру не с той стороны, что Я-Подлинник.

Высшая цель Пути восхождения – привести Я-Отца в Структуру и Метаструктуру для нового Творения.

Без Нулевого Лица ничего не начало быть, что начало быть.

Без Четвертого Лица ничто не начнет быть, что должно быть.

Повсеместно распространенные общерелигиозные мистические ответы на главные вопросы жизни призывают человека смотреть вверх и назад – в Божественное лоно, в извечно существующие Источники и Начала. Каждое Вероучение предлагает человеку возвратиться (пусть и в ином качестве), если и не к Началу Начал, то к изначальному состоянию, в котором он жил когда-то, или в состояние, предшествующее круговороту рождений и смертей, или к тому, что было сотворено до человека, и, подчеркнем это, без его участия. Поэтому подлинной духовной жизнью во всех религиях считается восхождение к совершенству, достигаемому подъемом от человека обратно, к Совершенному, Всевышнему, Абсолюту, к состоянию святости или нирваны.

У человека есть возможность восхождения в двух разных направлениях. Это – возвратное восхождение, от человека обратно, восхождение, приближающее к Источникам и Началам. И это – дальнейшее восхождение, от человека вперед, к осуществлению Замысла.

Возвратное восхождение совершается по ветви, идущей от человека к Нулевому Лицу, к Истоку, к Подлиннику коренного Я. Поступательное дальнейшее восхождение совершается в ином направлении, по ветвям, идущим к осуществлению и завершению того, что начато через человека и должно быть завершено через него и постчеловека.

Возвратное восхождение – восхождение от человека в ранее его сотворенное. Это восхождение туда, откуда произошел спуск, к Истокам Творения. Возвратное восхождение мы будем также называть надчеловеческим восхождением.

Дальнейшее восхождение – восхождение от человека в неосуществленность, не в дочеловеческое, а в постчеловеческое. Это восхождение по другому склону, склону нового Творения, мы будем называть постчеловеческим восхождением.

Результат человеческой жизни – его Произведение жизни – для постчеловеческого восхождения.

Произведение жизни и есть то, с чего зачинаются ветви постчеловеческого восхождения.

Два берега в нашей корабельной притче (см. часть 4) лишь отдаленно иллюстрируют то, что нам теперь нужно выразить.

В недрах корабля, покуда он плавал и оттого, что он плавал, зарождалось новое существо, которое стало Птицей Небесной в момент, когда корабль пошел ко дну. Птица эта чудесным образом выпорхнула из погибающего корабля и взлетела на Небо, но не то Небо, под которым плавал корабль, и не то, откуда поставлена команда корабля, а на другое Небо, которое раскрылось навстречу Птице Небесной и стало ее домом.

На путях возвратного восхождения (к дочеловеческим состояниям) человек может достичь несмертия. На путях постчеловеческого восхождения человек может достичь как несмертия, так и личного бессмертия.

Личное бессмертие человека связано не с ветвью возвратного восхождения, а с ветвями постчеловеческого восхождения в Метаструктуре, с существованием на верхних этажах Метаструктуры.

До сих пор единственное восхождение, которое освоено человечеством, это восхождение возвратное. Во всяком случае, в опыте человечества достижений на ветви надчеловеческого восхождении несравнимо больше, чем на ветвях постчеловеческого восхождения.

Задача возвратного надчеловеческого восхождения, по-видимому, поставлена прежде, чем задача дальнейшего постчеловеческого восхождения.

Эпоха, в которой человечество разрабатывало преимущественно (а то и исключительно) возвратные восхождения, проходит. Настает пора заявить о возможности и необходимости постчеловеческого восхождения.

Серафическое Я, возникающее в результате личностного рождения, становится пробужденным Я и потом духовным Я. Лик осознает себя «семенем» Отца. Его стремление слиться с Отцом есть стремление Лика к дальнейшему восхождению по отцовской ветви. В самоощущении, соответствующем этому стремлению, это есть род обратного восхождения – Туда, Откуда выпущено «семя». Но в филиоэденской действительности постчеловеческое восхождение – «по другому склону».

Сераф и его серафическое Я, керув и его сторгическое Я в этой книге суть не мифологические ангелы Всевышнего, встречающиеся на путях возвратного восхождения, а существа, проживающие на Путях постчеловеческого восхождения.

О Путях дальнейшего духовного восхождения мы толковали в первом томе этой книги; по сути, только о них и толковали.

Это Путь восхождения личнодуховной жизни, серафическое восхождение.

И это восхождение в сторгиодуховной жизни, керувическое восхождение.

Возвратное восхождение мы по большей части связывали с достижением наибольшей духовной чистоты, особенно ценимой в общедуховности.

Понятие духовного роста мы в основном связывали с серафическим восхождением в личнодуховной жизни.

Серафическое восхождение земного человека – восхождение личнодуховной жизни к обретению духовного Я, берущего начало от Я-Отца, воспринимаемого после духовного рождения в Четвертом Лице.

Керувическое восхождение построено на сторгии, которая всегда присутствовала и будет присутствовать в человеческой жизни, но становится сторгиодуховной жизнью только на ветвях постчеловеческого керувического восхождения.

Постчеловеческое восхождение в действительности сопровождается возвратным восхождением, но для отчетливости первичного схематизма изобразим их на рисунке в противоположных направлениях: ветвь возвратного восхождения – на сближение с Источником (Я-Подлинником) и ветви постчеловеческого восхождения – в удалении от Источника и приближении к исполнению Замысла.

Здесь же укажем на ближайший совместный результат серафического и керувического восхождения – создание Сара. Чтобы придать рисунку законченность, мы, не входя в разъяснения, укажем на Седьмое Лицо, к Которому устремлена сарическая ветвь восхождения.

На Путях постчеловеческого восхождения добывается то, что может быть добыто только человеком или только при его участии.

Возвратное восхождение – возвращение к тому, что было или было до возникновения человека, что было изначально или создано без участия человека.

Нельзя сказать, что человечество совсем незнакомо с продвижением по ветвям постчеловеческого восхождения. Но вся общедуховная жизнь всегда и в разных вариациях строилась на Путях возвратного восхождения к Источнику и Началам.

Главное отличие общедуховной жизни от личнодуховной в том, что общедуховность возраста Хама-Яфета (в котором мы живем) основана на установках надчеловеческого восхождения, тогда как личнодуховность (и сторгиодуховность) представляет движения по ветвям постчеловеческого восхождения.

Вершины, к которым стремится личнодуховная и сторгиодуховная жизнь, – это вершины на Путях серафического и керувического восхождения.

Возвратное восхождение востребовано и пользуется в общедуховной жизни, которая выставляет вершины надчеловеческого восхождения в качестве высших образцов духовности – в качестве достижимого совершенства и для подражания. Святость – достижение состояния большей подлинности и совершенства, приближающее коренное Я человека по каналу Богоподобия к Всесвятому и Всесовершенному, к Я-Подлиннику.

Чем ближе к надчеловеческим Вершинам, тем меньше накал земной жизни в человеке. Вся жизнь его утишается, успокаивается, все более сама от себя наслаждается – чтобы, в конце концов, на высших ступенях наслаждаться без меры и конца.

Ничего подобного в постчеловеческом восхождении не случается. Человек обретает большую полноту сторгической жизни или большую полноту серафической жизни, но достижение и той и другой на каждой новой ступени сопряжено с усилением и напряжением рабочей жизни, ее страданиями, даже мучениями. Увеличиваются не мучения и страдания – такой цели, разумеется, нет, – а динамизм внутренней жизни при тех же мучениях и страданиях.

По путям серафического и керувического восхождения человек идет не за наслаждением и спокойствием, а за получением новой работы, которая должна быть поручена ему по результатам выработанной.

Исполнение ныне порученной работы и достижение нового рабочего поручения – вот цель и смысл духовного роста на серафической и керувической ветвях восхождения.

При этом надчеловеческое восхождение, повторим еще раз, не исключается, напротив, подтверждается и утверждается, но в соответствии с достигнутым уровнем серафического или керувического восхождения или того и другого вместе. Чем достигается более полноценный результат духовной жизни.

Понятие духовной жизни предполагает участие в ней Божественного Лица. Вера обеспечена духовной жизнью человека с участием Нулевого Лица. Истина обеспечивается присутствием Четвертого Лица в духовной жизни человека. В этом смысле можно различать духовную жизнь Веры и духовную жизнь Истины.

Христианский мир пять веков назад (как и мусульманский мир до сего времени) был поглощен Верой так, что влияние Четвертого Лица было совсем не заметно. Истина не взращивалась. Вера объявлялась Истиной.

Говоря об Истине, мы, разумеется, имеем в виду не те или иные положения, которые по Вере объявляются Истиной, а сознание истинности, дающее возможность человеку определить в соответствии с уровнем этого сознания достоверность истинного и неистинного; то есть в соответствии с проявлением Четвертого Лица в человеке.

Истина – присутствие эденского Света Разумности. Четвертое Лицо вскрывает в Структуре человека сознание истинности, порождаемое эденским Светом Разума.

Четвертое Лицо – носитель эденского Света Разума и Истины, и только оно способно сообщать ее человеку. Включение эденского Разума в человека возможно только Четвертым Лицом. При всецело осуществленном сознании истинности Истина в человеке выявляется вполне.

Что можно или, вернее, что нельзя обещать человеку при постчеловеческом восхождении?

Постчеловеческое восхождение человека ограниченно, завершается на пол дороге к исполнению Замысла. И потому человеку нельзя обещать, что когда-нибудь достигнет вершин его.

Восхождения по постчеловеческим ветвям зависит не только от человека, но и от многих и неопределенных процессов в постчеловеческом мире. И потому обещать человеку обретение благосостояния серафической или керувической жизни в ответ на какие-либо его действия никак нельзя.

Каждого человека надо призывать к тому, чтобы он не совершал то, что губит ростки серафической и керувической жизни. И при этом помнить, что нет таких действий, исполнение которых или воздержание от которых обеспечивает благосостояние, достигаемое на более высоких ступенях дальнейшего восхождения.

Нельзя обещать человеку, что с него будет когда-нибудь снята рабочая нагрузка, связанная с преодолением трудных препятствий внутренней и внешней жизни. Достижение большей полноты жизни на ветвях постчеловеческого восхождения всегда будет сопряжено с усилением рабочего напряжения, с напряжением на пределе сил, со всегдашней борьбой и преодолением. Никак иначе.

"Вечная тревога, труд, борьба, лишения – это необходимые условия, из которых не должен сметь думать выйти хоть на секунду ни один человек, – пишет 28-летний Толстой. – Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость. От этого-то дурная сторона нашей души и желает спокойствия, не предчувствуя, что достижение его сопряжено с потерей всего, что есть в нас прекрасного, не человеческого, а ОТТУДА".

Слова эти – адекватное выражение ситуации внешней и внутренней жизни на путях постчеловеческого восхождения.

Человеку задана работа и на путях надчеловеческого восхождения, и на путях постчеловеческого восхождения, но это разные работы.

Духовной воли человека одинаково свойственно восходить по ветви возвратного восхождения и по ветвям постчеловеческого восхождения. Но для того и другого – своя эра.

Возвратное восхождение – возвращение к Творцу от того, что Им создано в первые Шесть Дней Творения.

Постчеловеческое восхождение – к тому, что создается на Восьмой и Последующие Дни Творения. Постчеловеческое восхождение – это восхождение к Новому Творению, для создания которого в Замысле необходим человек и которое зачинается вместе с созданием человека.

Человек – главный исполнитель Замысла Творения.

С человека начинается Новое Творение, не могущее создаваться без участия человека.

Ветви постчеловеческого восхождения возникают от человека, во исполнение Замысла Творения вообще и сотворения человека в том числе.

Подлинное преображение человека может произойти только на Путях постчеловеческого восхождения.

В Следующий День Творения человек становится партнером Творца и Его орудием в находящейся в Структуре точке перехода с ветви возвратного восхождения на ветвь дальнейшего восхождения, то есть перевода того, что создано до человека и что создало человека, к тому, что создает человек как партнер Творца и свободноволящее орудие Его Дела.

Человек становится партнером Господа и Его орудием Творения на Путях дальнейшего восхождения в личнодуховной, сторгиодуховной и общедуховной жизни.

Духовное рождение – рождение духовного Лика – фундаментальное сближение Я-Подлинника и Я-Отца через человека, через коренное Я и серафическое Я. Одновременно это есть сближение Структуры человека и с Я-Подлинником, и с Я-Отца. Человек участвует в Замысле как самостоятельное Первое Лицо, парное и Я-Подлиннику, и Я-Отца.

В общедуховности возраста Хама-Яфета человек еще не партнер Господа и не партнер Отца.

Возраст Яфета-Шема – не Седьмой, а Восьмой День Творения – творения Метаструктуры по ветвям серафического и керувического восхождения и преображения человека. При этом человек не перестает быть земным человеком и решать значительную часть тех проблем, которые решает всякий земной человек.

Когда мы говорили, что человек по уровню духовного сознания все еще находится в полудетском состоянии, то имели в виду его состояние на ветвях постчеловеческого восхождения. Человек, какого мы знаем, способен на возвратное восхождение и многообразно доказывает это. На Путях постчеловеческого восхождения человек как таковой не живет той духовной жизнью, на которую назначен и способен.

Мысль возвратного восхождения так внедрена в мистическое сознание человека, что донести мысль постчеловеческого восхождения совсем не просто. Не думаю, чтобы основные положения этой книги будут сразу же восприняты. Достаточно, чтобы люди обратили на них внимание.

На Седьмой День Творения постчеловеческое восхождение не только опробуется, но и ставится в работу. Но этого до сих пор нет. В человечестве нет ясной мысли о постчеловеческом восхождении и его методах. И потому так слаба в нем мысль личнодуховной и сторгиодуховной жизни.

В Восьмом Дне Бог Творит человеком и вместе с человеком. Поэтому на подходах к эре Восьмого Дня взгляд человека на его духовное восхождение должен переориентироваться с возвратного надчеловеческого восхождения на дальнейшее восхождение.

Человек ищет, как побороть зло в себе. Зло в человеке нельзя побороть иначе, как через рост духовного сознания, все большего и большего одухотворения, вплоть до такой высоты духовного сознания, – и сознания истинности, и нравственного сознания, – при котором зло существовать не может.

В Структуре человека не хватает какой-то инстанции для реализации этого.

Одна из основных задач этой книги в том, чтобы указать читателю на восхождение по «другому склону», на ветвях постчеловеческого восхождения. Перед вами – попытка сознать самого себя, свое место и свои рабочие задачи в Замысле, в надежде, что, исходя из узнанного нами, можно выстроить общее понимание человеческой жизни и перспективы духовного становления и преображения человека. Мы не выстраиваем и не разрабатываем новое жизнепонимание, а даем понять то, что необходимо для последующей разработки.

Последние два века западное человечество было занято тем, что убирало из поля зрения мистическую парадигму развития человечества. И сейчас ее не ждут, но стало возможно говорить на эту тему. Разработка мысли постчеловеческого восхождения может привести к обнаружению новой парадигмы человека.

В мистике авраамических религий априори признается, что Бог создал человека по любви к нему – для получения им наивысшего блаженства на путях возвратного восхождения его к Нему. Для этого нужно либо исполнять заповеди и учить Тору, либо веровать в Христа-Бога и догматы Церкви, либо верить в пророка Мухамеда и исполнять основные пять предписаний шариата. Такие учения чрезвычайно притягательны для человека и не могут не быть приняты им. Но человек, таков, каким мы его знаем, – черновик в Замысле, который может стать, а может и не стать беловиком.

По нашим представлениям человек, грубо говоря, есть многопрофильное преобразующее производство и строитель, строительный рабочий, призванный возводить по свыше намеченному Плану то Обиталище, которое положено возвести по Замыслу. Задача человека – трудиться, трудиться всей жизнью и, прежде всего, трудом внутреннего преодоления и духовного роста, создавая тем самым живые блоки для нужд метаструктурного Строительства.

Мысль дальнейшего восхождения действительна только, если признать, что цель Бога не человек и его блаженство, что у Него Своя Цель, и человек в исполнении этой Цели – работник и только работник.

Все преображения человека, на наш взгляд, имеют в виду не человека и его благо, а достижение новой ступени в исполнении Замысла.

Каждой последующей ступени в исполнении Замысла соответствует определенный уровень сознания истинности человека. Общий уровень сознания истинности до сих пор крайне низок и не растет тысячелетиями. Все мистические учения, которые человек принимает к массовому исповеданию, соответствуют уровню его сознания истинности. При достижении более высокого сознания истинности прежние установки сознания истинности не могут не изменяться.

В Структуре человека предусмотрены разные выходы для духовного восхождения в двух направлениях: от человека «назад» к Источнику и от человека «вперед» – к исполнению Замысла.

По надчеловеческой ветви коренное Я восходит к Я-Подлиннику. При этом восхождении к святости достигается большее Богоподобие, совершается превращение коренного Я в более подлинное «Я». Отчего изменяется Структура человека, его достоинство, его жизнепрохождение, его Произведение жизни, его посмертная душа.

Новая мистическая парадигма развития человека и человечества, первые штрихи к которой намечаются в этой книге, связана с ветвями постчеловеческого восхождения: серафической ветвью восхождения в личнодуховной жизни человека и керувической ветвью восхождения в сторгиодуховной жизни человека.

Постчеловеческое восхождение не есть восхождение какой-либо инстанции Структуры – коренного Я ли, его производной, эго, – а есть метаструктурное Строительство, предполагающее, прежде всего, создание постчеловеческих существ. Посмертная жизнь, посмертная душа, филиоэденские и постчеловеческие существа – элементы ветвей постчеловеческого восхождения.

На Седьмой день Бог «почил». Потому возвратное надчеловеческое восхождение достигается редкими людьми, их специальными целенаправленными усилиями (приемами, методикой) на достижение определенных состояний, другим недоступных.

Человек как таковой не может не создавать Произведение жизни и, в общем случае, не может не участвовать в дальнейшем постчеловеческом восхождении. Постчеловеческое восхождение совершается само собой оттого, что человек приходит в земную жизнь и уходит из нее.

Надчеловеческое восхождение совершается в течение жизни человека, до смерти. Постчеловеческое восхождение совершается в двух тактах: при жизни человека и вслед его жизни, после его смерти, по результатам жизни, в соответствии с его Произведением жизни.

Продвижение по ветвям постчеловеческого восхождения только-только намечено в человечестве и еще почти не имеет практического значения. Нынешняя общедуховная жизнь есть жизнь несформированной Общей души. Личнодуховная жизнь по серафической ветви только обозначена нами в качестве самостоятельной и равновеликой общедуховной жизни. Сторгиодуховная жизнь по керувической ветви, хотя и знакома человечеству столько, сколько оно существует, все еще редко выходит за пределы 3 этажа Метаструктуры. Исходя из этого, можно понять странное стремление человека поскорее закрыть основные вопросы своей жизни.

По новой религиозной парадигме, о которой идет речь, ударение Замысла выставлено на деле метаструктурного Строительства.

Новую мистическую парадигму религиозной жизни рано вводить в практику жизни. Но о ней можно заявить, ее можно обозначить, первоначально ввести в духовное сознание людей.

Настаивая на постчеловеческом восхождении, я отчасти обесцениваю мифологическое творчество человечества. И тем самым надрываю преемственность религиозных переживаний. Но это не переворот, а поворот. Предлагаемая переориентация взгляда или, лучше, передислокация духовного действия человека направлена не на свержение или низложение той или иной религиозной мифологии, а есть смена направления по инерции на новое направление, в котором, может, найдется, а может быть, не найдется место для мифологии прежней.

Заготовки и зародыши филиоэденской Природы действуют через Структуру человека, в которой для них есть и поле деятельности, и управление их деятельностью от «Я».

Мужской и женский потоки сторгической Любви направлены друг к другу, но встречаются не в Структуре человека, а вне ее, на 3 или 4 этаже Метаструктуры, в сторгических зародышах или сторгических существах.

Сторгический зародыш и сторгическое существо из Метаструктуры в Структуру не выходят, не занимают в ней «места», не становятся инстанцией Структуры, а участвуют в жизни Структуры из Метаструктуры. Это возможно потому, что потоки сторгической Любви человека управляются не из человека, не его коренным Я, а сторгическим Я.

Сторгический зародыш – филиоэденское образование, являющееся «я-местом» для сторгического Я.

Сторгическое Я – «Я» не человека, а сторгического существа или керува.

На трассе от Я-Подлинника к исполнению Замысла (изображенной на рисунке к предыдущей главе) нанесены направленные в разные стороны ветви восхождения коренного Я.

По ветви надчеловеческого восхождения к Я-Подлиннику коренное Я возводится на новую ступень подлинности (святости, духовной чистоты).

В другую сторону от ветви возвратного восхождения, по ветви керувического восхождения, коренное Я возводится на высшую ступень сторгического Я.

Когда коренное Я занимает филиоэденское «я-место» в высшей душе, то этим оно вызывает в нее серафическое Я, существующее на ветви серафического восхождения независимо от коренного Я.

Когда же коренное Я входит в высшие души мужчины и женщины для самопроизвольной сторгии, то в процессе ее оно образует сторгическое Я на ветви керувического восхождения.

В первом приближении можно сказать, что сторгическое Я образуется коренным Я и от коренного Я, что сторгическое Я – новое Творение, произведенное коренным Я мужчины и женщины, вселившимся в «я-места» их высших душ.

Таким образом, по керувической ветви коренное Я продвигается само. По серафической ветви Четвертое Лицо само тянет к Себе человека и его коренное Я посредством своего серафического Я.

Сторгическое Я есть высшее выражение коренного Я, но не по каналу Богоподобия, не в смысле большего подобия Я-Подлиннику в надчеловеческом восхождении, а по керувической ветви постчеловеческого восхождения.

Сторгическое Я – это высшее выражение коренного Я, возведенного на следующую ступень по ветви керувического восхождения.

Сторгическое Я – это плод восхождения коренного Я по керувической ветви восхождения. Восхождения не к Подлиннику, а к исполнению Замысла.

Сторгическое Я обретает большую силу, возможности и способность возвести дело исполнения Замысла на более высокий уровень.

Сторгическое Я возникает на ветви керувического восхождения от действий коренного Я в Структуре человека, но не есть подобие Я--Подлинника или Его производное, исходит не от Я-Подлинника и не от Я-Отца, от Кого исходит духовное Я и серафическое Я.

Сторгическое Я – иная генерация «Я», чем коренное Я и его производные.

Не следует искать «я-место» для сторгического Я в высшей душе.

«Я-место» высшей души – для коренного Я и серафического Я. Сторгическое Я есть высшее выражение коренного Я, и его точка приложения не может быть в Структуре человека. Сторгическое Я не в Структуре человека, а в Метаструктуре, на ветви дальнейшего керувического восхождения, на постчеловеческих существах, сторгических существах, керувах.

Человек испытывает влияние сторгического Я, но не он носитель его и не содержит его в себе. В Структуре человека нет «места» для сторгического Я. На сторгиодуховной стороне Структуры есть в высшей душе точка воздействия сторгического Я на человека. В этом смысле можно говорить о приложении сторгического Я в человеке (но никак не о производной сторгического Я).

На общедушевной стороне человек, каким мы его знаем, не несет в высшей душе какое-либо «Я». Такое «Я» появляется в возрасте Яфета-Шема.

Животное не имеет «Я». Это положение принципиальное. Представим все же животное состояние внутреннего мира как состояние Я-подобия в бесконечном удалении от Я-Подлинника. Тогда весь канал Богоподобия можно установить от примата до Я Господа. Человеческое Я-подобие на таком канале занимает определенное положение, при котором только и возможен переход от ветви возвратного восхождения на керувическую ветвь дальнейшего восхождения. Это положение коренного Я, при котором возможна самопроизвольная сторгия, самопорождение сторгического существа из сторгического зародыша.

При большем удалении Я-подобия от Я-Подлинника свободная воля уменьшается настолько, что самопроизвольная сторгия невозможна. При большем Богоподобии человека возможность своей сторгии, Сопутства или полной сторгии, разумеется, не закрывается, но самопроизвольная сторгия невозможна. На наивысшем для человека уровне возвратного восхождения остается возможность только эденской сторгии.

Таким образом, уровень подъема коренного Я по лестнице Богоподобия в человеке как таковом или во всечеловечестве может изменяться в весьма узких пределах.

При подъеме от коренного Я на ветви надчеловеческого восхождения, по мере приближения к Я-Подлиннику, человеку приоткрывается эденская Обитель и его внутренний мир озаряется эденскими Светами.

Сначала задействуется Свет эденской Любви. На более высокой ступени лестницы Богоподобия задействуется Свет эденской Разумности. При подъеме на наивысшую возможную для человека ступень Богоподобия выявляется Свет эденской Жизненности.

Свет эденский Любви вводит человека в агапическое состояние жизни. Агапия – последствие и сопровождение подъема коренного Я, указывающего на достигнутую ступень лестницы Богоподобия. Возвещение «Бог есть Любовь» свидетельствует об агапической высоте тех людей, которые это провозглашают.

Включение эденского Света Разумности означает подъем на ступень вселенского сознания, при котором Бог отождествляется со Всем Существующим. Все, что не Он, представляется на ступени эденской Разумности несуществующим, недействительным, даже иллюзорным или незначащим, наносным.

Свет эденской Жизненности озаряет человека на ступени таинственной Жизни в Боге. Как таковую Жизнь на этой ступени человек склонен понимать как самосознание Бога.

Эденские Светы моментами проникают в Структуру не только при подъеме коренного Я или в обращении человека к Я-Подлинника. Агапическое состояние или состояние вселенской жизни вдруг находит на человека, прорывается в него из недоступных эденских вершин Метаструктуры. Это свидетельствует о том, что человек грядущего сможет жить и работать, зная в себе эденские Светы так же, как мы знаем в себе филические и филиоэденские Светы.

Сущность сторгической любви выявляется при ее сопоставлении с агапической любовью.

Агапы, строго говоря, это братские трапезы у христиан первых веков. В древнегреческом языке слово «агапиа» означало и высоко ставить, и быть довольным, и воздавать почести. С древнегреческого на русский агапия переводится словом «любовь» во фразах о любви к Богу и ближнему. В узком смысле агапическая любовь часто применяется в христианской мысли для обозначения высших проявлений христианской любви и в таком качестве испокон веков бытует в евангельском лексиконе.

Агапическая любовь обычно связывается с шестой заповедью Нагорной проповеди, заповедью любви к врагу. Отчасти это лингвистическое недоразумение. Понятие «врага» на языке Торы относится к человеку, который ненавидит тебя, но к которому ты можешь быть и безразличен. Агапическая любовь это всеохватная любовь, одинаковая и ровная любовь-благоволение ко всему и всякому, в том числе, и к врагу. В этом смысле любовь к врагу и маркирует агапическое чувство жизни.

«Если у тебя есть враг, отравляющий твою жизнь, -, – надо ли тебе желать избавиться от него?» – спрашивает Толстой и отвечает: "Нет. Если ты сумеешь воспользоваться своим врагом так, чтобы выучиться на нем: прощать, любить врагов, то, что приобретаешь этим, гораздо большее благо, чем то, которое ты бы имел, избавившись от врага. И не только большее; но то было благо временное, а это – вечное, не для одной только этой жизни» (54.108).

Еще цитата из Дневников Льва Толстого:

«Как ни с чем н есравнимая, удивительная радость – и я испытываю ее – любить всех, всё, чувствовать в себе эту любовь или, вернее, чувствовать себя этой любовью. Как уничтожается все, что мы по извращенности своей считаем злом, как все, все – становятся близки, свои… Да^*) не надо писать, только испортишь чувство.

Да, великая радость. И тот, кто испытал ее, не сравнит ее ни с какой другой, не захочет никакой другой и не пожелает ничего, сделает все, что может, чтобы получить ее… Ах, как бы удержать ее или хоть изредка испытывать ее. И довольно»(56.153-4).

Агапической любовью любят не за что-нибудь, не для чего-нибудь и не почему-нибудь. «Можно любить всякого человека, – записал Толстой в 1907 году. – Только, чтобы любить так человека, надо любить его не за что-нибудь, а ни за что. Только начни любить так, и найдешь, за что» (56.35). Для такой любви вообще «не нужно предмета», как говорила брату княжна Марья в романе Толстого.

Агапия (во всяком случае, ее ближайшее проявление в человеческой жизни) – это всегда любовь-благо, благая любовь. Агапия связана с благожелательностью в наиполнейшем и прямом смысле слова.

Для носителя агапической любви Зла нет. Агапическое – самоизлияние Блага, в том числе, и туда, где его нет: не может быть или где оно превращено в Зло. Любовь к врагу, то есть несение блага к тому, от кого несется на тебя противоположный благу поток ненависти, есть высшая степень проявления агапического состояния жизни.

Агапия в чистом виде не пересекается со сторгией.

Агапическая любовь обращена к «ближнему» через Бога. К ней применима толстовская интерпретация библейской заповеди: люби ближнего как Бога Самого. Заповедь же «люби ближнего, как самого себя» обретает значение в том случае, когда она означает стремление свиться своей душою с душою другого человека так, чтобы он для тебя перестал быть «другим человеком», «другим Я», а стал бы «другим своим Я».

Сторгическая любовь – любовь человека к человеку. Любовь к ближнему, как к самому себе, есть предельное расширение сторгического чувства (в соответствии с расширением сферы ближних), но это не агапическое чувство.

Сторгическое и агапическое суть разные любовные духовности, трудно сводимые друг к другу. Сторгия не предполагает агапия. И агапия не обязательно предполагает сторгию.

У способного на агапические переживания может быть ослаблена воля сторгического действия. Есть множество добрейших и отзывчивых, но сторгически бездарных людей. И наоборот: людей, обладающих мощной сторгической волей, но с ослабленным благоволением к жизни, не добрых и не отзывчивых.

Соединение душ для агапического действия – одно из его приложений. Сторгия – всегда любовь-единение. Благо для сторгического действия – приложение.

В агапическом соединении нет первых и вторых, все равны. В сторгическом узле двух душ может быть как ведущий, так и ведомый.

Агапические возможности человека варьируются от готовности к милосердию до любви к врагу. Возможности сторгической любви варьируются от более или менее душевной прочной привязанности, образованной длительным житейским соприкосновением тел и душ, до свитости на таинственной постчеловеческой глубине вместе серафических личностей и сторгического существа.

Агапия – на воссоединение всех. Сторгия – на соединение двух в третьем.

Один человек направляет свою сторгическую любовь другому для того, чтобы получить ее от него обратно. Принимаемая от другого сторгическая любовь предназначена, чтобы возвращать ее тому, от кого она исходит к тебе. Агапическая любовь отдает себя безвозвратно. Агапическую любовь и отдавать-то нельзя. Она не нуждается во взаимообмене. В чистом виде она не нуждается даже в объекте («предмете») любви.

В сторгической любви человек ищет и находит сторгического ближнего – «другое свое Я». Агапическая любовь не обращена к «другому Я» и его не ищет. Агапический ближний – тот, на кого изливается агапическая любовь, кто очутился в ее потоке.

Агапическая любовь склонна расширять поле самоизлияния, беспредельно множить объекты любви. Сторгическая любовь, напротив, всегда точечная и ведет к локальному единению или слиянию в третьем. Агапия = один + все и всё. Сторгия = один + один, штучно и «предметно». В отличие от агапического «не нужно предмета» (любви), сторгическое всегда есть собирание «предметов» любви. Агапия – паутина, в которую неважно кто попадет. В сторгию попадаются избирательно, направленно, выборочно, на личный крючок.

Для роста агапической любви необходимо присутствие других душ (хотя бы заочное), но при этом от них не требуется встречной активности; они – приложения агапических сил жизненности. Рост агапической любви в одной душе может идти изолированно от другой души, на которой агапическая любовь выявляет себя. Тут годен даже предмет воображаемый.

Для самой по себе агапической любви Встреча не нужна. Непристрастность агапической любви обеспечивается тем, что ей не нужен необходимый для Я-Встречи образ и имя другого человека. Как только он заимел свой образ и имя, так это не агапия, а сторгия.

Сторгия, конечно, личностна. Агапия не направлена на личность, ей не нужен объект переживаний, тем более, личностный объект. Враг – соответственное личное восприятие и восприятие личности. Врага можно любить, только исключив из переживания любви все личностное или пристрастное.

Агапия не стремится к свитости потому, что агапия там, где нет отделенности, что предполагает существование в нераздельности, в не подлежащей разделению слитности носителя агапического чувства со всем остальным.

Агапическое действие не направлено на воссоединение и не стремится объединить то, что разъединено. Предполагается, что духовные сущности, которые призвана объединять агапическая любовь, тождественны или, по крайней мере, сходны друг другу. Агапическое действие необходимо для того, чтобы дать им встретиться поверх пределов, отделяющих их друг от друга.

Агапия совершается через выход за пределы как таковые. Сторгическое же действие пробивает пределы и стыкует через пробой. В первом случае через крепостную стену отграниченности перебрасывается веревочная лестница (так, словно этой стены и нет), во втором случае к крепостной стене подводятся мощные орудия, которые, сотрясая и сотрясая стены, пробивают их и тем открывают духовным существам дорогу навстречу друг другу для полного взаимопроникновения.

Человек сам оказывается во власти сторгии, тогда как для агапического действия ему необходимы специальные усилия и постоянный контроль над собой. Сторгический рост – трудная работа, но это не работа самосовершенствования, которой совершается агапический рост. Сторгия властно захватывает человека, в агапическую жизненность человек погружается. Не поэтому ли сила агапического действия так редко сопутствует силе сторгического действия в одном и том же человеке?

Главное различие между агапия и сторгия состоит в том, что агапия достигается на ветвях возвратного восхождения, а сторгия по керувической ветви дальнейшего восхождения. Агапия и сторгия – по разные стороны человека.

Агапия – от человеческого к Божественному. Агапия действует там, где Замысел Бога словно исполнен или еще не начал исполняться. Усиление агапической любви, как и иных надчеловеческих состояний, приближает человека к Богу и в каком-то смысле сливает его жизнь с жизнью Бога.

Агапия есть стремление жить той же Любовью, которой (предположительно) живет Я-Подлинник.

Агапическое нельзя приписать ни одной из трех сторон Структуры, ни Структуре в целом. Агапия – надструктурное явление в человеке. Агапическая любовь в человечестве провозглашается в качестве идеального переживания на вершине жизни, где собственно земной человеческой работы уже нет. Стремление к достижению агапия – стремление к надчеловеческому состоянию, выход по каналу Богоподобия за пределы человеческого. Туда, где не «образ и подобие», а Подлинник.

Для того чтобы любить агапической любовью, надо вынести свое человеческое «Я» к неимоверной высоте канала Богоподобия, близко к Я Господа. Агапическая любовь – это любовь с вершины «Я», куда более близкой к Я Господа, чем «Я» человека.

Тема любви и дело любви чрезвычайно важны в Евангелии. И все же Бог-Сын сошел на Землю не для провозглашения необходимости любить друг друга. Центр Евангелия составляет Богочеловек и то мистическое Дело Искупления и Спасения, которое Он совершил. Тема любви друг к другу отчетливо и неоднократно провозглашена и обозначена в Евангелии, но тема эта не может заслонять основную мистическую тему. Нет ничего удивительного в том, что личные межчеловеческие сторгические мотивы человеческой жизни для Евангельского жизнечувствования по меньшей мере не актуальны.^*) В Евангелии не только нет сторгической проповеди, но и нет сторгических переживаний. Сторгическая линия человеческой жизни обойдена в Евангелии. Церковь мыслится как «тело Христово», пусть даже как «Невеста Христова», но все же не как «Его другое Я».

Христианское учение не о том, как осуществить сторгию, а как очистить душу для агапия. В том числе и от сторгии. Забвение сторгических связей – характерная черта христианства, которую пытаются компенсировать конфессиональным братством. Евангелие не сторгично, а исключительно агапично. Христос любит агапической любовью и так заповедует любить людям. И когда говорит, что «все же вы – братья» (Мф. 23:8), то имеет в виду не сторгических братьев, а братьев во Христе.

Сторгия – повсеместное явление. В отличие от сторгии агапическое состояние жизни достигается величайшими усилиями редчайших людей. Агапическое – то высоко надчеловеческое, которое дает о себе знать человеку.

Многие люди способны представить агапическую любовь, но мало кому хоть на мгновение доводилось наполняться ею. Редчайшие мгновения изливания агапической любви подобны озарению, вспышке, прорыву, чуду. Агапическая любовь, конечно, благо высшее, но и сверхдушевное и сверхмирное, только в самых исключительных случаях предназначенное для смертного человека и трудов его внутреннего мира.

Если Бог Сам становится человеком и живет среди людей как человек, то человек может испытывать те чувства жизни, которые испытывал Богочеловек. Агапическая любовь это то Божественное чувство жизни, с которым, по Евангелию, жил Богочеловек. Христианская Вера требует приобщения к Нему и подражания Ему, и потому верующий христианин стремится чувствовать себя так, как чувствовал Христос.

Но человек любит так, как он может любить. Верующий с радостью переводит недоступное ему надмирное агапическое в человеческое филическое, на филический язык чувств, препарирует агапическое так, чтобы оно было доступно филической любви. Но все же это не мнимодуховность. Мнимодуховность – болезнь, а филиоагапичность – здоровое явление.

Филия представляет агапию земному человеку, подражает ей, замещает ее. Усилиями авторского Я в филической душе создается настроение, инсценирующее состояние агапической любви. На место агапического чувства жизни в человеке поставлен настрой умиленности и влюбления во всех и вся. Это не недоразумение и не фальсификация, а выражение агапического в человеке так, как это возможно для него.

Агапическая любовь – недоступная человеку любовь без причин, без возбудителя извне, не за что ни будь, и человек подменяет ее легко доступной ему филической любовью. Умилительное агапоподобное настроение любви и сострадание ко всему тому, чему только можно сострадать, филического происхождения. И все же филической любовью во всех ее видах любит человек, а всепрощающая, всеохватная, самоистекающая, не нуждающаяся в объекте и самоценная агапическая любовь-вселюбие – любовь Божеская, надчеловеческая.

Несомненно, что агапические переживания входят в глубинную картину Произведения жизни.

Одними агапическими переживаниями можно существенно обогатить своего серафа, да так, как это невозможно сделать другим образом.

Не думаю, что с помощью агапы можно было провести человека через духовное рождение, но рождение духовного Я без подъема по лестнице Богоподобия до агапической ступени вряд ли возможно.

Керув весомо обогащается агапическими переживаниями. Не они ли переводят керува с 4 на 5 этаж Метаструктуры? Во всяком случае, вхождение в агапическое состояние есть необходимое условие для перевода керува с 4 этажа на 5 этаж.

Сами по себе эденские Светы к человеческой жизни (такой, какой мы ее наблюдаем) отношения не имеют. В работе Структуры они участвуют в сочетании с филическим Светами.

В работе Структуры задействованы филиоэденские Светы.

Все существа в Филиоэдене живут в потоках филиоэденской Жизненности. Кроме того, они могут более или менее активно жить серафической жизнью, основанной на Свете филиоэденской Разумности, и керувической жизнью, основанной на филиоэденской (сторгической) Любви.

Серафической жизнью живет сераф, и ее выносит в человека. Человек с серафом живет не только в филических Жизненности и Разумности, но и в филиоэденском Свете Разумности.

В уникальные миги откровений, прорывов Света эденской Разумности в исключительного человека ему раскрывается Истина, относящаяся к Всевышним Началам. Иным путем добыть такую Истину нельзя.

Человеку доступна «свою истина». Человек не добывает ее, она сама заявляет о себе. Человек же узнает ее, принимает ее достоверность не по доказательствам и разобъяснениям, а в силу уровня своего духовного сознания.

Истина – редкий элемент духовного сознания человека. «Своя истина» – выявление филиоэденского Света Разумности в человеке.

Филическому Свету Любви сделана прививка Света эденской Любви, и он стал филиоэденским Светом, Светом сторгической любви. Филиоэденский свет Любви – это действующий Свет сторгической любви в человеке и постчеловеке.

Мы говорим о сторгии как об особого рода любви мужчины и женщины, в которой они переживают друг друга в пятом лице. Однако, сторгическими ближними можно считать не только супругов. Сторгические взаимоотношения присутствуют в Общей душе. Качество жизни Шема и, соответственно, Народности Общей души определяются сторгичностью взаимоотношений общедушевных ближних.

Под сторгичностью Шема мы разумеем не улыбчивое отношение общедушевных ближних друг к другу, не традиции уважения себя и окружающих, не душевную комфортность взаимоотношений, не заложенные воспитанием основы выражения добрососедского взаимодействия. Сторгичность Шема основана на мотиве сочувствия, сопереживания, жалости в высших душах людей. «Люби ближнего как самого себя» – идеал сторгического чувства в Шеме Общей души, в конфессии, в иного рода сообществах. Тот же сторгический идеал действенен и для мира постчеловеческих существ.

Шем – определенная область 3 этажа Метаструктуры. Сторгическая жизнь любого рода проистекает от филиоэденского Света сторгической Любви и свойственна не только личной сторгии и не только сторгии общедушевной, но и всей филиоэденской жизни и, прежде всего, взаимоотношениям постчеловеческих существ в Метаструктуре. Совместная жизнь постчеловеческих существ – интерпостчеловеческая жизнь – жизнь сторгическая. Ее нельзя называть сторгической любовью, которая предполагает отношения в пятом лице. Хотя и такие взаимоотношения встречаются в постчеловеческом мире.

Рост духовного сознания – это, во-первых, проявление сознания истинности и, во-вторых, проявление нравственного сознания.

Нравственное сознание – проявление, приложение, последствие любви в людях. Но какой любви? Не эротической любви, не любви Самости, не филической любви, которая вне Добра и Зла.

Мысль о расширяющихся кругах любви заманчива, но несправедлива. Любовь к близким родственникам, потом землякам, потом к народу, к Отчизне, потом ко всякому и любому человеку, потом ко всему живому, потом ко всему существующему – все это разные чувства, с разными мотивами и из разных источников.

Для свободного нравственного чувства нужна прививка от луча Света эденской Любви. Свободное нравственное чувство не исходит от любви к «предмету», но «предмет» ему нужен. Нравственный закон, действующий в человеке, нельзя возводить к эденскому свету Любви, то есть к любви агапической. Агапическая любовь не столько обостряет и усиливает свободное нравственное чувство, сколько подменяет его собою.

Достаточных рациональных обоснований нравственности в человеке нет. И, тем не менее, несомненно, что действие «нравственного закона в нас» необходимо для исполнения Замысла на человека. Нравственный закон имеет, по нашему убеждению, производный характер; его создает сам для себя филиоэденский Свет сторгической Любви.

Нравственность порождена не из агапических высот, а сторгической повседневностью человеческой и постчеловеческой жизни.

Свет филической Любви слился со Светом эденской Любви, и в результате образовался филиоэденский Свет сторгической Любви. «Нравственный закон внутри нас» основан филиоэденской Жизнью, но не Светом филиоэденской Жизненности и не Светом филиоэденской Разумности, а филиоэденским Светом Любви, – любви сторгической. В филической Жизни нет Добра и Зла. В эденской Жизни – Благо. В филиоэденской Жизни – Добро.

Свет филиоэденской сторгической Любви наиболее ярок в сторгии мужчины и женщины. Есть сторгичность пласта Шема Общей души. Благодаря такой сторгичности человеку дается установка на сочувствие и жалость. Кроме этого и сверх этого, от силы сторгической Любви зависит уровень нравственного сознания отдельного человека и общества.

Принципы сугубо сторгической жизни, будучи распространены на общечеловеческую жизнь, порождают нравственной закон внутри людей. Нравственность – Свет сторгической Любви во всех сторонах внутреннего мира человека. Нравственный закон то же, что сторгия, но сторгия живет свободно по своим канонам, а нравственный закон устанавливается от нее в несвободном или полусвободном режиме.

Сторгия прирожденна человеку и является одним из управляющих начал всей его жизни, но не только тем, что настоятельно призывает каждого к себе, но и тем, что через Филиоэден устанавливает нравственный закон в человеке. И наоборот, нравственный закон в человеке содействует сторгии.

Постчеловеческая сторгическая жизнь через нравственный закон управляет человеческой жизнью. Нравственный закон – основной инструмент, которым Свет сторгической Любви устанавливает и расширяет для себя поле в человеческой жизни.

Пытаться постигнуть «нравственный закон в человеке», осмыслить, почему одно положение человеческой жизни нравственно, а другое безнравственно, без сторгии мало результативно. Каноны свободной сторгической жизни переносятся на подзаконную нравственную жизнь – образовывают нравственную подзаконность всей жизни человека.

Все, что дурно для сторгической жизни, что рушит ее или не дает ей состояться, все это безнравственно. Все, что добро для сторгической жизни, что хранит и растит сторгию, то нравственно. Сторгическая нищета сопутствует безнравственности. Общество, не ценящее сторгические взаимоотношения, нравственно деградирует.

Уровень нравственного сознания человека зависит не от подъема коренного Я, не от агапичности человека, поднимается не на путях агапического возвышения человеческой жизни. Нравственность зависит от сторгических процессов и в личной сторгии, и в общедушевной сторгии; зависима нравственность и от сторгических процессов в постчеловеческом мире.

Настой сторгической жизни в Филиоэдене – особенно активность и расширение Света сторгической Любви на 3 и 4 этажах Метаструктуры – непосредственно сказывается на росте нравственного сознания человека. Прогресс нравственного сознания из века в век, который заметен в человечестве, обусловлен проявлением одной из сторон духовного сознания – свободного нравственного сознания. Такое проявление происходит не само собой, не под влиянием облагораживающих факторов человеческой жизни и не по велению доброго Бога, а по мере наполнения филиоэденской жизни сторгически связанными постчеловеческими существами. Постчеловеческих существ, в том числе и высокого разбора, из века в век становится в Филиоэдене все больше. Они все гуще настаивают сторгическую жизнь в Филиоэдене, которая все четче проявляет нравственное сознание человека. Возможно, что процесс этот идет по-разному в разных областях Филиоэдена, но он идет.

Нравственное человека создают не все существа Филиоэдена, а только те из них, которые живут керувической жизнью. Активность и полнота нравственного закона в Общей душе зависит от наличия сторгических существ и керувов в Шеме, в общедушевной области Филиоэдена.

Поскольку сторгические существа создаются в человеческой жизни, то нравственность, в конечном счете, зависит от полноты и активности сторгической жизни людей.

Самопроизвольная сторгия, в которой из сторгических зародышей создаются первичные сторгические существа, не зависит от уровня культуры, цивилизации, общественных отношений. Самопроизвольная сторгия в первобытных племенах возникала не труднее, чем в современной Европе, пренебрегающей сторгическими взаимоотношениями. Поэтому нравственный закон в первом случае вполне мог быть поставлен в обществе более властно и определенно, чем во втором.

Сторгия создает нравственность, нравственность служит сторгии. Через нравственный закон сторгия негласно управляет всей человеческой жизнью.

От состояния сторгической жизни зависит не только уровень нравственного сознания, но и благородство человека. Благородные критерии нравственности соответствуют качествам переживания сторгического ближнего, переживаниям пятого лица. Чувство-сознание пятого лица, распространившись от сторгической жизни на общее жизнечувствование человека, и порождает нравственный закон. С оскудением сторгии человек неизбежно становится безнравственным и неблагородным.

Измена, подлость столь же антисторгичны, сколь безнравственны и неблагородны. И измена, и подлость могут быть выгодны человеку, а то и необходимы в жизненной борьбе его. Рациональных отвержений для подлости и измены маловато. Иррациональная оценка этим темным явлениям дается из светлых глубин сторгической жизни.

Не могу сказать, что человеческое зло от антисторгии или сторгической неполноценности. Несомненно то, что антисторгия и сторгическая неполноценность распространяют человеческое зло, высвобождают зло в людях.

Сторгическое равнодушие – род духовного равнодушия, давление которого человек не выдерживает и прикрывает в себе (см. часть 1). Человек не выдерживает безсторгичности существования, теряет человеческое от сторгического равнодушия, уничтожает нравственный закон в себе, превращается в нравственно бесконтрольное человеческое животное.

По серафической или керувической ветви восхождения восходят не только отдельные постчеловеческие существа. Вся филиоэденская жизнь всходит и сторгически, и серафически, развивается и в Свете сторгической Любви, и Свете Разумности.

В керувическом восхождении весь Филиоэден или некая его область начинают жить более насыщенной сторгической жизнью. Сторгическая активность в постчеловеческом мире сказывается на полноте нравственных переживаний человека.

Нравственный закон в Общей душе зависит от заполненности поля Шема сторгическими существами; но важно все же не столько количество их, создаваемое веками, сколько их востребованность в человеческой жизни. Человек прирожденно сторгичен, но крепость установленного в нем нравственного закона зависит от его стремления жить свободной сторгической жизнью.