Путь восхождения

Книга эта, в известном смысле, не о реальном течении человеческой жизни. Она — о жизни человека в росте и в восхождении на Пути. Путь — не реальность. Жизнь, такая, какой мы ее знаем, не путевая, на обочине Пути, не на нем самом. Поэтому изучить Путь, изучая действительную жизнь, нельзя. Путь можно только увидеть. Для этого нужно смотреть не туда, где его нет, а по возможности только туда, где Путь есть — в неосуществленность, в истоки души.

Для человека, озабоченного текущей действительностью, Путь восхождения — не то мечта, не то фантазия, во всяком случае нечто такое, умозрительное, что не имеет практического отношения к его жизни и интереса в ней. Житейской мудрости — даже самого высокого разбора — учение о Пути восхождения не нужно. Она воспользуется тем, что на околице этого учения; и — довольно. Практическая ценность центральной мысли учения о Пути пропадает для нее. И не потому, что мысль слишком высока, недоступна житейской мудрости, а потому, что она имеет иную исходную установку относительно человеческой жизни.

Житейская мудрость основана на всегда горьком человеческом опыте. Ее вопросы: как избежать бед, обойти опасности, отразить удар, обеспечить себе то место в жизни, которое тебе нужно, как выжить в борьбе, сохранить силы, не пасть низко, не разбиться, взлетев, как не погубить себя, не сделать зла ближним, и прочее. Житейская мудрость учит, как прожить лучше (потому она и мудрость), но «лучше» для нее значит: прожить с меньшими поражениями.

Те мудрецы, у кого люди ищут конкретного совета в жизни, кого люди справедливо признают умудренными в реальной жизни, обычно не предполагают возможности победы в жизни. Они были молоды, постарели, узнали заманки и ловушки жизни, напоены опытом проживания в повседневности, где все победы преходящи. Житейская мудрость учит, как человеку прожить, избегая поражений; она — мудрость поражения и, конечно, имеет веские основания в знании практики человеческого бытия.

Мудрость победы (когда таковая берется на вооружение людьми) либо лжемудрость (обман или утопия), либо зиждется на сверхъестественном откровении, вряд ли заслуженно данном непосредственно человеку Самим Богом. Давать или не давать сверхъестественное откровение — дело Божье. Но только на нем основывать мудрость победы — не подвиг веры, а некоторая робость души, не смеющей доверять своей зрячести.

Истину рабочая, свободная душа добывает сама. Конечно, это не вся Истина, а, как говорил Толстой, «своя истина», но она свыше дается за труды души.

Лев Николаевич имел смелость создать свое собственное учение победы в жизни, основанное на добытом им естественном откровении о духовном росте. Мы на его плечах пойдем дальше. Надо попробовать. По крайней мере, другим будет с чего начать. Мудрость победы может быть получена человеком от Бога. А может быть и должна быть (без этого нет учения роста) выгружена человеком.

Всякое произведение истинного творчества развивается не только по законам жанра, искусства или логики мысли, но прежде всего по законам жизни души его автора. Для читательского восприятия это не всегда удобно. Построение и изложение четче всего в схеме, в наличной и застывшей конструкции мысли и образа. Там, где становление, рост, постижение, там нельзя предугадать изложение; отсюда бессистемность, причудливость, нечеткость построения и другие пороки, скрадываемые только изощренностью пера.

Дело наше — обозреть Путь, дать представление о принципах, трудностях и возможностях прохождения Пути, — а не стройную теорию, в которой все расставлено на свои места. К тому же в полном тексте этого тома некоторые заметные неясности и неточности сняты, чего нельзя сказать про тот поневоле сокращенный текст, который перед Вами.

Каждая статья этой книги, каждая глава ее на месте — на своем месте, то есть соответствует тому отрезку жизни, в котором она писалась. В другой год жизни было бы написано в том же месте о другом. Сказанное ранее не всегда вовсем соответствует позднейшему, между тем и другим неизбежны противоречия, разноречия, но и то и другое — одна и та же жизнь, и, не нарушая целостности этой жизни и труда, нельзя просто вычеркнуть что-то. Разве есть чем наполнить выброшенный кусок прожитой жизни?.. Конечно, бывают случайные увлечения и миражи разума, различные бестактности, описки ума и души, явная легковесность и запальчивость, которые необходимо вымарать. Но не станем отменять взгляд, сколь бы он ни изменился впоследствии. То же и термины, которые не везде удачны, но потом настолько закреплены, что заменить их уже нельзя. Иногда приходится вначале дать название, а раскрыть где-то потом. Пашем по целине.

Книга, опирающаяся на учение роста жизни, и должна быть живая, подстраиваться к процессу роста авторов. Как же иначе? Не расту — не пишу. Сама работа эта, от статьи к статье, должна бы демонстрировать идею и практику роста. Что требует особой манеры проникновения и его изложения. Читателю привычно и удобно, когда автор погружается в тот или иной предмет и, по возможности, со всех сторон обсуждает его. Затем переходит к другому предмету, вновь погружается и обсуждает. У нас иной порядок, но все же порядок. Сделать выпад и отступить, дотронуться и отдернуть руку, нырнуть и всплыть, чтобы вновь нырять. Выныривая, не знаешь когда опять нырнешь в то же место, в тот же самый предмет и как долго задержишься на нем. Будет это только тогда, когда сам автор будет на новой, более высокой ступени роста. Естественно, что на том же месте он увидит новое и другое. Что-то подтвердится, а что-то придется отвергнуть или поправить.

Картина Пути восхождения человеческой жизни не дана сразу же в сверхъестественном откровении. Ее надо узреть, раз за разом вглядываясь в нее и ее читая. Книга о Пути должна писаться в отдельных друг за другом следующих чтениях Пути, от самого беглого, урывистого, до сколь возможно полного и глубинного. Первый раз, в первом чтении мы уже прочли его. Это далеко еще не полноценное чтение — чтение не связного, не цельного, а лишь выборочно подчеркнутого. По Пути восхождения идет душа, и последующие, более связные и не столь поверхностные чтения Пути могут состояться не иначе как параллельно с соответствующим чтением души. Каждому новому и более основательному чтению Пути (а их в третьей части будет несколько) должно предшествовать достаточно развитое учение о душе и душевной жизни. Чем глубже мы поймем душу и жизнь, тем полноценнее сможет быть видение картины Пути.

Только на фундаменте учения о душе может быть развито учение о Пути. Так что книга о Пути восхождения неизбежно будет, и чем дальше, тем больше, расширяться, превращаясь в повествование о сущности, истоках и действии души.

Учение о Пути восхождения поневоле элитарно. Все его принципы и рекомендации действительны только для человека, прошедшего хотя бы душевное рождение и способного на рождение личностное. Таких людей везде не много. Остальным учение о Пути вряд ли интересно. Да и всякому, даже путеносному человеку, учение о Пути, будучи элитарным, никак не льстит. Достижение высот Пути, вхождение на «свободный путь жизни», через «пятое рождение» — редчайший случай в человечестве. Каждый из нас раньше или позднее сходит с Пути или останавливается на нём. И потому учение о Пути может быть в чем-то поучительно, но популярно — никогда. Тут каждый найдет себе приговор. Кого достанет выслушать и принять его?

Наука и философия стремятся обычно открыть и сформулировать самые общие законы, которые действуют во всем Мире, или во всем живом, во всех людях, в Истории или в какой-либо отдельной сфере существования, которая чем шире, тем для науки желательнее, ценнее. Действительно, стоит ли прежде изучать уникальное, единичное, чтобы в результате понять... всеобщее? А именно по такой дороге познания, как это ни парадоксально, мы и пошли. Сначала мы силимся увидеть нечто совершенно исключительное — Путь восхождения — и полагаем, что через него приблизимся к пониманию человека, и Мира, и самого существования в земной Обители. Только так, мы думаем, и возможно. Чем глубже, тем не проще, конечно, но яснее. Расширению области взгляда должно, обязательно должно предшествовать углубление взгляда. Сфера обзора должна соответствовать высоте той точки, с которой обозревается. Увеличительные стекла, какими в целях лучшего обозрения пользуется наука, нам не в помощь. Да они и не нужны. Исключительное и великое — вершины человечества — видны и так. Мы идем от высшего к низшему и от «сложного» к «простому», а не наоборот. Постигая вершины, постигнем и низменности. Постигая, чтение за чтением, Путь, мы тем самым, углубляясь, расширяем, идем от познания наивысшего и уникального (восходящего на Пути) к познанию рядового (всякого, путевого и беспутевого).

Задача наша не проповедь, а изучение основ нового жизнепонимания, построенного на толстовском учении роста. Мы не будем повторять тех, кто каждую новую, раскрытую ему ступень истины поспешно стремился перевести на язык проповеди, язык дел. Всякая жизнедеятельность основана на жизнепонимании. Сначала — как смотреть на жизнь, а затем — что делать в ней. Мы учимся глядеть на жизнь как на духовный рост и пытаемся увидеть в ней Путь восхождения или хотя бы зародыш его.

Мы заняты тем, что утверждаем духовный рост и Путь в качестве фундамента мировоззрения и жизневоззрения, по которому человек определяет ценность и достоинство всего существующего. Дорога от жизнесознания до жизнедеятельности не прямая. Между учением о жизни и проповедью делания ее лежит опыт исполнения этого учения отдельными людьми. На жизнепонимании основан труд опытного воплощения его в практику жизни и только потом — по горечи и радости опыта — руководство к жизнедеятельности, которое основывается на утвержденном сознании жизни, но добывается муками, ошибками, схождениями и восхождениями конкретного жизнепрохождения. Но кто-то должен попытаться и расчертить трассу первопроходцам, прокладывающим Путь.

Третья часть нашей книги названа «На Пути». Но она почти полностью посвящена только первой половине Пути восхождения — естественному пути жизни. То есть, того участка Пути, в котором практически все мы и живем. Казалось бы, что эта часть книги должна быть ближе всего людям. Однако именно она и элитарна, хотя в ней мы только иногда прикасаемся к. духовному рождению, нигде не выходя за его пределы.

Предварительный беглый анализ духовного пути Толстого дает нам возможность, не теряя из виду весь Путь, заняться лишь первой его половиной. Мало-мальски основательное исследование вхождения и жизни на духовном пути требует такого углубления взгляда, такой духовной зрелости, какой мы не обладаем. До труда исследования духовного пути надо самому возвыситься. И если такое произойдет, то мы, — уже в другой, далекой книге — узнавая процессы духовного рождения и духовного пути, сможем расширить учение о Пути до учения о человеке и жизни, расширить настолько, что в нем будет место для всяческих реалий жизни, а значит, и для всякого человека — и идущего по Пути, и сошедшего с него, и никогда на него не входившего.

«Е. б. ж.»,^*) — как не забывал в таких случаях всегда напоминать себе Лев Толстой.